Извращенная Гордость (ЛП) - Рейли Кора

Римо поднял голову, и мой брат с Данило крепче обняли его, но они растворились на заднем плане, когда глаза Римо, наконец, встретились с моими. Четырнадцать месяцев.

Сила его взгляда ударила меня, как приливная волна. С тех пор как он отпустил меня, я часто думала, смогу ли я когда-нибудь забыть его, смогу ли я жить дальше, жить новой жизнью, но теперь, глядя на него, я поняла, что была глупа, рассматривая такой вариант.

Уголки его рта приподнялись в кривой улыбке.

— Ангел.

Мой брат ударил Римо по лицу, но тот только мрачно рассмеялся, когда кровь брызнула на пол.

— Это твой шанс попросить прощения, — сказал папа.

Римо переводил взгляд с одного на другого, пока его взгляд не остановился на мне.

— Ты хочешь, чтобы я попросил прощения?

Его глаза тянули меня вниз яростно, беспощадно, безвозвратно, как всегда.

— Я не прощу тебя, — тихо сказала я.

Что-то промелькнуло в глазах Римо, но Сэмюэль и Данило оттащили его от меня и поволокли по коридору в камеру пыток.

Папа поцеловал меня в висок.

— Мы отомстим за тебя, заставим его заплатить за то, что он сделал.

Он ушел, оставив меня с Данте, который смотрел на меня со спокойным вниманием. Он слегка коснулся моего плеча, и я встретилась с ним взглядом.

— В конце концов он попросит прощения, — пообещал он.

Я быстро коснулась его руки.

— Я не хочу, чтобы он это делал, потому что это было бы ложью.

Римо делал все с необузданной страстью, со свирепой яростью, без капли сожаления.

Он поглощал, уничтожал, разрушал.

Он забрал все и ничего не оставил после себя. Он был нераскаявшимся грешником. Он был разрушителем, убийцей, палачом.

Чудовищем.

Отцом моих детей.

Человеком, который держал мое сердце в своей жестокой, сильной руке.

— Вы его кастрируете?

Это был ненужный вопрос. Я знала, что так и будет, и это было лишь одно из многих злодеяний, которые они планировали. Все что мне нужно было знать.

Данте коротко кивнул.

— Завтра. Не сегодня. Это слишком ускорит его смерть. Данило и Сэмюэль сделают это. Не уверен, что тебе стоит на это смотреть, но, возможно, тебе стоит. Сегодня будет легче переварить, чем завтра, так что оставайся, если хочешь.

— Спасибо, — прошептала я.

Я медленно подошла к экрану на столе и включила его. Мой брат и Данило пинали Римо в живот, в бок, и Римо даже не пытался защищаться. Когда они наконец успокоились, потому что Данте вошел, Римо перевернулся на спину и посмотрел прямо в камеру, зная, что я наблюдаю.

Он не отвел взгляда, когда отец достал нож и порезал ему грудь. Не тогда, когда настала очередь Сэма. Не тогда, когда настала очередь Данило. Не тогда, когда настала очередь Данте.

Я провела столько часов, днем и ночью, размышляя, каково это увидеть Римо сломленным, видеть его на коленях.

Все было не так, как я себе представляла, мое сердце сжималось в груди так сильно, что я едва могла дышать, слезы так сильно давили на веки, что мне пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать их. И даже несмотря на пытки, Римо не выглядел сломленным, потому что не мог быть сломлен насилием и болью. А может и нет.

Я отвернулась от экрана и пошла прочь. Мои телохранители следовали за мной, их шаги были медленными и размеренными. Тени должны были защитить и спасти меня. Но меня уже не спасти. Моя семья пыталась вылечить меня, но я не нуждалась в этом, потому что я не была сломлена.

Скользнув за руль лимузина Мерседеса, я завела двигатель в ту же секунду, когда мои телохранители оказались внутри. Моя нога нажала на газ. Они косо посмотрели в мою сторону, но ничего не сказали. Они должны были защищать, а не судить.

Мне была предоставлена эта свобода, потому что вина моей семьи заплатила за это. Они не могли держать голубя со сломанными крыльями в золотой клетке.

