А когда сил совсем не осталось, рухнула на все тот же пыльный диван и вырубилась.
Не уснула, расслабившись после тяжелого дня, а словно потеряла сознание и очнулась только утром.
Вроде больше не пила, а голова все равно гудела. Кажется, после новости об измене она и не проходила, мучая меня пульсацией где-то в районе висков.
Кое-как встала, добрела до кухни и закинула в себя еще одну порцию обезболивающего. Если так пойдет и дальше, придется обратиться к врачу, иначе организм на воде и таблетках долго не протянет.
С этими мыслями я уже хотела вернуться на диван, чтобы подождать, пока подействует лекарство, но в дверь позвонили.
Настойчиво и громко.
«Хоть бы не Кирилл», – первая мысль, за которой тут же последовала вторая, – «И не Мила».
Этих двоих я сегодня не выдержу.
Однако, открыв дверь, я увидела на пороге Катюшу с Ульяной, и при виде дочерей тут же почувствовала смесь облегчения, радости, а еще горького отчаяния.
Если они здесь, то все знают.
– Мама! – вскрикнула Ульяна и буквально прыгнула на меня, сжимая в объятиях.
– Мам? – тише произнесла Катя и тоже зажала меня с другой стороны.
Почувствовав запах своих детей, я заплакала.
Со всей болью, обидой и страхом, которые сидели во мне эти дни.
Я так не плакала при Кирилле, при Зое и даже сама с собой, но дочки сорвали во мне невидимый спусковой механизм, который больше не сдерживал бурный поток слез.
И вот мы, как какие-то ненормальные, стояли в проходе и втроем ревели, прижимаясь друг к другу.
Вот моя семья, эти две девочки, которые всегда будут для меня моими маленькими принцессами. Они давно выросли, и Катя сама стала мамой, но это ничего не меняло.
За них я порву Милу, Кирилла и даже Федю, если придется.
Мне не надо квартир, машин и половины фирмы мужа, но дочек я не дам оставить без наследства.
– Ну ладно, проходите, – первая нахожу силы и тяну девочек внутрь квартиры.
Они проходят, раздеваются и с таким же ужасом, какой был и у меня, осматривают все комнаты.
Мы были здесь когда-то втроем, но очень давно, и обстановка совершенно отличалась. Не было такой разрухи.
– Мама, а почему ты здесь? – не выдерживает Ульяна.
Как она похожа на отца характером. Такая же громкая, прямолинейная и не терпящая несправедливость.
Хотя… Последняя черта ей точно не от папы досталась.
– Как вы узнали, где я? – отвечаю вопросом на вопрос, забирая у девочек куртки.
– Мы были у вас дома, – хмуро говорит Катя.
– Ага, – кивает ей Ульяна, – И застали там папу пьяного в щи.
– Ульяна! – восклицаю.
Однако удивлена я не из-за грубых слов дочери, а поведения мужа.
С чего ему напиваться?
– Она хотела сказать, что папа был очень пьяным, но все же смог в… общих чертах рассказать, что произошло, – добавляет уже спокойнее Катя, – А Валентина дала твой адрес.
– И вот мы здесь, – заключает Ульяна, плюхаясь на диван.
Катя садится следом, и обе дочери внимательно смотрят на меня, ожидая продолжения истории.
– Мам, что произошло?
– Да, мам.
Шумно выдыхаю, пододвигаю стул и сажусь перед девочками.
– И что вам рассказал папа?
– Только то, что ты ушла и хочешь развестись из-за него, – жалобно тянет Ульяна.
Понимаю их чувства. Они давно взрослые и вроде должны спокойнее реагировать на развод, чем дети помладше. Но для ребенка что в десять дет, что в двадцать, расставание родителей – это всегда удар.
Вот и мои девочки расстроены, потеряны и не скрывают этого.
А я смотрю в их грустные глаза и осознаю, что не хочу скрывать правду или смягчать ее. Они все равно узнают подробности. Эта чертова Мила все равно в какой-то момент заявится и к ним домой с Федей на руках.
Пусть тогда они будут готовы к любым последующим ударам.
– Позавчера днем, – еле ворочаю языком, – К нам домой пришла молодая… девушка, – хотела сказать «женщина», но Мила внешне ничуть не старше Ульяны, – С маленьким ребенком на руках. С мальчиком, примерно шести месяцев.
