Для душ, которые чувствуют себя потерянными или непонятыми, это для вас.
Вы не одиноки.
Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.
Перевод выполнен: совместная редактура файла группами lorenhalefucksbetter и delicate_rose_mur, а также главный редактор и производитель мерча Александрина.
Пролог
“Ты предо мной стояла, словно воспоминание,
Но я был чужаком в твоих глазах.
Неужели ты забыла вспомнить
Или вспомнила, что нужно забыть?”
— Оливер Мастерс
Мия
Я никогда не забуду день, когда ты ушел. Ты слегка приподнял подбородок и наши взгляды встретились. Я видела только пустоту на том месте, где раньше сияли ранимость и удивление. А теперь в них была бездонная пустота. Я никогда не видела твои зеленые глаза такими тусклыми. Это заставило мой желудок провалиться в мрачное затмение, скручиваясь все быстрее и быстрее, без конца, без границ, только тьма.
А потом ты отвел взгляд.
Кислород в моих легких, кровь в моих венах, плоть с моих костей — все это рассыпалось, разбиваясь на мелкие кусочки, но все еще держалось на ниточке. Нитью было мое сердце. Оно работало на автопилоте, будто не могло связаться с остальным телом. В ушах стучало, и я хотела, чтобы это всё прекратилось, но моё сердце не было готово отпустить тебя. Оно продолжало биться с тем же ровным ритмом, не желая отказаться от того, кто стоял прямо передо мной.
«Может быть твои глаза вернуться к моим» — подумала я…точнее молилась.
И я ждала.
Прошло две секунды…
Затем три — я ждала, пока мое тело ослабнет от разрыва, а сердце продолжит биться.
Четыре…
А затем ты повернулся ко мне спиной.
Всё, что между нами было, ушло, но я отчетливо помнила каждую деталь, и это было несправедливо. Могла ли я принять твой пустой взгляд за удивление и уязвимость? Конечно, все, что он мог предложить, было лучше, чем ничего. Если бы только он обернулся. Заметил ли он меня вообще?
А потом он сделал шаг в противоположном направлении. Ты ушел, отправился в неизвестность, и я не могла вернуть тебя, но мое сердце продолжало биться ровно, двигаясь в ритме надежды. «Останься со мной», — повторял ты снова и снова. Кто бы мог подумать, что именно он сделает шаг в забвение? Я кричу внутри прямо сейчас, почему ты не слышишь? Почему ты не остался со мной?
Я не успела поцеловать тебя на прощание. Ты ушел, и, хотя ты был всего-навсего в двадцати футах от меня, а я уже скучала по тебе. Было вполне возможно, что ты очнёшься и обернешься, или что я проснусь.
В любом случае, это был страшный сон.
Я заставила себя закрыть глаза. Я не могла смотреть как ты уходишь, каждый шаг увеличивал расстояние между нами и уменьшал шанс того, что ты вернешься. Темнота была лучше, и если бы я плотно закрыла глаза, то смогла бы увидеть звезды. Я сосредоточилась на желто-оранжевом горизонте за веками, представляя, что это закат, несмотря на горечь. Единственным теплом была вода, собирающаяся в уголках моих глаз. Слезы боролись некоторое время, сражаясь с той же ложью, что и мое бьющееся сердце.
Хотелось бы мне поменяться с тобой местами, потому что я не достойна жить в мире, который ты озарил своим светом. Ты не заслуживал всего этого.
Но это было именно то, что заслужила я.
Поначалу я думала, что с тобой будет весело, и что я смогу с легкостью уйти от тебя. Это я вырывала сердца, но теперь кровоточило мое. Стены, окружавшие меня, были прочными и нерушимыми до тебя.
И теперь, когда вокруг не было ни стен, ни тебя, я медленно задыхалась.
Когда дело доходило до нас с тобой, я никогда не думала, что ты будешь тем, кто уйдет.
Глава 1.
“Падая сквозь темноту,
Она не кричит, не просит о помощи,
Потеряв свой рассудок давным-давно,
Она все время просто предпочитает падать.”
