Импульс (СИ) - "Inside"

Хармон смеется.

— Я и не помню, когда последний раз летал в командировку, — бурчит Гилмор. — Кажется, сразу после твоей свадьбы, да, Лори? В Женеву.

Эмили ждет, что нейрохирург покраснеет, побледнеет или отвернется, но Кларк лишь кивает:

— Если ты про тот случай, когда пьяным полез целоваться со статуей Гиппократа в главном зале — то да, это была Женева. И знаешь что, Райли? Я до сих пор не могу понять, как ты перепутал ее с твоей бывшей.

Наверное, неприлично так громко смеяться, но Эмили хохочет сильнее всех. Кларк улыбается и (о боже мой!) подмигивает ей, пряча усмешку в ладони.

Ей нравится: запах самолета (теплый пластик и хлопок), горькость духов теснящей ее Кларк, играющий в гонки на телефоне Хармон, окончательно всех доставший своими кроссвордами Дилан, негромко спорящие Сара и Райли.

Что-то идет правильно. По-настоящему. Так, как нужно. И это дарит Эмили странную гелиевую пустоту в легких.

Когда минут через десять после взлета приносят напитки, Лорейн окончательно разваливается на Эмили, превращая медсестру в подобие кровати.

— Дамочка, оставьте весь кофейник. — Кемп заваливается на Гилмора, пытаясь дотянуться до жестяного чайника. — Мы из горла попьем. Или вот трубочки, может, у вас есть?

— Слезь с меня! — Хирург больно отпихивает анестезиолога в живот. — Вылейте ему этот кофе на голову.

— И молока побольше сверху, — ехидно просит Лорейн. — Мы доплатим.

Стюардесса смеется вместе с ними, раздает стаканчики и сливки в пластиковых упаковках. Кларк почти залпом выпивает свой, а затем нагло забирает у Эмили ее кофе под протестующие вопли медсестры.

— Купите себе свой! — негодует Эмили. — Попросили бы два!

— Ты моя помощница, ты должна мне помогать. — Кларк добавляет в стакан дополнительную порцию сливок.

— Я помогаю! Подаю инструменты, например, — фыркает Эмили.

— Тебе нравится это? — вдруг спрашивает Лорейн.

Хармон их не слушает — вовсю обсуждает с сидящим в полуметре от него Гилмором какую-то нейронную концепцию, и Эмили одними губами спрашивает:

— О чем ты?..

— Тебе нравится подавать инструменты?

У нее такие глаза. С озорными искорками, чертенятами, пляшущими вокруг айсберга. Шальные. Словно знает самую большую тайну, но никому не скажет.

Лорейн в своем бежевом пуловере с глубоким вырезом, открывающим ямочку на груди, кажется Эмили подростком, затеявшим сумасбродную авантюру. Медальон на каучуковом шнурке притягивает взгляд — за тот почти месяц, что они работают вместе, Эмили так и не узнала, что внутри.

— Я люблю подавать инструменты… — шепчет она, вспоминая каждое мгновение, проведенное в операционной рядом с Кларк.

От самого первого, когда та назвала ее идиоткой, до последнего, когда медсестра, в очередной раз облажавшись, заставила нейрохирурга работать в нечеловеческих условиях.

Запах лимонного антисептика.

Белоснежный халат.

Вы не разочаровываете, Джонсон.

Они так близко друг к другу. Слишком близко. Даже чересчур.

Секунда — и она ее поцелует.

Лорейн отворачивается к окну так стремительно, словно ее ударили током.

— Я это запомню, — говорит она, расфокусированно глядя на облака.

*

Эмили ожидала от отеля чего угодно: стекла и металла, высоких этажей, расположенности за городом, огромной территории, но она никак не могла предположить, что «Fairmont Chateau Laurier» окажется замком.

Замком посреди города — из настоящей каменной кладки, с зелеными шпилями крыш, тяжелыми воротами и собственным парком.

Поэтому она молча открывает рот от удивления, и даже пальцы Кларк, коснувшиеся ее подбородка, не помогают: словно ребенок, смотрит на гигантское здание, стоящее в нескольких метрах от центра и совершенно выбивающиеся из общей картины современной Оттавы, которую они проезжали всего несколько минут назад.

