Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile"

Джас рассказал, что у него была идея разузнать, куда переводились деньги за проданную фирму и квартиру, чтобы таким образом напасть на след брата. Это было бы под силу прежней службе безопасности Brennan. Но после ареста Скелтона и последующих событий эта мощная частная спецслужба оказалась разгромлена, а ее деятельность тщательно расследовало ФБР. Уцелевшим сотрудникам спецслужбы было не до поисков Кронберга, они думали лишь о том, как не попасть за решетку.

Да, собственно, у братьев Бреннанов тоже было полно забот. На молодых парней, по большому счету еще мальчишек, свалилось столько бед и проблем, которые могли сломить даже закаленного жизнью человека. Ни Элен, ни Том не занимались воспитанием сыновей, Джас и Стив были избалованы роскошью, высоким положением родителей, никогда ни в чем не знали нужды. И все это рухнуло в одночасье. Мать вынуждена была скрываться за границей, отец превратился в полупарализованного слабоумного, бизнес-империя семьи развалилась, от многомиллиардного состояния остались крохи. Даже дом сгорел. На Бреннанов со всех сторон обрушилась лавина исков, которые угрожали сожрать остатки прежнего богатства.

Братья, с детства привыкшие считать себя сливками общества, теперь превратились в изгоев. Многочисленные знакомые и друзья Бреннанов от них отвернулись, словно это Джас и Стив были виновны в преступлениях своей матери и непроходимой глупости отца. Нет, никто не бросал им в лицо никаких обвинений, но почти никто не пытался поддержать, а тем более помочь. Джас все больше выпивал, все больше привязывался к наркоте. Стив оказался стойким. Именно он, а не старший брат, пытался спасти и исправить хоть что-то: снял довольно скромный дом в пригороде, занимался продажей остатков недвижимости, не попавших под арест, организовывал уход за недееспособным отцом, общался с адвокатами… Ему даже удалось привести более-менее в чувство старшего брата. Не столько увещеваниями, сколько кулаками.

Как ни странно, культ Антона у братьев не прошел. Просто он трансформировался. Было бы естественным, если бы Джас и Стив прокляли своего старшего брата, ставшего виновником их бед, разрушившего их беззаботную, благополучную жизнь. Но этого не произошло. Спокойный, замкнутый Стив ни в чем не винил Антона. Он выражал сочувствие ему и даже восхищение его целеустремленностью, изобретательностью и способностью добиваться своего любой ценой. Джас же все никак не мог избавиться от болезненного влечения к собственному брату и страдал из-за этого. В этом была одна из причин его пристрастия к выпивке и порошку. Он ринулся в самую гущу гей-жизни, менял партнеров как перчатки, участвовал в оргиях и вообще перестал заморачиваться вопросами морали. Стив видел, почему это происходит. И прямо сказал об этом брату. Джас сначала набросился на Стива с кулаками, но потом… потом напился и признал, что младший брат прав. Он с каким-то отчаянием признался младшему брату, что его по-прежнему неудержимо влечет к Матиасу. В сексуальном смысле. Что он видит эротические сны с участием Матиаса, все время думает о нем и не может избавиться от этого чертова наваждения.

- Ну почему я такой извращенец, - лил Джас пьяные слезы на плече у Стива, - почему, а?

Стив не знал. Но поддерживал брата как мог.

А потом они узнали от матери, что Матиас внезапно объявился в России. Он опять приехал в тот самый дом на окраине Торфянска, в котором когда-то жила его прабабка и где состоялся его последний разговор с матерью. Конечно, Елены там уже не было: она переехала в комфортабельный коттедж. Возможно, что она перебралась бы и в Москву, но высокие чиновники настоятельно посоветовали ей “не светиться”, чтобы не вносить лишний элемент раздражения в и без того полные противоречий и проблем российско-американские отношения. Однако Елена с ее бешеной энергией и неуемным честолюбием была не в состоянии вести жизнь провинциальной затворницы. Не прошло и года, а она уже возглавила муниципальный совет родного города и фактически стала его неформальным мэром, быстро подмяв под себя местных чиновников. Теперь она уже метила в руководство области, собираясь получить мандат на ближайших выборах. Пусть путь в Москву был ей пока закрыт, но Елена была уверена, что это временно.

