— Я поняла. Ты будешь в управлении в ближайшее время?
— Если не случится чего-нибудь, то да. А у нас всегда что-нибудь случается.
— У вас уже случилось. Сейчас я приведу к вам свидетельницу, которая подтвердит, что Кнехт действительно ездил в Нижнеманск, когда случился… инцидент со второй девушкой.
— Ты шутишь?
— Нет. А также список имен и фамилий людей, которые его видели. Включая проводника вагона, где он ехал.
— Если мне из-за этого придется качать воду ручным насосом, я не стану расстраиваться… Быстрее бегите, я постараюсь, чтобы Столетов сам снял показания!
…Конечно, никто бы не позволил Ольге сидеть в кабинете при беседе Ирины с полицейскими, поэтому она отправилась на работу. Пусть у нее и оставалось время до занятий, но сейчас, как ей казалось, назрел хороший момент для разговора с директрисой.
На крашенной в серый цвет двери кабинета русского языка красовался точно такой же крест, как и на квартире. Поджав губы, Ольга сделала еще один снимок. Потом открыла ключом классную комнату, прошла внутрь, положила сумку с вещами на свой стул у доски…
Послышался стук в дверь.
— К вам можно?
— Заходи, — сказала Точилова Жене Гузееву. — Все в порядке?
— В полном, Ольга Викторовна.
Он подошел к столу, вынул из кармана конверт.
— Остатки командировочных расходов, — произнес он, кладя конверт на стол. — И от имени группы «Свободный полет» большое спасибо за вчерашний вечер.
— Ладно уже… — И вам спасибо.
Ученик и учительница обменялись улыбками, затем Гузеев ретировался. Ольга заглянула в конверт… Приличная сумма. Пересчитав деньги, убедилась, что ребята не потратили даже половины. Не иначе, добавили своих денег на билеты… Плюс ко всему, обратно же ехали на микроавтобусе — наверняка это вышло дешевле железной дороги. На клуб и хостел точно из своего кармана выложили… Славные они, все-таки. Хорошо хоть, теперь не придется голову греть, где снова добывать недостающую сумму для выкупа квартирной доли. А то она уже начала думать о кредитах. Правда, все равно осталась в минусах, но не в таких уж критичных…
Через несколько минут Точилова вошла в кабинет Маркиной.
— Да, садитесь, слушаю вас, — с готовностью сказала директриса в ответ на стандартный вопрос.
— Галина Петровна, — проговорила Ольга, пускаясь с места в карьер. — Я хотела бы уволиться.
Правая рука директрисы потянулась к несуществующим очкам: Маркина год назад сделала коррекцию зрения, но привычка поправлять очки никуда не исчезла.
— Вы это серьезно? — спросила Маркина. Ольга даже поразилась: она никогда раньше не видела директрису в растерянности. Да и вряд ли кто другой мог этим похвастаться.
— Да, вполне. Но я не хочу никого подставлять. Поэтому и говорю очень и очень заранее.
Маркина глубоко вздохнула.
— И с какого числа вы хотите… Уйти?
— Ориентировочно — с первого… Января следующего года.
— Вот как… Понятно. Я уж грешным делом подумала, сейчас заявление на стол положите.
— Нет, что вы… Я же сказала — подставлять никого не буду. С моей стороны это было бы по меньшей мере непорядочно.
— Да уж… Если не секрет, куда вас переманивают?
— Я намерена вообще покинуть этот город. Я устала от него. И, если честно, мне тут не климат. Подозреваю, что и маме моей здесь было точно так же.
— Если я правильно поняла, убеждать и уговаривать выпустить класс в следующем году смысла нет?
Ольга отрицательно помотала головой.
— Мне придется искать работу на новом месте. Не факт, что мне хватит двух летних месяцев, когда все в отпусках. Поэтому понадобится заниматься трудоустройством зимой и весной. Иначе я потеряю целый год… А кроме как преподавать, я ведь ничего и не умею.
Точилова подняла взгляд на директрису. Та выглядела если не растерянной, то расстроенной — точно.
— Да, — сказала она. — Вот оно как бывает… А я предполагала, что… Впрочем, неважно. Мне нужно подумать, как быть с вашей ставкой со следующего года. И с классным руководством. Спасибо хотя бы за то, что действительно заранее подготовили меня. Идите, работайте.
Ольга успела перехватить Ирину на улице сразу после того, как та вышла из управления полиции и начала набирать ее номер. Рощина выглядела немного встревоженной.
— Говорят, Сергей так и лежит в коме, — сказала она. — Но мои показания записали в протокол точно, как все было. Я им оставила еще три фамилии, которые вы мне сообщили… Проводника, полицейского и официантки. Там был такой коренастый и низенький подполковник, когда он узнал, что Сергея даже полицейские в Нижнеманске могут опознать, по-моему, сильно расстроился.
— Что ж, Ира, мы с вами сделали все, что могли… Идемте ко мне, располагайтесь.
— До вечера, если можно? Я бы на поезде уехала.
— Давайте, я вам билет куплю?
— Не вздумайте даже! Вы и так, я вижу, потратились не слабо…
— Хорошо. Я тогда вас оставлю, а мне пора идти уроки проводить. Во сколько вернусь, точно не знаю, если что — звоните. Или я сама позвоню.
…Когда ученики покинули класс после шестого урока, Ольга заперла дверь изнутри, прошла к стулу, уселась на него и потянулась всем телом. Усталость чувствовалась, хотя и не настолько сильная, как в пятницу. Несмотря на почти бессонную ночь в автобусе, несмотря на вечер в клубе… Ольге вдруг стало не по себе: а что, если она последний раз в жизни оказалась вчера на танцполе? Клуб — не место для взрослых. Вряд ли в «Аэродроме» нашлось бы два-три человека ее возраста. Ну, теоретически еще год-другой она вполне может позажигать среди молодежи, да и то с оговорками. А что потом? Тематические вечера «для тех, кому за…»? Ольгу как-то раз занесло на подобную дискотеку. С одной стороны — толстые, лысоватые мужчины, почти поголовно принявшие грамм двести как минимум, с другой — вышедшие в тираж дамы с голодным блеском в глазах: разведенки и матери-одиночки. От ужаса, что она может снова оказаться среди подобной публики, сдавило горло…
Кто-то постучал в дверь. Кто-нибудь из учеников, наверное…
Оказалось — Света. Радостно улыбнувшись, Ольга обняла приятельницу за плечи. Та в ответ обхватила ее стан.
— Ну, рассказывай, — произнесла Точилова, когда Света уселась за ученический стол, стоящий напротив Ольгиного.
— Это был, конечно, номер! Наш шеф чуть с ума не сошел, когда понял, что дело нам закрыть не удастся. Возможная виновность Кнехта рассыпается на глазах.
