Разнести повсюду весть (ЛП) - Вилгус Ник

— Да, — сказал я, — странный. Но мы всё равно его любим. Разве не так?

— Наверное.

— Так твой первый день прошёл нормально?

— Не нужно за меня переживать, мистер Вилли. Я не ребёнок.

— Ты мой ребёнок.

— Я не твой ребёнок! Мне девять. И почему ты так смешно говоришь?

— Это называется южный акцент. Так люди говорили до того, как вы, янки, всё исказили. У тебя день рождения в ноябре, да?

— Мама всегда позволяет мне делать всё, что я хочу, на мой день рождения.

— Хорошая традиция. Я полностью согласен.

— Так ты разрешишь мне делать всё, что я хочу?

— До тех пор, пока это не включает в себя кредитные карты или сифилис, конечно.

— Что такое сифилис?

— Ничего, милая. У тебя были какие-нибудь неприятности из-за твоей “семьи”?

— Миссис Джонсборо спрашивала, только что ли моя семья переехала в город, и я сказала, что да.

— И?

— Она спросила, чем занимаются мои родители. Я сказала, что мой папа медбрат, а другой папа — писатель. Это выскользнуло само.

— И?

— Ну, все рассмеялись. Они подумали, что это забавно. В смысле, они не смеялись надо мной. Они считали, что я забавная. И миссис Джонсборо сказала: “Это хорошо, дорогая”.

— И?

— Это всё.

— Кто такая миссис Джонсборо?

— Она моя классная руководительница.

— Надеюсь, я могу с ней познакомиться.

— Она милая. Но от неё пахнет.

— Серьёзно?

— Кэти говорит, что она купается в лаванде.

— Кто такая Кэти?

— Моя подруга.

— Что ж, я тобой горжусь, — сказал я, когда мы пошли в сторону дома.

— Почему?

— Для некоторых детей первый день в школе тяжело проходит. Особенно, когда это новая школа. Но с тобой, кажется, всё в порядке.

— Я в порядке, мистер Вилли. Я не маленькая!

— Я не говорю, что ты маленькая.

— Что, думаешь, раз я девочка, тебе обязательно держать меня за руку? Я тебя умоляю!

— Твоя мать случайно не была феминисткой?

— Это то же самое, что сексистская свинья?

— Думаю, ты мне нравишься, — сказал я, улыбаясь ей.

— Мама всегда говорила, что нам не нужно, чтобы кто-то о нас заботился, что Фостеры всегда сами о себе заботятся.

— Сама тянешь себя за шнурки?

— Похоже, что я ношу сапоги? Честное слово. Я не ковбойша, знаешь ли.

— Есть вещи и похуже, — сказал я. Как пример этого на ум сразу же пришла ковбойша с сифилисом, но я остановил себя раньше, чем это успело выскользнуть. Было легко забыть, что Амелии всего девять. В ней было что-то очень взрослое.

— Что ты хочешь на ужин? — спросил я, меняя тему.

— До тех пор, пока на нём нет лица, мне подойдёт. Но не брокколи. Я просто пока ещё не готова умереть. Кроме того, меня от них пучит.

— Я думал, девочек не пучит.

— Нет, — чопорно произнесла она.

— Это верно. У вас выходит “пар”.

— Выходит пар?

— Так сказала бы южная леди. У меня был пар. Южная леди никогда не была бы такой бестактной, чтобы признаться, что пукнула. В любом случае. Я не уверен, что мы будем есть на ужин. Мистер Джек весь день в доме своей мамы. Они занимаются приготовлениями.

— Ты имеешь в виду приготовления к похоронам.

— Да.

Она замолчала, её лицо исказилось печалью.

— Мы просто стараемся не мешать им, — мягко сказал я, кладя руку ей на плечо.

— Мне обязательно идти на похороны?

— Уверен, мистер Джек очень оценит, если ты придешь.

— Это так глупо.

— Что?

— Похороны.

— Почему ты так говоришь?

— Ну, они умирают, разве нет? Не то чтобы ты мог попрощаться или что-то ещё. Просто сидишь там, а люди на тебя смотрят. Что в этом весёлого?

— Это не должно быть весело. Это, скорее, для семьи, знаешь. Для людей, которые знали человека. Шанс для них собраться вместе и поговорить и поддержать друг друга. Это помогает людям чувствовать себя лучше.

— Мне это не помогло, — сказала она.

— Я сожалею.

— Это не ты виноват.

