The lust (СИ) - "StrangerThings7"

— Еще я хочу, чтобы ты продолжил учиться, — меняет тему Чонгук. — Подумай о специальности, кем ты хочешь быть в будущем, я распоряжусь, чтобы тебя зачислили, — Чонгук встает на ноги и идет к двери.

— Стой, — окликает его Мин и, путаясь в покрывале, сползает с кровати.

— Что вообще происходит? Почему ты так изменился? Почему ты не злишься на собаку, на Техена? Я Хосока приглашал в дом! Почему ты не реагируешь? — срывается на крик Юнги. — Это сводит меня с ума. Твое поведение сводит меня с ума!

— Аккуратнее со словами, а то я буду думать, ты нарочно меня провоцируешь, и мне эта мысль нравится, — улыбается Чонгук. — А вообще, ты же не в тюрьме живешь: можешь приводить кого хочешь и встречаться с кем хочешь, — Чонгуку приходится вложить все свои усилия, чтобы слова звучали ровно.

— То есть фактически, мне можно все? — Юнги подходит к брату всматривается в черную бездну в глазах напротив. — Я вдруг резко стал полноправным членом этой семьи? Может ты мне еще и свое покровительство дашь? — спрашивает Мин.

— Не дам, — кривит рот в улыбке Чонгук и приближается вплотную.

Чон проводит пальцами по щеке не двигающегося парня, спускается вниз к шее, гладит подушечками выглядывающие из-под ворота растянутой футболки ключицы. Раньше Юнги было сложно сдерживать дрожь и не шарахаться от каждого прикосновения, но теперь он сам тянется за пальцами старшего, сам смотрит так, что Чонгук понимает, что больше не устоит, больше не сдержится и прижимается к манящим губам своими. Раскрывает рот Юнги, чувствует, что нет сопротивления и увеличивает напор, играет с чужим языком. Юнги теряется в ощущениях, упускает реальность, отдается чужим губам и игнорирует мигающую где-то на задворках сознания красную лампочку. Но она все приближается, заволакивает глаза красной пеленой, и Юнги кажется, что от осознания того, с кем он сейчас целуется у него взорвется мозг. Мин пытается податься назад, чтобы выпутаться из рук Чона, но тот прижимает к себе сильнее, водит ладонью по чужому позвоночнику, спускается вниз и сильно сжимает ягодицы. Юнги дергается в руках брата, но эффекта мало, тогда он прибегает к последнему методу и больно кусает старшего за нижнюю губу. Чонгук только морщится, но не останавливается, продолжает целовать, и пусть теперь у их поцелуя вкус железа, менее желанными губы Юнги от этого не становятся. Видимо все-таки нацеловавшись, Чонгук, наконец-то, отпускает младшего.

— Именно поэтому я не дам тебе покровительства. Тебе оно не нужно. У тебя есть кое-что намного большее, чем просто мое покровительство — это я сам. А теперь мне лучше уйти, иначе я не смогу сдержаться. Спокойной ночи, — говорит Чонгук и идет к двери.

Юнги вздрагивает на хлопок двери и медленно оседает на пол там же, где до этого и стоял, там же, где его целовал Чонгук. Это пиздец. Все, что происходит с Юнги сейчас — это просто вселенский пиздец. Как бы он ни сопротивлялся, как бы ни отнекивался и ни пытался убеждать себя — тело каждый чертов раз невыносимо горит и плавится в сильных руках Чонгука. Юнги его хочет, до белых пятен перед глазами, до выгорающего в пепел нутра, хочет. Собственного брата. Того, кто унижал и избивал, того кто еще вчера готов был свернуть ему шею. Юнги вымораживает от всей неправильности ситуации, от нелогичности поступков старшего и сумасшедшей реакции своего тела. Каждое прикосновение Чонгука будто пускает ток по телу Мина, он вспыхивает и горит в его руках, а стоит тому уйти, как чувствует себя абсолютно опустошенным и разбитым. Так не должно быть. У Юнги не должна бурлить кровь внутри от одного только взгляда, и сердце не должно останавливаться каждый раз, стоит брату к нему прикоснуться. Но Мин это не контролирует. Он вообще больше ничего не контролирует.

***

Следующим утром Юнги будит Хосок.

— Я не понял, я тебя вроде вчера не приглашал, и вообще, у себя не прописывал, почему ты не даешь мне спать? — Юнги сидит на постели и трет глаза кулаками.

— Одевайся, — Хоуп достает из шкафа первые попавшиеся джинсы и швыряет другу. — Мы идем во двор.

