Иллюзия падения - Аструм Лия

Без сомнений – араб. Грозного вида, с непроницаемо застывшим выражением лица и темными пронзительными глазами. Я каждый день вижу таких индивидов и быстро разгадываю ребус, в котором неизвестный икс – громила, охраняющий нашу звездную гостью.

Выразительно приподнимаю бровь, ожидая, что он сообразит: пройти сквозь него я не в силах. Но чуда не происходит.

– Могу заверить, что в этом здании миссис Фелдман ничего не угрожает.

Миссис Фелдман. Звучит мерзко. Когда-то давно я примерял к ее имени совсем другую фамилию. Фамилию, которую теперь не ношу даже я. Удивительно, как мы наивны в восемнадцать. Возраст, деньги и статус уничтожают это качество, стирают до пыли.

Мое убедительное заверение не срабатывает. Амбал продолжает стоять и травмировать меня ледяным взглядом.

– Лаи Мансури подчиняется только моему мужу, – Ариэль бороздит по больному, и я, скорее, чувствую, чем вижу ее приближение.

Она останавливается рядом со мной. По общепринятым меркам – прилично выдержано, по моим личным – непозволительно близко.

– И если он решил, что Лаи пойдет с нами, значит, так и будет, – заканчивает Бейкер и выходит из кабинета, оставляя за собой шлейф парфюма. Вдыхаю глубже и не нахожу знакомых нот. Роскошно, дорого, но слишком тяжело. Так пахнут элитные эскортницы Манхэттена.

Весь путь до лифта ощущаю на себе подозрительный арабский взгляд.

Зенон мне не доверяет. Я его не виню. Он, как и положено всем всемогущим, стопроцентно навел обо мне справки.

Учитывая жесткие законы Эмиратов, Фелдман должен был сразу отказаться от услуг такого парня, как я. Но либо он не верит слухам, либо он представитель более широких взглядов, чем я смел предположить изначально.

Немного обидно, потому что, вопреки большинству мнений, держать половой орган при себе я умею. Не всегда и в некоторых случаях с трудом, но ради крупной сделки и карьеры я готов трахать исключительно свою ладонь.

Так я сказал бы, если бы его женой оказалась любая другая женщина на земле. Любая, кроме Ариэль Бейкер. Сейчас, разглядывая ее зад, я теряю нить собственных утверждений. Эту сучку слепили в аду и доставили на землю, чтобы разбивать мужские сердца и иссушать члены.

В ее внешности нет изъянов. Но я знаю, что они существуют внутри. Один безусловно точно. Маленький дефект, который покажет только рентген.

Она уничтожает то, чего не имеет сама. У сучки из ада нет сердца.

Следующие полчаса я участвую в поистине великолепном цирковом шоу, срежиссированном лично мной. Я вожу Ариэль по самым унылым кабинетам, рассказываю самые примитивные вещи, по типу: из чего сделан карандаш, и даже не думаю показывать ей наш маленький музей последних разработок, который, я уверен, и имел ввиду Зенон, когда озвучивал свою маленькую просьбу.

Наш музей уникален. В нем представлены самые навороченные модели рук и ног, которые Бейкер не заслуживает увидеть. Почему? Да потому что когда-то перед алтарем она сказала “да” непонятному деду. И мне плевать, что это не мое дело. Плевать, что между нами давно ничего нет. Сам факт меня злит и раздражает. А эти эмоции я привык нейтрализовывать в зародыше. И мелкая пакость отлично справится со столь легкой задачей.

– Прошу, миссис Фелдман, – звонко вещаю я, открыв перед ней дверь очередного неинтересного кабинета, в котором чаще всего происходят скучные финансовые презентации.

С наслаждением отмечаю, как она неуловимо морщится, слыша собственную фамилию. За тридцать минут я произнес “миссис Фелдман” несчетное количество раз. В мои злобные планы входит возвести достигнутую цифру в квадрат и повторить успех.

Прохожу вглубь, чувствуя затылком сверлящий взгляд неугомонного араба, и, тормознув возле дальней стены, торжественно провозглашаю:

– Это смарт-доска!

Ариэль останавливается в нескольких футах от меня. Молчит и не сводит с меня своих въедливых глаз. Не понимаю, почему не хлопает. Я заслужил, хотя бы за энтузиазм.

