Язык цветов (СИ) - "Pyrargyrite"

У порога дома мужчина замялся. Снова подступил этот чертов страх. Боится перешагнуть через порог собственного дома, боится увидеть пустое помещение, боится столкнуться с отсутствием в нем Дрима. Найтмер снова поник, снова завис, растерялся. Состояние мужчины резко ухудшилось, подступила тошнота, а в глазах поплыло. Все тело будто оцепенело. Смотря на закрытую дверь, держа в руках ключи, он не мог найти в себе силы открыть ее, но та открылась сама, заставив его вздрогнуть.

За дверью стоял Эррор, а за ним — Инк. Наверное, он удивился бы их присутствию, если бы не вспомнил, что раньше давал парню ключи от квартиры, ведь тот довольно длительное время практически жил у них… у него. Во время поисков Инка.

— Тебя так поздно выписали или ты стоишь здесь несколько часов? — Неуверенно, как-то рвано спросил парень, выдавливая из себя слова, которые вновь застряли комом в горле.

— Поздно выписали. — Коротко ответил мужчина, сам не зная, сколько времени простоял перед дверью, пытаясь собраться с духом и открыть ее.

Войдя в квартиру, Найтмер буквально отрекся от мира, застыв в прихожей, смотря на висящие там вещи брата. Юноши стояли рядом, но сказать ничего не могли. Было тяжело. Слишком тяжело.

Первым тишину развеял сам Найтмер. Только не словами, а тем, что резко подорвался из прихожей, чуть ли не влетая в гостиную. Диван, фортепиано, кофейный столик, горшки с цветами на стенах… На все это было тяжело смотреть, внутри кошки скреблись, а эмоции начинали брать верх. Замерев, мужчина закрыл глаза, глубоко вдохнул, но открыть их не мог так же, как дверь немного раньше.

Вслепую он подошел к дивану, взял в руки плед, под которым младший часто сидел зимой, притянул его к носу и вдохнул аромат брата. Родной, теплый. Так пахнет летом, особенно в солнечную погоду. Хотелось просто упасть на пол, сжать этот чертов плед и забыться. Забыться, потеряться в просторах бытия, укрыться от огромной душевной боли. Но нельзя, нельзя, надо сдерживаться.

— Вы уже собрали все документы? — Подавленным голосом прошептал мужчина, не поворачиваясь к парням.

— Да. И договорились обо всем. — Тихо ответил Инк, опуская взгляд в пол. Он даже представить не может, как поддержать Найтмера. Все-таки с ним он был не особо близок, из-за чего боялся слово проронить. Кроме того, он невероятно винил себя во всем. Из-за него началось все это, из-за него пострадали многие. Но самое больное — погиб совершенно непричастный ко всему этому Дрим. Он ведь просто должен был жить, окончить университет, отметив выпускной как подобает, стать психологом, лучшим среди лучших, многое повидать и узнать. Просто жить.

Дрим же просто вызвался помочь. Где чертова справедливость? Если бог все-таки существует, то как можно не подвергнуть сомнению его правосудие? Да о каком правосудии вообще может идти речь? Сперва Блу, теперь Дрим. Два самых светлых, самых жизнерадостных и добрых парня, всегда готовых прийти на помощь кому бы то ни было. Таких людей еще поискать надо. Таких чистых, таких невинных. Конечно, Дрим после потери Блу заметно помрачнел. Его характер изменился, он стал грубить, дерзить, перебивать, но все это только внешне и только с незнакомыми или малознакомыми людьми. На деле же он оставался все тем же мечтателем, которым его знал Инк. Все тем же добродетелем, все тем же альтруистом, любящим повспоминать прошлое. А еще он был любопытным. До ужаса любопытным. А благодаря своему умению психологически воздействовать на людей, он чаще всего успешно выуживал любую интересную ему информацию из них. Кроме, пожалуй, Найтмера. У того был какой-то резист, какая-то способность не поддаваться такому воздействию. Только вот даже он иногда поддавался брату. По своей ли воле или Дриму все-таки удавалось обходить защиту — этого Инк не знает, но такое точно было.

Из глубоких мыслей Инка вывел подошедший к Найтмеру Эррор.

— Однажды он сказал мне, что хотел бы уйти из этого мира под улыбки других людей. — Тихо проговорил юноша. — Что-то вроде: «если все будут счастливы, то счастлив буду и я».

