Частная Академия. Осколки (СИ) - Ланская Алина

От нежного хрустального голоска не остается и следа. Перед нами стоит сирена, которая может так завизжать, что все вокруг оглохнут. Но Баев даже не морщится.

— Ты, Инга, ты, — спокойно смотрит он на гневную Ульссон. — А то, что ты можешь вести себя очень плохо, мы оба знаем.

Инга злобно прищуривается и явно готовится ответить что-то резкое, но не успевает. Артем включает какую-то запись на телефоне, и в тишину вторгается плачущий женский голос:

— Артем, это не я, клянусь! Я вообще про эту Шанину забыла! Но Инга сказала, ты сам на нее забил, поюзал и выбросил. Сам же сказал, тебе плевать на нее! Когда она с Кочетовым ушла. Инга сказала, эта телка, то есть Мирослава, она должна ей и Стэну… я… ты не забыл, кто моя мать?! Она…

Артем выключает запись. Не знаю, что там дальше плела Касаткина, но судя по тому, что ей пришлось мыть голой нашу кафедру, Баева не впечатлило упоминание о матери. Но эта мысль второстепенна и мимолетна, она исчезает, когда на меня обрушивается жестокая правда.

Инга. Она снова подставила меня. Ей мало оказалось Лики с ее братом-уголовником, мало было позора с видео Стэна и проститутки. Да что она ко мне так привязалась-то?!

И Артем? Он действительно сказал, что ему плевать на меня? Но тогда зачем это все?

Встаю с дивана с единственным желанием — уйти отсюда. Противно находиться возле этой Ульссон. Я не фанат насилия, но как же хочется врезать ей хорошенько!

— И что? Это ничего не значит!

Инга ни капли не смущена, поправляет свои идеально уложенные волосы, к ней даже ее хрустальный голосок вернулся. Она реально не понимает?

— Это значит, что тебе нужно как минимум извиниться перед Мирославой. — Артем не дает мне встать, удерживая рядом. Может, чувствует, что я едва владею собой? Мысленно я уже разбила этой суке губу.

— Не нужно! — зло выдыхаю я. У самой голова немного кружится от нахлынувших эмоций. — Мне не нужны ее извинения! Дрянь!

— А мне нужны, — буднично произносит Артем и еще сильнее прижимает меня к себе. — Я велел ее не трогать. Никогда.

Инга не уходит, наоборот, усаживается в кресло напротив нас, словно мы тут светскую беседу ведем.

— Ты не заигрался в благородного рыцаря, а? — мягко спрашивает Ульссон. — Смотри, она еще и поверить может! А ты совсем не такой.

— Не такой. Я жду.

Они прожигают друг друга взглядами. Меня не замечают. Инга первой отводит взгляд.

— Хорошо. — Она раздвигает губы в улыбке. — Окей, Артем, я неправильно тебя поняла. Извини!

Баев молчит, чуть склонив голову набок, ждет продолжения. Давит на Ульссон взглядом, гипнотизирует. Ухмылка слетает с накрашенных губ, Инга встревожена. И мне это нравится.

— Я… сожалею… — И тут она вскипает. Видимо, напряжение, которое копилось в ней долго и которое она скрывала ото всех, наконец прорвалось. — Артем! Ну что такого, а?! Господи, да что ты нас всех гнобишь из-за нее?! Да кто она такая?! Я уже извинилась! Заставил стать куратором этого тупого стада, так еще и извиняться?! Стэн не обрадуется, поверь!

— Он и пальцем не пошевелит, чтобы тебя защитить, — зевает Баев, на которого истерика Инги не произвела впечатления. — Но если тебя так бомбит… Инга, я никого не держу в «семье», сама знаешь.

— Ты не посмеешь! — Она нервно смеется. — Я скажу…

Ульссон замолкает, закусив губу, борется с собой, но не решается закончить фразу. А я не понимаю. Не понимаю, почему она не может уйти из этой отвратительной «семьи», почему себя сейчас ломает.

— Я не собираюсь с тобой ссориться, Артем. Особенно из-за пустяков.

— Тогда тебе не будет сложно извиниться перед Мирославой. Сейчас.

Он заставляет ее переступить через себя. Но зачем? Зачем ее ломать? Она же ненавидит меня! И все же Инга выполняет требование Баева:

— Мира. Извини. Меня… Пожалуйста.

На нее жалко смотреть, ее железная выдержка куда-то испарилась. Инга вот-вот расплачется. Теперь уже я чувствую себя безжалостной стервой.