Как только я припарковала машину перед домом моей семьи, я заглушила двигатель и вышла не дожидаясь их. Я шагнула внутрь и поспешила наверх, не останавливаясь, пока не вошла в детскую.

Невио и Грета спали в общей кроватке, выглядя умиротворенно и старательно красиво. Я погладила их по головам, по густым черным волосам, как у их отца. Когда мои пальцы коснулись виска Невио, его глаза открылись с этими темно-карими, почти черными глазами. Я наклонилась и поцеловала его в лоб, потом в лоб Греты, вдохнула их запах, потом опустилась в кресло и стала смотреть, как они спят.

Я не была уверена, как долго я оставалась в таком состоянии, когда открылась дверь. За спиной послышались знакомые шаги, сопровождавшие меня почти всю жизнь. Теплая рука опустилась мне на плечо, и я накрыла ее своей.

Сэмюэль поцеловал меня в макушку и на пару мгновений прижался к ней лбом. Такой нежный и заботливый, такой непохожий на человека, пытавшего Римо.

Он выпрямился, и я откинула голову назад, глядя на него. Его взгляд остановился на Грете и Невио, но для него в них не было ничего прекрасного. Как всегда, его глаза светились виной и отвращением, когда он смотрел на них, прежде чем заметил мой пристальный взгляд и опустил взгляд на меня.

Тепло наполнило его лицо. Я хотела бы, чтобы он мог сэкономить эту часть для детей, которых я любила больше всего, чем саму жизнь. Сэмюэль был моей кровью. Так будет всегда. Он был частью меня, как и я была частью его, и я не обижалась на него за его чувства к моим детям. Я знала, что он ненавидит их отца, а не их, но больше всего он ненавидел себя.

Я встала, схватила его за шею и потянула вниз, пока его лоб не коснулся моего.

— Пожалуйста, Сэм, перестань винить себя. Пожалуйста, умоляю тебя. Я не сломлена. У тебя нет причин чувствовать себя виноватым.

Он ответил на мой взгляд, но я поняла, что его вина слишком глубока. Может быть, завтра он наконец освободится. Может быть, он сможет отпустить свою вину, когда ему придется отпустить меня.

— Я люблю тебя, — сказала я, зная, что это в последний раз.

Сэмюэль обнял меня.

— И я люблю тебя, Фина.

Г Л А В А 27

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Папа и Данте не вернулись домой в тот вечер. Они проведут ночь в конспиративной квартире. Конспиративная квартира. Какое название для дома, чтобы мучить врагов.

Убедившись, что со мной все в порядке, Сэмюэль тоже поехал туда. Может, они боялись, что Римо удастся сбежать, а может, хотели мучить его всю ночь. Вероятно, последнее.

Я схватила сумку и собрала несколько вещей для Греты и Невио. Затем я спустилась в подвал, где мы хранили наше оружие, а также другие предметы первой необходимости в случае нападения.

Я внимательно осмотрела стенку пистолетов и ножей. Я пристегнула кобуру с пистолетом к груди поверх футболки. Это позволило мне привязать пистолет и нож к боку, а также еще один пистолет к спине. Просто чтобы быть в безопасности, я добавил кобура ножа к моей икре. Для этого случая я выбрала свободные льняные брюки.

После этого я порылась в медикаментах. Сэмюэль все мне объяснил, чтобы я была готова, если что-то случится, а не чтобы использовать это против них. Я схватила шприц с адреналином и один с успокоительным. Надев толстый кардиган, я засунула шприцы в карманы и вернулась наверх.

В доме было тихо. София, вероятно, читала в своей комнате перед сном, и мама, скорее всего, делала то же самое.

Телохранители были в своих комнатах в задней части дома, и двое охраняли забор, окружающий сад. Я надела удобные кроссовки и направилась в детскую.

Я хотела пойти к матери, попрощаться, извиниться за то, что собиралась сделать, но слов было недостаточно, чтобы объяснить мое предательство. Слова были слишком незначительны. Они никогда не поймут. Я попробую позвонить ей позже, когда мы будем в безопасности.

Перекинув сумку через плечо, я схватила Невио и Грету и тихонько вышла из детской.

Я застыла, когда увидела Софию, стоящую в дверях в розовой ночной рубашке, с растрепанными каштановыми волосами. Ее глаза охватили все, и она слегка нахмурилась.