— Знаю. Похороны — это довольно трудно. Ты не обязана идти, если не хочешь, милая. Но подумай об этом, ладно? Я знаю, мистер Джек хотел бы, чтобы ты была там. Не ради его папы, а ради него. Для него это будет много значить. Ты подумаешь об этом?

— Ладно.

Мы шли в тишине. Тони дёрнулся к краю тротуара, чтобы засунуть носок ботинка в маленький сугроб. Он рассмеялся, когда снег разбросался.

— Мистер Вилли?

— Что, милая?

— Почему ты называешь меня милой? Я не маленькая!

— Я южанин. Мы так делаем. Могло бы быть хуже, знаешь ли.

— Как?

— Ну, я мог бы сказать, что, ты болотная ведьма? Или, что, ты козявочный зад? Но я называю тебя милой. Так что это не так уж плохо, да?

— Я никогда не слышала про козявочный зад.

— Это сложно. Поверь мне.

— Уверена, так и есть. Мистер Вилли?

— Да?

— Думаешь, рай существует?

— Конечно.

— В смысле, серьёзно. И не корми меня чепухой.

— Да, — сказал я. — Я думаю да.

— Так ты думаешь, моя мама в раю?

— Она кого-нибудь убила?

— Нет! Я тебя умоляю!

— Ну, она, наверное, была хорошей дамой, а я думаю, что если ты делаешь хорошие вещи в жизни — а она делала. Делала, не так ли? Но я думаю, если ты делаешь хорошие вещи, и ты хороший человек, то тебя ждёт какой-то своего рода рай. Я не знаю, что именно это такое. Жемчужные ворота, дороги золота, хор поющих райских ангелов, может быть, концерт Майкла Джексона или ещё что — чёрт, может быть, даже «Тако Белл» — я не знаю. Но я уверен, что это милое место. Но рай не просто где-то в небе.

— А где ещё?

— Рай — это и место на земле тоже. Как и ад. Когда ты делаешь плохие вещи, ты создаёшь ад из своей собственной жизни, ад, полный несчастья, боли и страданий. Но когда ты делаешь хорошие вещи, ты создаёшь рай. И любить других людей — это рай. Тебе становилось хорошо от любви к матери?

— Да.

— И я уверен, что ей тоже было от этого хорошо.

— Но сейчас её нет.

— Но ты всё равно можешь её любить. И я знаю, где бы она ни была, она это чувствует, и она будет знать, что ты по-прежнему любишь её и заботишься о ней. И она по-прежнему любит тебя и заботится о тебе, не важно, сколько тебе лет.

— Это просто слова.

— Нет, не просто. Я чувствую это к своему сыну. Я знаю, что он где-то наверху. Он знает, что я по-прежнему люблю его и забочусь о нём. Знаешь, я постоянно с ним разговариваю.

— Да?

— Конечно.

— О чём вы говорите?

— Ну, иногда я злюсь на него и говорю, что он большой тупица, раз оставил меня здесь внизу одного. Но чаще всего я говорю, что скучаю по нему и надеюсь, что он счастлив, и не могу дождаться, когда однажды увижу его снова.

— Серьёзно?

— Серьёзно.

— Я бы хотела увидеть свою маму.

— Я тоже хотел бы, чтобы ты её увидела, милая.

Глава 70

Сексуальное исцеление

Услышав, что Джексон пришёл домой, я поспешил вниз по лестнице.

Он посмотрел на меня глазами, красными и опухшими от слёз.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Я чуть не сделал это, — рассеянно произнёс он, выкручивая руки.

— Что сделал?

— Заехал в бар.

Я ничего не сказал.

— Если в моей жизни когда-нибудь было время, когда я в чём-то нуждался… в каком-нибудь химическом веществе… Господи, что за день!

— Плохой, да?

— Ты не знаешь и половины, — сказал он.

— Мне жаль. Я могу тебе что-нибудь принести? Сделать кофе?

— Ты мог бы поцеловать меня и сказать не быть чёртовым идиотом.

Я поцеловал его.

— Ты не идиот, — тихо сказал я.

— Я действительно заехал на парковку у «Одессы».

— Но ты не зашёл?

— Нет.

— Может быть, тебе позвонить своему куратору?

— Уже позвонил. Я не хочу пить — я не алкоголик. Я наркоман. Но Господи! У меня такое чувство, будто я расклеиваюсь. И я знал, что если выпью, то не остановлюсь, потому что это просто не поможет.