— А теперь иди, — кивает Артем, и через секунду Инга хлопает дверью.

Никогда она мне не простит этого унижения. Хотя какое это унижение? Неужели ее так выворачивает от простого извинения?

— И чего ты этим добиваешься? Артем, зачем вот это все?! Она же возненавидит меня после этого так, что жизни не даст!

Я вскакиваю с дивана — на этот раз Баев отпустил мое плечо. Сидит с задумчивым видом и выбивает одному ему известную мелодию на экране телефона.

— Она и так тебя ненавидит. А сейчас будет еще и боятся. Страх рулит этим миром. Ей есть что терять.

— «Семью»? — Я вкладываю в это слово все презрение, на какое только способна. — Что ты им даешь, чтобы они за тебя держались?!

Я жду, что Баев взорвется, он не терпит, когда с ним разговаривают подобным тоном, а я почти кричу на него. Но Артем на удивление спокойно начинает объяснять:

— Инга, Стэн или эти покорные ослы на дотации — они, по сути, ничем не отличаются друг от друга. Ну разве что Шумский со своей телкой считают себя элитой, а всех остальных быдлом. Но они и есть быдло — тупое, агрессивное и закомплексованное. Зверь вне стаи погибает, Мира. Поэтому для них самое страшное — это оказаться вне себе подобных. Савицкая была готова тебя разорвать, потому что в обмен ей пообещали, что помогут вернуться в «семью». В одиночку могут выжить сильнейшие. Я не про физические или финансовые возможности. Я про внутреннюю свободу. У тебя она есть, безусловно. Но все же я предпочитаю, чтобы свою независимость ты отстаивала под моим прикрытием.

— Под твоим прикрытием? — цепляюсь я за последние слова. — Ты издеваешься?!

— Я помню, как ты лежала на асфальте, а два подонка хотели тебя изуродовать, — тяжело произносит Артем. — Я не готов увидеть это еще раз. Так что да, я буду рядом, нравится тебе это или нет.

Глава 11

Настороженно оглядываю аудиторию прежде, чем зайти внутрь. Давай, Мира, соберись и ничего не бойся!

Легко сказать — не бойся. Ладно, тут ни одной девчонки, к этому я уже привыкла, да еще я единственная с первого курса. Меня наконец замечают — кто-то таращится с вежливым недоумением, кто-то хмурится, несколько парней перешептываются. Мне чудится или я слышу фамилию «Баев»? В груди что-то царапает, хочется даже провести рукой, чтобы успокоить тело, но я сдерживаюсь.

Мира, ты сейчас сама за себя. И обязана всем доказать, что имеешь право остаться на этом факультативе для старшекурсников.

Парней человек двадцать пять или тридцать, многих я вижу не первый раз — все-таки на одной кафедре учимся. Понятно, что такие перваки, как я, никому из них не интересны, но лица друг друга запомнить несложно.

Аркадия нет в аудитории, и это напрягает. Я специально пришла к началу занятия, рассчитывая, что он уже здесь. Малодушно и трусливо, Мирослава! Я будто наяву слышу строгий голос папы. Так что, глубоко вздохнув, шагаю в самый центр аудитории и громко здороваюсь.

— Привет всем! — Улыбаюсь парням, надеюсь, уверенно вышло.

Мне в ответ не спешат улыбаться, но хотя бы не троллят, что уже хорошо. Да и не чувствую особой враждебности.

— Здаров! — наконец кивает один из пацанов со смазливой физиономией. Этот точно не на дотации, взгляд ленивый и дерзкий. — Не, я, конечно, не против, но разве сюда звали перваков?

— Шанина? Верно? — спрашивает другой, по виду его приятель. Светловолосый, взгляд из-под очков умный, внимательный. Впрочем, здесь дураков нет по определению.

— Верно, первый курс. Тоже записалась на факультатив.

Так и хочется добавить: а что, нельзя? Но я не обязана перед ними отчитываться и оправдываться. Здесь все на равных, Мира. Все на равных! Даже если кто-то знает больше тебя, старше тебя по возрасту или заплатил за свое обучение миллионы, которых у тебя нет.

То ли их устроил мой ответ, то ли им уже не так интересно на меня пялиться, но я облегчением усаживаюсь на один из пуфов поближе к стене. Забавно, что в аудитории нет ни столов, ни стульев. Но есть большая доска, на которой пока ничего не написано.