Бессердечный - Тодд Джек

– Будто у нас есть выбор, – мрачно хмыкает Терри и протягивает мне телефон. – Так что скажешь?

«Творческий вечер Анжелики Дюбуа» – надпись светится на экране, окруженная нелепыми обещаниями фуршета, бесплатных напитков на баре и удивительной программы с участием музыкантов и художников. Ага, конечно, именно на таком мероприятии мне самое место. У меня и платья-то нет.

Мать твою, ну нашла о чем думать. Платья нет, а завтра и жизни не будет, если сидеть сложа руки.

Фотография Анжелики доверия тоже не внушает: с приглашения улыбается бледная блондинка с длинными волосами и губами, накрашенными не хуже, чем у Мерилин Монро на старых плакатах. Такой в самый раз прогуливаться по вечернему Коконат-Гроув и сидеть в ресторанах, куда пускают только по брони и в определенной одежде.

Но выбора нет, правда?

– Дерьмо это, вот что, – выдыхаю я устало. – Но поехали. Посмотрим, что может предложить Змей-искуситель в «Садах Эдема». Как удачно, что мама не назвала меня Евой в свое время.

Когда-то я мечтала оказаться в таком месте, выяснить, что же представляет собой проклятое высшее общество, о котором все говорят, и где тусуются детки богатых родителей, но сейчас я готова провести еще десяток лет в Овертауне, лишь бы все было нормально.

Кажется, будто я делаю только хуже, принимая приглашение из рук Терри. Вырыть себе яму это одно, а вот запрыгнуть в нее с разбега и угодить в капкан – совсем другое. А «Сады» и есть огромный капкан, куда с удовольствием лезут люди, чтобы продать душу самому влиятельному человеку в Майами.

И на этот раз я одна из них.

Глава 4

Алекс

«Сады Эдема» – одно из самых дорогих заведений в Майами, и атмосфера там соответствующая. Я чувствую себя мелкой и незначительной, стоит нам только оказаться в стенах клуба: яркие картины из светодиодов мигают и переливаются, приглушенная музыка бьет по ушам, но хуже всего – громила на входе. Втиснутый в черный костюм-тройку, тот выглядел просто смешно, когда проверял наши с Терри приглашения.

Буквально сверлил нас взглядом, будто видел насквозь: никакие мы не почетные гости хозяйки вечера, а два малолетних проходимца. Я вот знать не знаю, кто такая Анжелика Дюбуа, не говоря уже о том, чтобы любоваться ее картинами. Но если неоновые поделки – ее работа, то карьера художницы, должно быть, не задалась. Только какая разница? Вон сколько народу набилось в клуб на нее посмотреть.

Или насладиться бесплатными напитками в баре.

Я одергиваю короткое черное платье, в которое пришлось переодеться в машине, поправляю растрепавшиеся синие волосы и даже думать не хочу, как выгляжу на фоне расфуфыренных девиц и прилизанных парней, что собрались в «Садах» сегодня. А они повсюду, куда ни глянь: вон группа вчерашних студентов в костюмах от Тома Форда, или что там модно носить в этом сезоне, и очках, которые стоят как хорошая машина.

Мать его, сколько же зарабатывает Змей на этом клубе? Повезет, если хотя бы десятую часть того, что приносят ему мелкие преступные группировки и работа с ребятами вроде Отбросов и парней Гарольда. Ходят слухи, что к Змею обращаются не только преступники – поговаривали, что пару раз к нему совались и политики. Не удивительно, что трон под ним до сих пор не пошатнулся.

Я готова поставить весь Овертаун на то, что метка Змея – нечто запредельное. Может, он гипнотизировать людей умеет или убивает взглядом. А что? Ему бы подошло, с такой-то кликухой. Я хмыкаю себе под нос и стараюсь протиснуться к бару сквозь толпу трущихся друг о друга на танцполе людей. Твою мать, дорогим и густым парфюмом несет просто от каждого, того и гляди голова заболит.

И куда подевался Терри? Украдкой оглянувшись вокруг, я друга не замечаю. Обещал же никуда не отходить, пока мы не найдем Змея! Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из людей ублюдка Бакстера заявился сюда и попытался отловить нас поодиночке. Но в душе еще жива надежда, что Отбросы не решатся добровольно сунуть голову в петлю – на территорию Змея полезет только сумасшедший.

