Психи (ЛП) - Энн Шеридан

— Что это значит?

Он просто усмехается, мысль о том, что они планируют сделать со мной, возбуждает его так, что напоминает мне, что этим парням недостает всех качеств, которые делают их людьми. Они — мрачные жнецы. Почему я продолжаю ожидать, что они отреагируют, и отреагируют нормальным образом? Они ненормальные, далеко не такие.

Видя волнение своего брата, Роман решает сжалиться надо мной и предложить мне лишь фрагмент информации. — Ты будешь зарабатывать еду и воду, императрица. Бесплатно тебе ничего не достанется, так что считай платье, проживание и твой последний ужин подарками.

— Убейте меня сейчас, — бормочу я себе под нос, прежде чем повторить его слова. — Я должна зарабатывать на еду и воду? Оглянись вокруг. Более чем ясно, что у вас, ублюдков, и так достаточно наемной прислуги, чтобы содержать в порядке ваш здоровенный дом. Вам не нужно, чтобы я тут трудилась. Какую игру вы здесь затеяли?

— Ты не будешь готовить и убираться, — выплевывает Маркус, глядя на меня так, как будто я тупица, раз явно не читаю их извращенные мысли.

Я отстраняюсь, вздернув подбородок, когда приходит осознание.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей маленькой секс-рабыней? — Я визжу. — Только через мой гребаный труп. Вы сумасшедшие, если думаете, что я собираюсь раздвинуть ноги для вас, больных убийц. Что, черт возьми, с вами не так? На свете нашлось бы множество готовых цыпочек, которые были бы рады вашим развратным задницам. В чем дело? Вам нравится, когда они кричат, чтобы вы остановились?

Глаза Романа сужаются.

— Мы не насилуем женщин, чтобы получить от них то, что хотим.

— Ну, можешь быть чертовски уверен, что не поставишь меня на колени.

Его губы растягиваются в самодовольной ухмылке, как будто он знает что-то, чего не знаю я, и, черт возьми, эта улыбка настолько смертоносна, насколько это возможно. Я могу только представить, как выглядела бы настоящая, но я не собираюсь ждать и выяснять это.

Я качаю головой и встаю, ненавидя ощущение холодного мрамора под моими босыми ногами.

— Я ухожу, — говорю я им, оглядывая стол, все еще не в силах поверить, что мы находимся в центре какого-то дерьмового званого ужина. Я имею в виду, я ожидала, что сегодня вечером произойдет много чего, но это? К черту — это гребаное "нет". — Я не согласна на ваши извращенные игры разума и дерьмовые угрозы. Либо убейте меня сейчас, либо отпустите.

Все трое просто смотрят на меня, и я могу только представить, что творится у них в голове. Когда никто из них не удостаивает меня ответом, я делаю свой ход, зная, что это может привести меня к большим неприятностям.

Я поворачиваюсь и иду к двери, гордо вздернув подбородок и глупо надеясь, что они достаточно повеселились и позволят мне выйти прямо за дверь.

Звук стула, задевающего пол, эхом разносится по комнате, но я не осмеливаюсь обернуться. Вместо этого я ускоряю шаг, уверенная, что кто-то идет за мной. Сердце колотится в груди, и как только я достигаю массивных двойных дверей, кинжал Романа глубоко вонзается в деревянную раму всего в нескольких дюймах от моего лица.

Я немедленно останавливаюсь.

Из моих легких вырывается резкий вздох, а глаза расширяются от страха.

— Я НЕ ДАВАЛ ТЕБЕ РАЗРЕШЕНИЯ ПОКИДАТЬ МОЮ СТОЛОВУЮ, — громкий голос Романа разносится по комнате. — ТЫ СЯДЕШЬ И НАСЛАДИШЬСЯ СВОИМ ПОСЛЕДНИМ ПОЛНОЦЕННЫМ УЖИНОМ.

Я медленно поворачиваюсь, скованная страхом и неспособностью переставлять ноги. Мой взгляд возвращается прямо к Роману, и я смотрю на него так, словно его братьев вообще нет в комнате.

Он встает со своего стула и обходит стол, делая мучительно медленные шаги ко мне, преследуя меня, как свою жалкую добычу, как будто у него есть вся ночь, чтобы подвергать меня своим дьявольским пыткам. Он не прекращает двигаться, пока не встает прямо передо мной, и я слишком хорошо ощущаю его толстые пальцы, свисающие по бокам, зная, как быстро они могут свернуть мне шею.