— Позитив со стороны других всегда вдохновлял его. — Прошептал Найтмер, садясь на диван. — Он не любил негативные эмоции, чувствовал себя в их окружении плохо и делал все, чтобы избавиться от них. — Глубоко вдохнув, он продолжил. — Спасибо вам за помощь.

— Не за что. — Кивнул Эррор, опуская голову. — Прости, нам пора идти.

— Не извиняйся, завтра увидимся. — Вымолвил мужчина. — Да и мне самому надо бы побыть одному.

Надо бы побыть одному. Как же он ошибся в сказанных словах. Ведь, когда юноши удалились, он просто застыл в прихожей, разъедаемый изнутри болезненными чувствами. Простоял так черт знает сколько времени, а потом, окинув квартиру подавленным взглядом, пошел к комнате брата. Но зайти туда не решился. Даже к ручке прикоснуться не смог. Дыхание будто остановилось, зато сердцебиение усилилось настолько, что пульс болью отдавал в виски.

А в голове ни единой мысли. Только чувства прожигают изнутри.

Направившись на кухню, Найтмер, не давая себе отчета в проводимых действиях, заварил тот самый раздражающий его липово-гречишный чай, налил его в кружку брата и поставил на стол. Порывшись в шкафах, он сел напротив кружки и потупил взор. Сколько кофе и чая они прогнали вместе за этим столом, сколько тем обсудили. Они ведь всю жизнь были вместе. Всю проклятую жизнь, которую хочется возненавидеть всей душой. Дрим был его маленьким солнцем, его черт подери. Что он сделал? За что у него отобрали это солнце?

Час, второй, третий. А он все сидит напротив этой кружки, навалившись на спинку стула. В глазах плывет, а у сигареты уже горит фильтр, обжигая пальцы. Черт знает, сколько он уже выкурил. Все бесполезно. Перед глазами стоит его улыбка, сменяющаяся безжизненностью. В ушах звучит его смех, становящийся потом теми самыми последними словами, от которых мурашки по телу проходят. Было тошно. Невероятно тошно от всего.

Кажется, в дверь позвонили. Но Найтмер не обратил на это внимания. Все вокруг такое нереальное. Пусть все это будет сном. Просто плохим сном. Пусть окажется страшным порождением потаенных страхов, пусть, проснувшись, он обнаружит рядом спящего Дрима. Мирно спящего и греющего своим теплом. Но, черт, этот звон режет по ушам, раздражает.

***

— Да чтоб тебя, Найтмер. — Прошипел юноша, облокотившись на дверь. Взломать ее не получится, но попасть внутрь как-то надо. Нельзя было оставлять его одного, нельзя. Сосредоточившись, Киллер попытался найти ниточку, связывающую их. Они ведь часто менялись телами, но можно же этот процесс как-то контролировать? Сейчас этот обмен необходим.

Закрыв глаза, парень начал копаться в себе. Глубже, глубже, но безрезультатно. Тогда, может, в своих мыслях о Найтмере? Чертов бесящий детектив, вечно сующий свой нос куда не надо.

— Ладно, допустим, не так уж сильно ты меня раньше бесил. — Выдохнул Киллер себе под нос. — Но сейчас я готов разнести эту дверь в щепки, лишь бы высказать тебе все свое недовольство подобным. Какого черта вообще? — Стукнул он кулаком в дверь и сполз по стене на пол.

Сколько раз эта связь срабатывала совсем в неудобное время? Можно хоть раз устроить все в нужный момент?

В нос резко ударил едкий запах табачного дыма, а тело стало каким-то будто бы отекшим. С трудом разлепив глаза, Киллер уже не знал, что делать — радоваться тому, что сработало, или беспокоиться о том, что со своей аллергией он и сам здесь быстро сляжет.

Но времени терять нельзя, надо для начала хотя бы дверь себе-Найтмеру открыть, что и пошел делать юноша. Только идти было трудно, ноги заплетались, а углы, которые казались в одном месте, оказывались совсем в другом — под ногами или прямо перед носом. Обругав такое состояние мужчины, Киллер с трудом все-таки добрался до двери и повернул защелку, открыв ее и выбравшись из квартиры наружу.

— Не закрывай ее, а то внутрь не попадем. — Отрешенно проговорил Найтмер в теле юноши, с поникшим видом сидящий у стены. Даже в теле Киллера резко стало как-то совсем уж плохо. Чересчур плохо. Глаза зажгло, они зачесались, а в носу и горле появилась какая-то отечность. Но все это, благо, закончилось, когда они вернулись в свои тела.