Ненависть - Ынджон Ким

Худжун сказал это громко и четко, будто старался, чтобы гости, сотрудники и особенно сплетничающие женщины услышали его. В тот же момент люди начали перешептываться, глядя на Худжуна. Джихян ненадолго отходил, чтобы рассчитаться за заказ, а когда вернулся, был весьма удивлен.

– В чем дело? – взволнованно спросил он.

Джихян смущенно смотрел людям в глаза, не понимая, что нашло на Худжуна.

– Посетители здесь ужасные, грубые и невоспитанные, громко заявил разгневанный Худжун и продолжил, постепенно переходя на крик: – Пережевывать личную жизнь знаменитостей, когда одна из них стоит прямо перед ними… Это возмутительно, поэтому я сюда больше ни ногой!

Люди роптали еще больше, а озадаченный Джихян поспешил одернуть Худжуна.

– Ты сошел с ума? Пошли отсюда, сейчас же.

Держа в руках бумажные пакеты с заказанными перекусами, он вежливо извинился перед присутствующими и поклонился на прощание, после чего толкнул Худжуна в сторону выхода и поспешно удалился с ним.

После слов начальницы внутри Гынён все кипело, словно лава. И хотя Мунхи скорчила печальное выражение лица, но отсутствие какого-либо сочувствия было очевидно, ее слова шли не от сердца. Если бы ей действительно было жаль, она бы постаралась хоть чем-то помочь.

Гынён уже не могла нормально слушать, кровь прилила к голове. Ничего не понятно, все как в тумане. Ясно было только одно: это не сон, а реальность. Злость и обида на такую несправедливость подступали к горлу.

– Как можно вот так в одностороннем порядке уволить человека и даже не попытаться выслушать его версию случившегося? Меня даже не спросили, это ни в какие ворота не лезет!

Самоуважение и гордость Гынён были задеты не на шутку. Несправедливость давила, как многотонный груз.

«Даже если Худжун действительно хотел моего увольнения и приложил к этому руку, как начальство могло так спокойно пойти у него на поводу и вышвырнуть своего сотрудника? – сокрушалась она. – Это не меня надо увольнять, а Злыдню Мунхи, которая присваивает себе чужие работы, будто так и надо. Если бы у нее была хоть капля совести, она бы так не поступила. Но выгоняют меня, просто отлично!»

Однако совестливость – это не то качество, которым могла похвастаться Мунхи.

– Честно говоря, я не совсем тебя понимаю. Думала, ты осознаешь, какой урон нанесла, и сразу уволишься без драматических сцен, – сказала она, глядя на Гынён холодным и угрюмым взглядом.

Внезапно дверь распахнулась и вошел главный редактор журнала. Мунхи, до этого вальяжно восседавшая в кресле, подскочила с места, а Гынён едва склонила голову. Она не находила в себе сил ни смириться с решением руководства, ни как-либо повлиять на него.

– Тебе не надоело? Ты все равно работала спустя рукава, какой толк от такого сотрудника, – вдруг сказала Мунхи.

Главный редактор, нахмурив брови, с укоризненной улыбкой открыл окно в конференц-зале. По всей видимости, он тоже почувствовал запах тофу.

– Как вы можете так говорить? Вы каждый день наблюдали, как усердно я выполняю задания! – выпалила Гынён.

Она была в ярости, и ничто уже не могло ее остановить. Она возмущенно посмотрела на начальницу, а в ответ получила от нее взгляд, приказывающий заткнуться. Однако Гынён, у которой не было желания следовать ее приказам, решительно повысила голос и добавила:

– Я даже в Рождество пахала, пока остальные отдыхали!

– Да что ты?! И где результаты? Ты за последнее время ни одной приличной статьи не написала. Все, что я вижу, – это полное отсутствие мотивации и энтузиазма. Сидишь тут, штаны протираешь. Мы и так были слишком щедры, держа тебя здесь, но больше так продолжаться не может. Теперь, когда я разложила все по полочкам, тебе стало легче?

Выслушав все придирки, Гынён разочарованно посмотрела на Мунхи, но та притворилась, что не заметила это. Надев маску отрешенности, она подошла к главному редактору и встала рядом.

«И эта женщина зовется нашим начальником?!» – негодовала Гынён.