— Плохое поведение ни к чему тебя не приведет, — обещает он мне смертельным шепотом, его дыхание касается моей кожи, когда он возвышается надо мной. — Не обманывайся. Если ты будешь угрожать и предложишь нам шанс лишить тебя жизни, мы воспользуемся этим, но здесь мы предлагаем тебе дар жизни, позволяя тебе продолжать дышать. Ты здесь новенькая и еще не знаешь наших правил, поэтому сегодня вечером мы будем снисходительны к тебе, но выкинешь такое дерьмо еще раз, и ты понесешь вполне реальные последствия. Тебе это ясно, императрица?

Я с трудом сглатываю и киваю, абсолютно уверенная, что он имеет в виду каждое чертово слово, и хотя я делаю храброе лицо, я не готова умирать, даже близко к этому. У меня еще даже не было шанса пожить.

Роман нависает надо мной, его глаза не отрываются от моих, в то время как его братья с интересом наблюдают за происходящим. В моем горле образуется комок, и я обнаруживаю, что начинаю ломаться.

— Почему я? — Бормочу я, задавая тот же вопрос, что и Леви, тот самый, на который он отказался отвечать. — Есть так много других девушек. Я не та, кто вам нужна для… для чего бы это ни было, и я… Я не готова умирать.

Голова Романа наклоняется с тем же безумным выражением, что и у обоих его братьев. Его пальцы поднимаются и проводят по моей щеке, заставляя меня вздрогнуть от его прикосновения.

— Садись и ешь, — требует он, его тон не соответствует нежным прикосновениям. — Делай, как тебе говорят, и я подумаю о том, чтобы дать тебе ответы, которые ты ищешь.

— Ты серьезно? — Спрашиваю я, не готовая доверять его ответу.

— Не допрашивай меня в моем доме, — рычит он, убирая пальцы от моего лица. — Я сказал тебе, что сегодня вечером тебе будет оказано снисхождение. Насколько далеко зайдет это снисхождение, зависит от тебя. Теперь садись и ешь.

Его рука снова тянется вверх, на этот раз двигаясь вокруг меня, и я задерживаю дыхание, когда его пальцы касаются моих растрепанных волос. Он останавливается всего на секунду, его глаза впиваются в мои, и без предупреждения он двигается, выдергивая нож из дверцы рядом с моей головой.

Я судорожно втягиваю воздух, ненавидя то, насколько очевидно я демонстрирую свой страх. Он делает шаг назад и указывает мне вернуться на свое место.

Не готовая снова переходить границы дозволенного, я поспешно возвращаюсь к столу, поднимая взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Маркус запивает таблетку прозрачной жидкостью, которая, как я предполагаю, является чем угодно, только не водой. Занимая свое место, я снова оглядываю стол, перебирая варианты и колеблясь перед поставленными передо мной блюдами, недостаточно образованная, чтобы знать, из чего состоит половина блюда.

— Когда ты сказал, что мне понадобится энергия, — спрашиваю я, оглядываясь на Леви. — О каком количестве мы говорим?

— Тебе лучше наполнить эту тарелку, — говорит он мне. — И сделай это быстро. Мое терпение на исходе.

5

Моя тарелка почти вылизана, и я в изумлении смотрю на нее. Это была одна из лучших трапез в моей жизни несмотря на то, что в нее могли подмешать наркотики, яд или еще черт знает что. Это была дорогая еда, которую, по моим представлениям, подают в шикарном ресторане. Люди вроде меня так не едят, но, полагаю, братья ДеАнджелис живут в роскоши каждый чертов вечер. Хотя я уверена, что у них наверняка есть профессиональный шеф-повар, прикованный к плите. Надо будет как-нибудь проверить.

Я сдвигаю тарелку перед собой, не зная, положено ли это по столовому этикету, но, честно говоря, мне плевать, если это не так. Все, что я хочу сделать, — это доказать, что я была хорошей девочкой и соблюдала их нелепые правила. Так что теперь, возможно, они смогут предложить мне то, что я хочу знать взамен.

Понимая, что здесь командует Роман, я перевожу взгляд на него.

— Почему я? — Спрашиваю я, прилив энергии после ужина придает мне храбрости, но тот же страх все еще пульсирует в моих венах. — Ранее Маркус назвал меня по имени. Вы знаете, кто я, а это значит, что я не была какой-то случайной девушкой, которую вы решили похитить для своих порочных игр. Вы нацелились на меня.