— Оливер Мастерс
Я никогда не воспринимала свою мачеху всерьез, когда она говорила, что отошлет меня за мое безрассудное поведение после того, как нашла парня в моем шкафу. И меня, честно говоря, это никогда особого не волновало. Ее слова лишь подогревали мой интерес.
Поэтому однажды я украла ключи от её драгоценного БМВ 3-й серии и въехала на нем прямо в ворота гаража.
Диана устала от моих выходок и обвиняла во всём моего отца, который все больше отказывался верить в то, что меня можно вылечить. Мой отец, простой и пассивно-агрессивный человек, ловил каждое резкое слово, слетавшее с ее идеально накрашенных губ, сидя за обеденным столом и глядя на нее пустым взглядом.
Мне, если честно, даже не нравился тот парень. Все, чего я хотела — это почувствовать что-нибудь. Хоть что-то.
На пороге девятнадцатилетия, когда инцидент с БМВ стал последней каплей для моей мачехи, а у моего отца сдали нервы, они оба решили обратиться в правоохранительные органы. Поскольку я исчерпала все свои «предупреждения», меня хотели отправить в психиатрическую лечебницу, но мой отец умолял судью отослать меня в Долор — самое дальнее исправительное учреждение для таких, как я.
Не поймите меня неправильно, я знала, что не была нормальной, но никогда не думала, что есть кто-то ещё похожий на меня. Не говоря уже об учреждении для… такого типа людей как я (если такие вообще были).
В какой момент всё поменялась в худшую сторону? Я убедила себя, что всегда была такой. Позволяла думать парням, что они могут использовать меня.
Хотя выгоду всегда извлекала только я.
Я хотела чувствовать их руки на себе, губы на своих губах, их рвение и похоть, как если бы они передавались мне. И хотя я ничего не чувствовала, но возможно — только возможно — это когда-нибудь смогло бы зажечь пламя внутри меня, которое долго бы полыхало. Боль, похоть, гнев, страсть — я была готова принять все, что угодно. Моё сердце было жестким. Трупное окоченение уже вошло в мою душу, если она вообще у меня была. Я не была в этом уверена.
Мой чемодан лежал полупустой на краю кровати, когда я стояла над ним. Даже имея короткий список допустимых предметов, мне не хотелось ничего брать. Ни фотографий, ни наволочку для подушки или одеяло. Меня ничего не интересовало, кроме моих наушников, которые, я была уверена, конфискуют по прибытию. Я открыла прикроватную тумбочку, чтобы достать оттуда пачку презервативов, их не было в списке «недопустимых предметов», и сунула в потайной карман на дне чемодана.
Довольная, я потянулась к верху чемодана, захлопнула его и без раздумий застегнула молнию. Я не злилась на Диану. Если бы это было так, это бы означало, что у меня есть чувства. Я правда не винила её. Если бы у меня была такая приемная дочь как я, то мне бы пришлось поступить так же.
— Мия, ты готова? — крикнул отец снизу лестницы.
Я ничего не ответила.
— Мия Роуз Джетт!
— Две минуты! — я поставила едва упакованный чемодан у двери своей спальни и в последний раз бросила взгляд на голые стены старой тюрьмы, прежде чем войти в новую. Мои стены всегда были пустыми — просто моя кровать, мой комод и мой стол. Никакой индивидуальности. Как только я выйду за дверь, то покажется, будто я никогда здесь и не жила. Это пространство может быстро стать гостевой спальней, и я уверена, что у Дианы уже есть подборка в Pinterest, посвященная дизайну.
— Ну уж нет, ты в этом не поедешь. — Диана сморщила лицо у подножия лестницы. Ни один волосок ее короткой обесцвеченной стрижки не шевелился, пока она слегка мотала головой из стороны в сторону. Она всегда перебарщивала с лаком для волос. Если подумать, то я не помню, что когда-либо видела ее с растрепанными и неухоженными волосами. Даже когда она занимается своей пятидесятиминутной видео-тренировкой после ужина в комнате с приоткрытой дверью, ее волосы всегда были в идеальном состоянии.
