Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL"

— Здравствуй, Марк. Я надеюсь, ты понимаешь, что если обидишь его, я с тебя шкуру спущу? — Он не пытался меня запугать, в его словах не было ни толики агрессии — она была ему не нужна. Одного его обещания расплаты уже было достаточно.

— При всем моем уважении, Вы не успеете это сделать. Потому что если я его обижу, он с меня шкуру спустит.

Кажется, мой ответ его вполне убедил, потому что Влад попрощался и, не дожидаясь моей заключительной реплики, повесил трубку. Пожав плечами, я вернул мобильный Антону и продолжил готовку.

Выйдя из ванной в синей пижаме, которая, как и любая моя одежда, была несколько ему велика, Антон завернул в спальню, где я уже заканчивал стелить ему постель.

— С какой стороны ты спишь? — спросил он, осматривая широкую двуспальную кровать с горизонтальными деревянными рейками в изголовье.

— А какая разница?

— Мне же нужно знать, с какой стороны ложиться.

Я позволил себе смешок, чем вызвал у Антона новую волну раздражения.

— Я не буду спать с тобой в одной постели, — пояснил я, забирая одну из пухлых подушек. — Я буду спать на диване в «мастерской».

— А почему я не могу спать на диване?

— Потому что мне захотелось отдать гостю лучшее спальное место. Думаешь, тебе будет удобнее с твоей раненой рукой спать на диване?

— Да, — мгновенно ответил он, поставив меня окончательно в тупик.

— Ну… ладно, тогда я буду спать здесь, а тебе постелю на диване…

— Нет.

— Что значит «нет»?! Определить уже наконец, чего ты хочешь!

— Я хочу спать с тобой, — приказным тоном сказал Антон, выдирая у меня из рук подушку и бросая ее обратно на кровать.

— А почему я должен подчиняться?

Антон посмотрел на меня как на ребенка, пытающегося отстоять фантом самостоятельности в семь лет.

— Ты считаешь, у меня нет рычага давления на тебя? — Передо мной больше не стоял настырный шестнадцатилетний мальчишка. Передо мною был коварный интриган и беспринципный шантажист! — Когда вернусь домой, я ведь должен буду что-то рассказать отцу, как провел время, например.

— То есть либо я делаю все, как ты мне приказываешь, либо ты на кукле покажешь папочке, где плохой дядя Марк тебя трогал?

— Нет, я ведь не подлый. Но ты этого боишься, а я хочу спать с тобой, так что приходится исполнять роль плохого парня.

С минуту мы играли в суровые гляделки, и я, естественно, проиграл. Безуспешно сдержав полный психологической усталости вздох, я пошел в сторону коридора.

— Эй! Ты куда?! — сердито выкрикнул Антон, бросаясь следом.

— Господи ты Боже мой! Свет выключить! Ляг ты уже в постель!

Спальню он не покинул, так что, кажется, хотя бы одну мою настоятельную просьбу он выполнил. Уже что-то.

Когда свет во всей квартире был погашен, я вернулся в спальню. Бледный, будто бы призрачный свет, просачиваясь сквозь тюль, лениво освещал кровать и матовый бельевой шкаф за ней. Антон, закутавшись в тонкое, летнее одеяло, точь-в-точь куколка в кокон, занял половину кровати ближе к шкафу. Забавно: я ведь так и не ответил на его вопрос, но он безошибочно выбрал правильную сторону кровати — я всегда сплю ближе к окну. Кусочек темного неба за стеклом меня успокаивает и помогает скорее уснуть.

Перед тем, как лечь, я приоткрыл стеклопакет, и достаточно прохладный летний ветер загулял по спальне. В этом поступке был чистый расчет: если в комнате будет холодно, я вряд ли раскроюсь во сне и, возможно, укрытым, буду в большей безопасности рядом с этим неуемным сорванцом.

Только когда подушка коснулась моей головы, я прочувствовал, насколько за этот сумасшедший день устал. Ныли ноги, спина и поясница. Болели ободранные об асфальт ладони. Все еще ощутимо пощипывали глаза после вишневого сока. Я лежал на спине, раскинув руки в стороны, насколько это позволяла мне моя половина кровати, и погружался все глубже в этот вихрь боли и иных столь же неприятных ощущений. Мне не было так плохо, когда я был один. Когда в моей жизни не было его. Я не ходил по ресторанам, я не гулял в парках чаще раза в пару-тройку месяцев. В мою квартиру заходила только Лизка и изредка родители, проверяя, не умер ли я, погребенный под собственными гомо-творениями. И я был… счастлив?..