Сразу за отелем располагается Парламент-хилл — здание, напоминающее родной Биг-Бен: огромные часы на высокой башне, строгая кирпичная отделка, цветные витражи крошечных окон. Над входом растянуто огромное полотно — на синем фоне белоснежными буквами с черной обводкой ярко выделяются слова: «WFNS: VASCULAR EXPERTS –XVIII»; ниже на всех языках написано приветствие: что-то вроде «добро пожаловать в Оттаву».

Ни Кларк, похожая на типичного американского подростка, ни Гилмор, напоминающий байкера с заезда, ни уж тем более сама Эмили сюда не вписываются — место сразу же начинает казаться чужим, отталкивающим, и вся роскошь — сопровождение до стойки регистрации, швейцары, забирающие чемоданы и распахивающие двери, — вдруг перестает быть чем-то особенным.

Выдают пухлые папки: ключ-карты от номеров, программы недели, списки приглашенных спикеров, карты Оттавы с достопримечательностями и план самого отеля.

— Золотая комната, мисс Джонсон. Левое крыло, пятый этаж, номер пятьсот четыре. Ваши чемоданы уже ждут вас.

Кларк, получившая номер в противоположном от Эмили конце, громко фыркает:

— А нельзя мою помощницу ко мне поближе? Или мне бегать каждый раз по всему отелю, когда что-то будет нужно?

— К сожалению, нет. Приказ начальства, мисс. Но внутри отеля действует система локальной телефонии — просто наберите нужный номер, чтобы связаться с кем-то.

— А как я узнаю, где кто? — Кларк закатывает глаза.

— Номера комнат ваших коллег указаны в распечатке внутри папок, — миролюбиво отвечает портье.

Нейрохирург еще раз фыркает, разворачивается на каблуках и молча, ни с кем не говоря, следует к лифту. Эмили семенит за ней, но сразу же оказывается остановлена тем самым Либби:

— Вам налево. У мисс Кларк другое крыло.

Надо было все-таки врезать Моссу!

*

Эмили думает, что у нее найдутся силы встать с кровати и отправиться исследовать окрестности, но вместо этого она выключается, едва голова касается подушки.

…Просыпается она спустя несколько часов с гудящей головой, гадким привкусом во рту и полным непониманием того, где находится. Тело ломит от неправильной позы, суставы хрустят при малейшем движении, на лице отпечатывается заломленная простыня.

Кое-как поднимается, смотрит на настольные часы: стрелка лениво подползает к шести. Телефон, лежащий рядом, разряжен в ноль — Эмили включает его, только когда втыкает вилку зарядного устройства в розетку.

Вид из окна совсем не кажется великолепным — ночью у Королевского парка подсветка почти отсутствует, и голые деревья больше напоминают проклятую чащу из фильма ужасов, чем сад чудес из сказки.

До торжественного открытия остается меньше двух часов, когда Эмили выбирается из душа и слышит непрестанно звонивший телефон — беспроводной черный прямоугольник, стоящий на базе, мигает странными цифрами.

Как на него отвечать, Эмили не имеет никакого понятия, поэтому просто снимает аппарат с зарядки и прикладывает к уху.

Сердце пропускает удар, когда голос Кларк — возмущенный и недовольный — врывается в ее голову:

— Ты знала, что у этой штуки голосовое управление?!

Медсестра еще раз смотрит на кусок пластика без кнопок у себя в руках:

— Э-э-э, я вообще не знала, что это телефон. Пожалуй, доктор Кларк, я лучше дойду до вас пешком. Не уверена, что ей можно верить.

— Между нами три этажа и несколько сотен номеров, — напоминает Лорейн.

— Я быстро бегаю.

Слышится вдох — едва различимый, незримо повисший в воздухе. Эмили знает: раздражение Кларк если не ушло, то по крайней мере угасло.

— Тогда беги. — Нейрохирург усмехается. — Двести тридцатый.

Она и не думала, что ориентироваться в пространстве будет так легко, а может — это звучит до чертиков глупо — но сердце само подсказывает путь. Возвращаться вниз с головой, обмотанной полотенцем, и в домашних штанах Эмили не хочет, поэтому ищет проход к другим номерам посередине: методы выживания в больнице оставляют неизгладимый след — из одного блока в другой всегда можно попасть через сердцевины.