Матиас, видимо, был не в курсе нового этапа карьеры своей матери. А может быть, и был, но приехал он к тому самому домику на окраине города, который снова стоял заброшенным. Там же его и нашли в канаве, истекающим кровью, вытекавшей из руки. Антона привезли в городскую больницу, где его, несмотря на всю убогость оборудования, сумели спасти. Местные медики оказались на высоте. Затем его перевезли в областную психиатрическую больницу, где он теперь и находился.

С матерью он наотрез отказывался встречаться. Он вообще никого не хотел видеть. Стив и Джас все-таки хотели рвануть в Россию. Точнее, это хотел сделать Джас, а Стив просто уступил брату, который буквально закатывал истерики и почему-то винил себя в попытке самоубийства Матиаса. Но визы Джасу так и не выдали (хотя у Стива проблем почему-то не возникло). И тогда у них родилась мысль найти Фелнера и отправить его в Россию. Если кто и мог привести Матиаса в чувство, то только Андреас.

И теперь Андреас сидел в кресле авиалайнера, мчавшегося сквозь ночную мглу на восток. Известие о попытке самоубийства Матиаса стало для него шоком. И одновременно встряской, которая вывела его из депрессии. Теперь у него снова была цель: спасти Матиаса. Андреасу очень хотелось верить в то, что он сумеет возродить волю к жизни в человеке, которого он любил больше жизни. И который, он верил, тоже любил его.

И все же, чем ближе самолет подлетал к предутренней, окутанной мраком Москве, тем больше Андреаса охватывали сомнения. Скользкий и холодный червь тревоги заползал в сердце. Андреасу все больше становилось не по себе при мысли о том, что Матиас откажется с ним встретиться.

И когда самолет уже заходил на посадку в московском Шереметьево, Андреас принял решение. Он не поедет к Матиасу. Нет.

========== ГЛАВА 31. ФИНАЛ ПОЭМЫ ИЛЛЮЗИЙ ==========

ГЛАВА 31. ФИНАЛ ПОЭМЫ ИЛЛЮЗИЙ

Москва, ноябрь 2017 года

“Поэма иллюзий” звучала в первом отделении концерта. Андреас находился в директорской ложе, скрытый шторой от зрителей в Большом зале Московской консерватории. Ему было не по себе. Нет, не потому что он опасался, что московская публика не примет его произведение. Даже если и не примет, то что ж… он это переживет. И не потому, что когда-то в этом зале началась его карьера пианиста. Началась не слишком удачно, но именно тогда, в этом зале он встретил Антона. Нет, не поэтому. И даже не потому, что когда-то в этом зале он исполнял свою собственную прелюдию “Памяти Антона Вальковского” - маленькое произведение, но именно оно стало первым сочинением Андреаса Фелнера. Все это были волнующие воспоминания, но не они сейчас стояли перед глазами Андреаса.

Он думал о том, придет Матиас на этот концерт или нет. На концерт, где исполнялось произведение, главным героем которого являлся именно он. Пусть и в разных обличьях.

Едва приземлившись в Москве, Андреас тут же позвонил Елене и решительно заявил, что не поедет во владимирскую больницу, где находится Матиас. Елена, приславшая за Андреасом автомобиль, который должен был доставить его во Владимир, поначалу опешила, но тут же обрела невозмутимость.

- Передумали? - холодно осведомилась она. - Вам оплатить обратный билет в Париж?

- Благодарю, не стоит, я останусь в Москве. Через полторы недели здесь будет концерт. Антон ведь уже в состоянии ходить? Передайте ему, что я буду ждать его на этом концерте.

- А вы стали жестче, Фелнер, - хмыкнула Елена. - Кажется, общение с моим старшим сыном вас кое-чему научило.

- Как и общение с вами, - отрезал Андреас и отключился.

Позднее ему пришлось выдержать телефонную истерику Джаса, который от матери узнал о внезапном отказе Андреаса ехать в больницу к Матиасу и воспринял это как измену, предательство, личное оскорбление и тому подобное. Судя по всему, Джас уже накачался алкоголем, а может быть, и чем-нибудь еще. Андреас молча выслушивал поток брани и упреков, а потом неожиданно для самого себя послал Джаса по-русски - этому он научился от Матиаса Кронберга, нередко прибегавшего к крепким русским выражениям в особо эмоциональные моменты (в том числе в постели). Джас, судя по всему, уже тоже освоил русский мат, потому что тут же ответил Андреасу тем же. На этом светская беседа молодых джентльменов была завершена.