И.С.Т. (СИ) - "shizandra"

— Это первоклашки и то — только поначалу, потом привыкают. Хотя я и на втором наблюдал, интересно же, как по-разному у нас народ с ума сходит. — Они шли, реальность не стремилась измениться, и уверенности у Матея появилось больше. — От кого тебя больше в дрожь бросает: от Линдстрема или Арестова?

— От Арестова. Он вообще мне человеком не кажется. У Линдстрема есть маленькая слабость, — поделился наблюдениями Санада. — Он всегда мерзнет и кутается в красивые вязанные кардиганы. Пунктик у него на такие шмотки. А Арестов — как робот. Меня от него в дрожь бросает. Буквально.

— Серьезный мужик. Кто-то мне рассказывал, что он мелкую твою копию на руках нес. Интересно было бы на это посмотреть, — очутившись в знакомом холле общежития, Матей остановился. — Если не хочешь, можешь не подниматься. Я только возьму учебник. Но если пойдешь со мной, у нас будут все шансы опоздать. Потому что я тебя поцелую. И целовать буду долго и со вкусом.

— Не соблазняй меня, — покачал головой Санада. — Я этого хочу, но надо удержаться. Просто потому что надо. Нам многое сейчас могут простить, но злоупотреблять этим не стоит. Так что я подожду тебя здесь.

— Я так и думал, — Матей усмехнулся и шагнул в кабинку подъехавшего лифта. И уже через десять минут они с Санадой переступили порог аудитории, придя ровно за секунду до начала урока.

Анжей залпом допил горячий шоколад и отставил опустевшую чашку. Глубоко вздохнул, успокаивая бешеное биение сердца, и поднял взгляд на Ивана. Решимость никуда не делась. Просто стало спокойнее. Его якорь — рядом. Его безумие — рядом. Его отчаянно любимый — рядом.

— Готов, любовь моя?

Даже если нет — это ничего не значит. Они решились пошустрить на линиях первоклашек. Слишком многое нужно было понять. Начиная от странного хроника, заканчивая удивительно способным мальчиком Ромашкой. И потому — пора, брат, пора. Нырять, подтягивать и искать. Смотреть любую странность. Потому что она может быть решающей.

— Всегда, мой вредный, — Айвен улыбнулся и повернулся к Санаде. — Нам может понадобиться нырнуть в прошлое. Тей, щит?

— Давно готов, — Матей, немного прикусив губу, словно стек с кресла на пол, за спину японца так, чтобы обнимать его со спины и дать ему опору.

— Хорошая идея, — одобрил Айвен и повторил его маневр, только в руках у него оказался Анж.

— Ну что, поехали? И, мальчики, осторожней. Я не смогу вас видеть, так что не заставляйте меня дергаться от беспокойства за вас.

— Я проведу, — кивнул японец, прикрывая глаза. — Не беспокойся. Главное не высовывайтесь особо. Может статься, Арестов навешал маячков. Раз уж все преподы так пекутся об этих первоклашках.

— Я буду осторожен, наш прекрасный Будда, — выдохнул Анж, проваливаясь на нужный уровень. И мгновенно — он пьян ощущением собственной силы. Собственного могущества. Видеть, чувствовать, ощущать и иметь возможность исправлять то, что было необходимо ему.

Он отыскал нити по образам, отпечатавшимся в памяти. Нашел. Но не коснулся. Касаться — опасно. Касанием можно вызвать тревогу того, чья линия находится в руках. Искрящаяся ниточка.

Нефритовый взблеск. Санада рядом. И еще один — Айвен. И еще? Тяжелое давящее ощущение чьего-то присутствия. Чужое. Незнакомое. Это не кто-то из однокашников. Даже очень любопытные опасались самостоятельно шарахаться по планару в целях поисков приключений на свой зад. Это не… нет, они тоже здесь, просто очень заняты и не обращают внимания. Грек. Амфимиади. Ах, какой вы, эллин… пальчики оближешь!.. и еще — Линдстрем. И обрывки той самой алой ленты, которые беспомощно тянутся друг к другу. Вот оно что… они были группой. Разорванная группа. Выходит, и Лемешев? Без щита они бы не дернулись. Но так работать может только группа идеально чувствующих друг друга людей.

Ощущение стекающего холодка по позвоночнику. Айвен.

«Между ними есть связь, — отзвук голоса в голове, знакомый, но измененный эфиром. — Ты тоже это видишь? Что они здесь делают?»