У бара публика явно другая: несколько мужчин за тридцать горячо обсуждают последние работы Дюбуа, спорят и стучат стаканами по стойке. А бармен с каменным лицом смотрит вдаль – туда, где на небольшой сцене то и дело мелькают яркие огни и крутятся изящные танцовщицы в легких светлых платьях, будто греческие нимфы. Я даже немного завидую их изящности, сама я могу с легкостью пробежать половину Овертауна или забраться на высотку по канату, но так танцевать… Я скорее кому-нибудь ноги отдавлю, а то и просто со сцены свалюсь.

– Какой-нибудь коктейль, – говорю я, коротко и криво улыбнувшись бармену. Остается только надеяться, что мое лицо в этот момент не напоминает жуткую гримасу. – Что-нибудь покрепче. На твой вкус.

– А не рановато? – дерзко спрашивает бармен в ответ и откидывает со лба прядь темных волос. Карие глаза поблескивают в приглушенном свете.

– Тебе какое дело? Смотри, как бы кто-нибудь из гостей тебе за такое жизнь не сломал, – хмыкаю я. – Или хотя бы нос. Могу начать, если будешь много болтать.

– Не переживай, мелочь, мне гости уж точно не угроза, – едва не смеется тот в ответ и выходит из-за барной стойки. На нем ни фартука, ни бейджика, но кто знает, в чем ходят работники «Садов». – Но не знал, что у Энджи такие дерзкие подруги. Не ляпни что-нибудь такое при Грегоре, он-то с тобой церемониться не будет, пригласи тебя хоть президент.

Несколько мгновений я не могу взять в толк, что происходит. Беспомощно оглядываюсь вокруг, хмуря густые темные брови, покусываю накрашенные блеском губы и даже тянусь к небольшой сумочке, чтобы выхватить нож, если дело запахнет жареным. Но прежде чем я успеваю выставить себя дурочкой, «бармен» и пара мужчин за стойкой заходятся громким смехом.

– Ксандер, не пугай гостей, – говорит один из них – тот, что повыше, с едва заметной темной щетиной на лице. Поправляет галстук и продолжает, повернувшись уже ко мне: – Не говорите Анжелике об этом недоразумении, Ксандер просто любит пошутить. Бармен скоро вернется, сейчас он обслуживает лаунж-зону вместе с официантами.

– Вечно ты все портишь, Лиам. – Пятерней Ксандер убирает короткие волосы с лица и подмигивает мне. – Не переживай, мелочь, даже если расскажешь, Энджи ничего мне не сделает. Так что развлекайся, пока можешь. Ладушки?

Ухмыльнувшись и напоследок сверкнув глазами, будто он знает обо мне гораздо больше, мужчина по имени Ксандер скрывается в толпе танцующих. А внутри у меня все словно покрывается ледяной коркой, насколько мне вдруг становится не по себе. Пока могу? Значит ли это, что он один из людей Бакстера? Или просто в курсе, зачем я сюда заявилась?

Да где носит Терри, чтоб его, когда он так нужен?

И когда мужчина со щетиной, кажется, его назвали Лиамом, приоткрывает рот, чтобы обратиться ко мне, друг возникает словно из ниоткуда – хватает меня под руку и отводит подальше от барной стойки, в угол помещения. Музыка грохочет все громче, со всех сторон доносятся голоса – с танцпола, из небольших кабинок со столиками, со стороны покрытой пушистым ковром широкой лестницы. В глазах рябит от яркого света и обилия красного вокруг, и я то и дело морщусь.

Толком не замечаю ни поблескивающего бомбера Терри, ни синяков и длинной царапины у него на щеке. Совсем свежей. Она особенно сильно выделяется на бледной коже, когда под потолком включаются неоновые лампы, и друг натягивает до самых глаз тканевую маску, чтобы прикрыть ссадину.

– Я же просил подождать у входа, – вздыхает он устало, брови его сведены к переносице, кажется, еще немного, и сойдутся вместе.

– А я просила не болтаться где попало. Думаешь, я здесь себя как рыба в воде чувствую? В этом идиотском платье еще. – Я недовольно поправляю ткань обтягивающей юбки и неловко переступаю с ноги на ногу на неудобных каблуках. – В баре я наткнулась на какого-то Ксандера, мне показалось, он знает, зачем мы сюда пришли.

– Знает, Алекс, – кивает Терри. – Он информатор Змея, это его работа.