— Какого черта, Хосок-а, — ноет Мин. — Я вчера поздно лег, я хочу спать и не хочу во двор.

Всю ночь Юнги раскладывал себя по частям, рассортировывал папки в голове и, поняв, что разобраться в себе на данный момент задача непосильная, снова все свалил в одну кучу и отрубился.

— Слышишь, аджума, если не поднимешь свою костлявую задницу, я сам тебя потащу вниз, — угрожает Хоуп. — Там твой брат у бассейна, пошли к нему.

Юнги бледнеет, и сердце пропускает удар.

— Да не тот, а Чимин! — Хосок замечает испуг, исказивший красивое лицо друга. — Пошли поплаваем. Самое то с утра!

— Все-таки, ты запал на Чима, — хмыкает Мин и сползает с постели. — Только у меня для тебя новость — он не по мальчикам.

— Твой старший брат тоже, но это не мешает ему мечтать тебя трахнуть, — ухмыляется Хосок и получает по лицу футболкой, которую Юнги только стащил с себя.

Юнги плетется в ванную, а потом обреченно следует за Хосоком к бассейну. Чимин нежится под солнечными лучами, двигает головой в такт музыке в наушниках и первые несколько секунд не замечает парней. Юнги подходит ближе к брату, и Чимин, выдернув из ушей наушники-капельки, здоровается с парнями. Хосок мнется у соседнего лежака, все время смотрит на забрызганный водой пол и вообще ведет себя настолько необычно, что Юнги еле сдерживает рвущийся наружу хохот. Чимин берет инициативу в руки и, подозвав Хосока ближе, рассказывает ему что-то про танцы, зная, что и Хоуп ими увлекается. Когда дело касается танцев, то Хосока не остановить. Он в своей стихии, и Юнги, поняв, что парням и без него весело, плетется на кухню позавтракать.

Стоит войти на кухню, как Юнги жалеет, что решил выпить кофе. Недалеко от входа, прислонившись плечом к шкафчику стоит Чонгук и о чем-то мило разговаривает с красной, как рак Моной. Юнги и не подумал, что возможно брат ночью не уехал к себе, а остался в своей старой комнате. Чонгук одет в темно-серый, сидящий на нем как влитой костюм, волосы уложены, и вся кухня пахнет любимым парфюмом старшего. Юнги даже дышать не хочет, ибо этот запах забивается в поры и заставляет вспоминать вчерашнюю ночь, когда брат был непозволительно близко.

— Доброе утро, — тихо говорит Мин и идет к кофе-машине.

— Оставишь нас, солнышко, — улыбается сестре своей самой очаровательной улыбкой Чонгук, и Юнги кажется, что она сейчас же превратится в лужицу под ногами старшего. Стоит Моне выйти, как Чонгук подходит к усиленно притворяющемуся занятым кофе-машиной Мину и останавливается позади. Юнги чувствует, как шевелятся волосы на его затылке от дыханья старшего, чувствует жар, исходящий от мощного тела позади, и боится двинуться, чтобы, не запутавшись в своих конечностях, не разложиться на полу.

— Вечером я буду на открытии нового клуба, и я очень хотел бы, чтобы ты составил мне компанию, — Чонгук говорит прямо в ухо, опаляет горячим дыханьем лицо, и Юнги сильнее сжимает края столешницы, лишь бы устоять на ногах.

— Меня не пустят, я еще маленький, — еле шевелит губами Мин и охает, когда Чонгук резко за плечи поворачивает его к себе лицом.

— Я приеду за тобой к девяти, дресс-код кэжуал. Я и вправду, очень хочу провести этот вечер с тобой, — говорит Чонгук и смотрит глаза в глаза.

Даже в его вроде пропитанном нежностью взгляде Юнги цепляет угрозу. Будто Чонгук говорит: «Я тебя приглашаю, и отказаться ты не можешь». Юнги знает, что не может, а самое страшное, что он даже не хочет. Он хочет пойти с Чонгуком в клуб, он хочет чувствовать этот невероятный коктейль эмоций, стоит брату оказаться настолько близко, хочет проходить через эту бурю раз за разом, чувствовать, как от подскочившего в крови адреналина ему разрывает сердце. Это и больно, и прекрасно. Чонгук одним взглядом, одним своим голосом выворачивает ему душу. С Чонгуком будто ходишь по лезвию ножа и никогда не знаешь, что будет в следующий момент — снимет ли он тебя с этого лезвия или посильнее надавит на плечи, заставляя острый металл поделить тело ровно на две кровавые части.