«Наблюдают, там же… ищут, наверное, то же, что и мы… Но есть еще один. Чужак. Я почувствовал его, он был здесь».

Был. Но зачем чужаку, не куратору, болтаться в линиях студентов? Если только это не корректор? Если только это не операция по составлению группы или нейтрализации катастрофы.

«Роман, вот его линия, откатывай нас назад, Санада».

И без слов — рывок, осторожный, скользяще-плавный. И летит стремительно назад время. Мальчишка на больничной койке. И еще один, с безумным огоньком в глазах. Потерянный.

И снова след чужака. Тот тоже здесь был. Был. Видел.

«Уходим, нас могут засечь».

Рывок был сильным, почти болезненным. Айвен действует мягче, значит, Матей. Почувствовал что-то?

— Нас засекли, — недовольно выдохнул Матей, как только все открыли глаза в родной гостиной. Прижал к себе Санаду и уткнулся лицом в затылок, шипя: — Я проваливаюсь. Снова. Не дергайся только, сейчас пройдет.

Санада переплел их пальцы и застыл, хмурясь. Ему пока что везло. Но он и начал на почти полторы недели позже остальных. Так что съехать крышей еще не успел. И хвала всем богам и Буддам за это. Иначе держать Матея было бы куда сложней.

— Не были, не знаем, не в курсе, — с самым невинным видом заявил Анжей. — Но там был кто-то еще. Кто-то чужой, кто прятался так же как и мы. И наблюдал.

— Слишком много возни вокруг первоклашек. С перебором, я бы даже сказал, — Айвен откинулся на край стоящего позади кресла. — А что старшие? Я только двоих заметил. Грека и ректора. Амфимиади же хроник, а ректор — оракул. Получается, они тоже что-то искали? Сан, ты что-нибудь в прошлом Сана увидел?

— Был третий, — упрямо повторил Анжей. — Тяжелый. Чужой. Я его случайно почуял. Он очень хорошо заметал следы. Если бы я странности не искал — не заметил.

— Да, был, — кивнул Санада. — Я тоже приметил. И да, увидел. Парня распечатали очень давно. Он маленьким был. В психбольницу попал, и там пообщался с Потерянным. Так его на планары первого уровня кто-то и вывел.

— Хера себе… — потрясенно выдохнул Айвен.

— Оно самое, Ванечка, — глухо произнес Матей. Концентрируясь на разговоре и на ощущении жилистого сильного тела в руках, он не давал себе соскользнуть в очередную иллюзию до конца. В этот раз — явно мир из какого-нибудь фильма про постапокалипсис. — Но он тогда должен модули первого уровня как орехи щелкать, а у него дислексия.

— Вопрос, — согласился Айвен. — Третий, говоришь… И правда слишком много странностей. Но если Роман этот — оракул, Линдстрем, по идее, от себя его отпускать не должен, а ничего такого нет.

— А зачем ему щелкать, если он и так уже их знает? — задумчиво пробормотал Анж. — Прикинь, если ты уже читаешь, нафига тебе снова азбука. Ясно что ты тупить станешь, а твой мозг — недоумевать, зачем его переучивают. А Линдстрем оракулов с третьего курса ведет. Так что по всякому выходит, что Романа будут подтягивать до второго курса как минимум.

— Дислексию его это ни фига не объясняет, — Айвен задумчиво прикрыл глаза. — А вот что тянуть его будут — тут ты прав. Тогда понятно, почему его еще не выкинули. Есть за что побороться. А про нас что? Ничего не изменилось?

— Меня еще интересует, у них в будущем есть что? Или вы только в прошлое скатались? Кстати, если вы, парни, не заметили, то вас в это прошлое утянуло вслед за греком, а это уже повод для размышлений. Он с кем-нибудь связан? — Матей, последним усилием воли избавился от иллюзии и чуть расслабился, открывая глаза. Правда, японца из рук так и не выпустил.

— Думаю, что связан, — Санада извернулся, погладил его по щеке и легонько тронул скулу губами. — Лемешев рассказывал, что он из разорванной группы. Лемешев — новый преподаватель. Мы засекли Линдстрема и грека. Они работали как часы. А значит, были группой раньше, работали вместе раньше. И не один год. Но то, с какой мощью проломился Амфимиади, говорит только о том, что его пара теперь здесь. Если больше никто из преподов не менялся, давайте подумаем, кто бы это мог быть?