– Незаменимое оборудование для презентаций! Такие доски можно связать с компьютерами, планшетами и смартфонами, что позволяет легко выводить контент на экран и управлять им…

– Лаи, оставь нас, – не оборачиваясь к нему, отдает приказ Ариэль, и этот непробиваемый тип без каких-либо споров покидает кабинет под мой очень и очень удивленный взгляд.

Не думаю, что Зенон одобрил бы ее вольность. Но все мысли о ее муже исчезают, стоит только третьему лишнему скрыться за дверью.

Воцаряется тишина – пагубная, спирающая воздух. Мое фальшивое веселье слетает, так же как и равнодушное обличье Ариэль.

Карнавал окончен. Маски сняты.

Она не двигается. Я – тоже. Смотрим друг другу в глаза и молчим. Такой немой диалог, в котором тишина разжигает предвкушение.

Открыто разглядываю, ищу знакомое в чужом. Она чужая.

Настолько чужая, что кофе всегда черный, а картошка только с томатным соусом. Настолько, что под кроватью целая коробка наклеек мальчиков аниме, а в душевой шампунь со вкусом яблока.

Склоняю голову набок, пытаясь выискать в этой шикарной женщине девочку, прыгающую по крышам в красной кепке с надписью Black Eyed Peas. И терплю фиаско.

“Чужая” отмирает первой. Кладет сумочку на стол и, опустившись на ближайший стул, вальяжно закидывает ногу на ногу. Мой взгляд автоматически прилипает к ее щиколоткам. Тонким, изящным. В паху повышается температура. Растет нездоровый интерес с соответствующим названием фут-фетишизм.

Да, у меня именно он. Фетиш одной конкретной пары ног.

– Не устал нести чушь?

Располагаюсь в противоположном конце стола, действуя по принципу: чем дальше – тем лучше.

– Я выносливый.

Мой авантюризм прет из всех щелей, но Ариэль не реагирует. Стойко держит образ картонной леди нефтяного магната.

– Новый стиль тебе идет, – лениво тяну я, пытаясь подавить внутренний раздрай. – Как черный Сатане.

Уголки женских губ приподнимаются вверх. Не в приятной эмоции, а в какой-то насмешливо едкой.

– Все еще веришь в дьявола?

– Не просто верю. Я знаком с ним. Лично.

До Бейкер не сразу доходит смысл фразы. Но, когда доходит, ее улыбка становится еще более язвительной. Она цепляет кончиками пальцев прядь волос, ласково гладит.

– Хочешь потрогать?

Я молчу. Не ведусь. Хотя провокационное движение мажет глубоко внутри оттенком горечи.

– Думаю, не стоит, – с фиктивной жалостью шепчет она. – До уборной далековато.

Метко и чертовски неприятно, когда тот, кто больше не на твоей стороне, знает твои уязвимые места. Она никогда не была на моей стороне…

– А месторасположение туалетов ты вычисляешь для своего возлюбленного? Слышал, мужчины в возрасте часто страдают недержанием.

Ариэль зло усмехается.

– Не волнуйся, он в самом расцвете сил и подобных проблем не имеет.

Конечно, нет. Он имеет другое. Тебя.

– Безлимитная карта на многое преграждает обзор, – даже не думаю соблюдать приличия. Жалю открыто, желая увидеть больше эмоций.

Лицо Бейкер каменеет. Да, дорогуша, я тоже знаю, куда бить.

– Намекаешь, что я с ним из-за денег?

Детка, намек – это завуалированное утверждение, до которого еще нужно добраться. Тут же все на поверхности.

– Давай-ка подумаем, – показательно прикладываю указательный палец к виску. – У вас разница лет двадцать. Ты молода, умна, красива. Назови хоть одну…

– Считаешь меня красивой?

Вопрос всего на секунду выбивает из равновесия. Я уже слышал его много лет назад. Но как будто вчера. Тогда я пытался впечатлить Ариэль, наплел романтического бреда, после которого она смеялась на весь континент. Сейчас же, при всем нежелании говорить правду, я ограничиваюсь сухим, но довольно весомым “да”.

Звучит односложно, но только звучит. На деле, в переводе со всех доступных языков мое признание расшифровывается так: я не встречал женщины красивее тебя. Ни разу. За все десять лет. И даже со внутренними дефектами, внешне ты – моя личная пытка.

Ариэль не прыгает до потолка и не светится счастьем. Она вообще не реагирует на мою откровенность.