Выносить столь несправедливое отношение она больше не могла. Так много работала, старалась, терпела нападки Мунхи, а теперь вынуждена с позором уйти как некомпетентный сотрудник.

– Вы знали, что уже раз десять получали статьи, написанные мной? – заговорила Гынён, обращаясь к главному редактору.

– Что?! Когда?

Мужчина удивленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Мунхи. В мгновение ока она напряглась, выпрямившись по струнке.

– Да вот буквально вчера!

– Заткнись, Ли Гынён! – перебила ее Мунхи и встала прямо перед ней, отрезая ее от главного редактора.

Но Гынён не хотела останавливаться, не хотела держать рот на замке, пока Злыдня Мунхи выставляет ее в плохом свете.

– Знаешь, как я устала от твоих глупых обвинений? Хватит нести чушь, больше ни слова! Пакуй свои вещи и убирайся отсюда, сейчас же! Если не освободишь стол в течение трех секунд, я сама соберу твои шмотки и вышвырну их в окно! – громко пригрозила Мунхи, запугивая Гынён.

Мунхи вышла из себя, а из ушей едва ли не валил пар. Тогда главный редактор похлопал ее по плечу и сказал:

– Не нужно так горячиться, берегите нервы. Не в первый и не в последний раз вам как начальнику приходится увольнять подчиненного. Это сложно и эмоционально тяжело, но будьте сдержаннее.

Мужчина говорил так, словно утешал ее. А вот Гынён, которая больше всех среди присутствующих нуждалась в утешении, напоследок одарил раздраженным взглядом. Не имея намерения больше здесь задерживаться, он просто вышел.

– Подождите, выслушайте меня, пож…

Гынён пыталась в спешке поймать главного редактора, но Мунхи остановила ее, схватив за запястье.

– Ты вообще не чувствуешь, когда стоит остановиться? – стиснув зубы, с презрительным выражением лица шепнула она ей на ухо.

Главный редактор вышел, оставив дверь конференц-зала открытой, так что можно было видеть остальных сотрудников, с любопытством наблюдающих за сценой. Мунхи взглядом намекнула, чтобы кто-то закрыл дверь, поэтому самый младший в команде подбежал и осторожно двумя руками прикрыл ее.

– Думаешь, сможешь что-то изменить?

– Я должна, иначе никак. У меня больше нет причин молчать в тряпочку и быть терпеливой.

Гынён разъяренно посмотрела на Мунхи, после чего иронично ухмыльнулась.

– С такими выходками ты ни на одной работе долго не задержишься.

– Издеваетесь? Моему терпению есть предел. Как начальник, ворующий идеи своих подчиненных, может…

– Ладно, твоя взяла. Но неужели ты думаешь, что я одна такая? Как, по-твоему, попадают на мою должность? – играя бровями, без капли сочувствия сказала Мунхи, будто намекая на что-то.

Озадаченная Гынён не знала, как реагировать на ее слова.

– Конечно, позаимствовать пару идей недостаточно. Но есть парочка способов подняться по карьерной лестнице от простого репортера до… Думаешь, человек, который только что вышел отсюда, – святая невинность? Долго будешь разыгрывать из себя наивную дурочку?

– Да о чем вы вообще говорите…

– Даже если ты расскажешь всем правду, тебя никто не будет слушать. Даже если с тобой несправедливо обошлись, никому не будет до этого дела. Никто не вступится за тебя, потому что это их не касается, потому что никому на фиг не надо идти с тобой ко дну.

Губы Гынён задрожали, все вокруг поплыло, как в тумане. Слова ранили, словно острые бритвы.

– Ну смотри. Возьмем, к примеру, ребят, что сейчас работают за этой дверью. Когда ты разозлилась и обвинила меня в краже идеи, хоть один человек встал на твою сторону? Нет! Они лишь покорно закрыли дверь, чтобы не видеть и не вмешиваться. Вот она, суровая реальность. Теперь до тебя дошло?

Гынён потеряла дар речи и замерла с открытым ртом.

– Ты слишком много болтаешь. Ты как студент в школе жизни, не желающий учиться, который только жалуется и сетует на несправедливую участь. Понимаешь, о чем я?

На этот раз Гынён отчетливо услышала, что хотела сказать начальница, но от удивления не могла закрыть рот.