Справа сверток активно заворочался, и, повернувшись ко мне лицом, Антон положил голову на мое плечо, а здоровой рукой обхватил торс поверх белой спальной футболки. Всем телом он тесно прижимался к моему правому боку, и это тепло казалось родным и ободряющим. Раньше я никогда не ощущал девушек так же. Их проявления нормальной, вполне здоровой привязанности ко мне всегда раздражали, казались наигранными, направленными лишь на то, чтобы подчинить меня и лишить свободы выбора. Глупо. Ведь этот ребенок в открытую раздает приказы и веревки из меня вьет, а я не чувствую ни малейшего желания сопротивляться. Ну, разве что самую малость, чтобы он совсем уж не сел мне на шею.

Оторвавшись от ночного неба, замутненного развивающимся на ветру тюлем, я взглянул на умиротворенное лицо Антона. Я не знал, точно ли он сейчас спит, но желание сделать задуманное было слишком сильно. Нежно коснувшись его щеки и слегка приподняв лицо, я придвинулся к его губам. Вот-вот…

Все звуки в левом ухе одномоментно прогремели мощным взрывом, и моя голова упала обратно на подушку. Шум из открытого окна слышался приглушенно, как если бы я слушал, находясь под водой. Вдобавок раздавался назойливый звон. Я дезориентировано глядел в потолок, пытаясь сообразить, что случилось, когда надо мной нависло встревоженное лицо Антона. Справа я слышал по-прежнему хорошо, так что его извинения были вполне четкими. Звон постепенно затих, но левое ухо ощущалось полностью онемевшим.

— Что… ты сделал? — больше из интереса, чем из обиды спросил я.

— Я хотел пощечину тебе дать. Промахнулся в темноте. Ты как вообще?!

— Я?.. — Я попытался приподняться, но сильное головокружение заставило меня лечь обратно. — Как-то не очень… Но не смертельно. Почему ты вообще это сделал?

Антон вспыхнул — этот румянец я заметил даже в полутьме.

— Я не хочу целоваться. Это так странно?..

— Словом «странно» можно описать все наше знакомство. Но меня это не особо волнует, я просто пытаюсь понять. Неужто тебе проще мой член в рот взять, чем позволить мне тебя поцеловать? В чем вообще может быть причина подобного?

Он отклонился от меня и сел поверх одеяла, обнимая колени.

— Минет проще поцелуя, — вполголоса поделился накипевшим он. — Чтобы сделать минет, много способностей не надо: просто повторяешь то, что видел в порно, и делов-то. Когда целуешься… ты ведь не один все делаешь. Это как танец, в котором нужно не только понимать, что и как делать, но и взаимодействовать с партнером постоянно, каждую секунду движения… знать, что он собирается сделать и чего ждет от тебя…

Кажется, я понимал и то, о чем он говорил, и то, что скрывал за всеми этими весьма правдивыми словами. Головокружение, как и все прочие последствия меткого удара в ухо, полностью прошло. Приподнявшись, я аккуратно развел его руки и заставил Антона лечь, прижимая на всякий случай его запястья к подушке и нависая над ним. Он смотрел мне в глаза с испугом и волнением, прекрасно осознавая, какую черту я собираюсь помочь ему преодолеть.

— Поцелуи не так сложны, как кажется, — сказал я, наклоняясь ближе и вскользь касаясь своими губами его. — Просто делай то же, что и я…

Он еле заметно кивнул, борясь с мандражом. Улыбнувшись его обворожительной неопытности, я мягко захватил его нижнюю губу своими губами. Вздрогнув и даже едва слышно застонав, Антон нерешительно ответил на поцелуй. На свой первый настоящий поцелуй.

— Хорошо получилось, — шепотом похвалил его я, и, кажется, волнение ненадолго отпустило его. Держать его руки больше не было смысла, и я зарылся пальцами в его шелковистые волосы. — А теперь поцелуй повзрослее… Ты медленно приоткроешь рот и оближешь мой язык…

— Звучит сложно… — выдохнул Антон, тяжело дыша. Его сердце билось так интенсивно, что рубашка на груди вздрагивала от каждого удара.