– О Боже…, – Катя быстро в голове складывает все детали пазла. Вижу по глазам дочери, что ей дальше можно не объяснять причину нашего с отцом развода.
– Да, – киваю, сглатывая ком в горле, – Это оказалась папина любовница и их общий сын.
Бомба взрывается, оглушая нас троих.
Катя прикрывает глаза, откидываясь на спинку дивана. Словно ее тоже начинает мучить головная боль.
Ульяна сначала морщится, а потом вспыхивает.
– Кто???
– У вашего папы уже примерно полтора года есть вторая семья.
– Но как? – шепчет Катя, – Вы же всегда вместе. Он же… так любит тебя. Он… Он подарок тебе выбирал вместе со мной на твой день рождения…
Теперь моя очередь прикрывать глаза, но только чтобы не показывать боль, которая обрушивается на меня.
Совсем скоро, в марте, у меня день рождения. Юбилей – пятьдесят лет.
Смешно и грустно от осознания, что проведу я его не так, как планировала.
– Сделал он уже подарок, Кать. Отличный подарок сделал!
– Ну все, не кричи, – шипит на нее старшая дочь, – Маме и так плохо.
– А почему это нашей маме должно быть плохо? – вскакивает на ноги Ульяна, – Кто эта девка? Как ее зовут? У тебя есть фото, мам? Я ей устрою!
– Фото нет, – тоже встаю и приобнимаю младшую, успокаивая, – Оно нам и не нужно.
– Еще и сын! Хочешь сказать, что у нас есть младший брат?
Молча киваю.
– Ага, щас! Нагулял папочка бастарда, а теперь подсовывает нам младшего братика.
– Ульяна! – повышает голос Катя, – Ты где нахваталась этих средневековых словечек про бастардов? «Игру престолов» по десятому кругу смотришь?
– Ну а что? – не унимается Ульяна, – Не хочешь же ты младшим братиком его называть?
Как бы я ни тряслась от злости из-за любого упоминания Феди, нельзя забывать, что ему всего шесть месяцев.
– Ребенок не виноват, – встреваю в их перепалку, – В этой ситуации он такой же крайний, как и мы.
– Да, правильно, – соглашается Катя, но и она не выдерживает в конце концов, – Виноват только папа.
– И правильно, что ты от него ушла! Только не надо было сюда…
Ульяна начинает крутить головой, внимательно осматривая плачевную обстановку гостиной.
– А как надо было?
– Выгнать папу к этой любовнице, а самой остаться дома.
– В месте, где все будет напоминать мне о предательстве? – грустно спрашиваю.
– Тогда подашь на развод и отсудишь у него все деньги, чтобы купить квартиру получше.
– А твои цветы? – с возгласом вспоминает Катя, – Как они теперь?
– Не знаю, – развожу руками, смахивая с глаз новые слезы.
– Ну ладно, – Ульяна мгновенно пресекает нашу попытку разреветься с новой силой, – Я тут уже дышать не могу, мам. Где ведро и тряпка? А таз есть?
– Да-да, – кивает Катя, – Давай я шторы постираю, и Сашу попрошу на машине увезти весь хлам.
– Особенно диван, – морщится Ульяна.
***
Следующие три или пять часов проходят в шумной, грязной, но веселой обстановке.
Дочки практически берут все заботы на себя, а мне остается только раздавать команды и заказывать то моющие средства из магазина, то обед из ресторана неподалеку.
Мы и плачем, и смеемся, вспоминая какие-то истории из детства. Катя договаривается со своим мужем Сашей, чтобы тот купил мне новый диван в гостиную.
Вместе с диваном покупаем и кровать, потому что старая бабушкина выглядит еще хуже, чем диван.
А когда все отмыто до блеска, мы втроем падаем кто куда и счастливо осматриваемся.
Уборка – идеальный антидепрессант, а еще, оказалось, неплохое средство от головной боли.
Я чувствую жуткую усталость, но хотя бы не ноющую пульсацию.
Когда наступает вечер, приезжает всегда улыбчивый Сашка, заносит вместе с грузчиками новый диван и забирает Катю.
Ей давно пора к себе домой. Все-таки мой внук пока не может обходиться без мамы.
Прощаюсь со старшей дочкой и остаюсь с младшей, которая решительно заявила, что будет ночевать со мной.
