Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

       Подобие циничной улыбки застывает на губах Кравицкого. Со стороны кажется, что эта краткая лекция расставила для него все точки над i. Да так и есть, на самом деле. Ему известно очень многое. Даже особая изысканность закулисных игр элитного уровня, который безбожно выдает сам себя в погоне за экзотикой. Тетродотоксин не используется спецслужбами уже очень давно. По сути, это дорогостоящий товар, который пользуется спросом исключительно в силу своей экзотичности. Но он ни с кем не намерен делиться своими умозаключениями.

       Черный конверт с логотипом фонда ложится на лакированную столешницу уверенным движением руки.

       - Еще раз напоминаю: все, что здесь произошло, не должно выйти за стены медицинского центра. Позаботьтесь об этом. Когда пациентка будет готова к выписке?

       - Два дня на восстановление. Но еще неделю она будет нуждаться в абсолютном покое.

       - Двое суток. Сделайте все возможное. Усильте охрану. Я на вас очень рассчитываю.

       Я открываю глаза. Медленно, осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, и, как ни странно, чувствую себя опустошенной, отдохнувшей, почти невесомой, но - живой. Нет глупых мыслей о том, что вознеслась на небеса... Или провалилась в преисподнюю.

       "Какой девочкой нужно быть, чтобы попасть в рай? - Мертвой!"

       У постели сидит Лиля, а уши режет писк агрегатов непонятного назначения. Многострадальные вены утыканы тентаклями капельниц, жуткое зрелище. На пальцах какие-то датчики-зажимы... Очень похоже на атрибутику БДСМ...

       - Что со мной произошло? - спрашиваю я.

       Спрашиваю? Нет, я не могу говорить, горло пережато стальным блокиратором. Вопрос не им, скорее самой себе.

       Она что-то бубнит про аллергию. Какая аллергия? Я никогда не была аллергиком! Первый и единственный раз она проявилась на металл, хотя сейчас я более склонна предположить, что это была банальная психосоматика. Лилька мне врет. И вдруг, словно слайд-шоу, перед глазами замелькали события прошедшей ночи: как меня хотели лишить жизни, а я почти добровольно на это согласилась. И, кажется, даже благодарила его, своего несостоявшегося убийцу, без страха вглядываясь в его пустые и равнодушные зрачки, которые только угадывались в темноте... Просила?! Ужас выгибает позвоночник, бьет по оклемавшемуся сознанию пылающим бичом нешуточной панической атаки. Из горла вырываются только сдавленные полувсхлипы-полухрипы. Я не могла хотеть смерти! Даже если там, с ним, в иной реальности, «минус сто сорок и вечное лето»...

       На лице чуткой и отзывчивой Лили стынет маска хладнокровного циничного доктора, игла протыкает силиконовую закрутку капсулы, наполняя шприц прозрачной жидкостью. Казалось бы, пора привыкнуть к уколам, но мне инстинктивно хочется заползти в угол кровати. Давно я так не боялась!

       - Ну, тише, Юля! Просто афобазол! Смотри! - Она подносит опустевший стеклянный сосуд к свету, но я не в состоянии прочесть название препарата. Холод, пустота, боль во всем теле, неконтролируемая паника... - Дыши! Давай, как можно чаще! Вместе со мной... - сжимаю зубы, не обращая внимания на противный скрежет эмали. Уколов боятся, потому что больно? Нет, я теперь буду их бояться по другой причине - они несут смерть!

       Игла впивается в бицепс, не в вену на этот раз - может, потому, что просто некуда? Там все перекрыто трубочками капельниц. Слезы медленно текут по щекам, дрожь сотрясает тело, усиливаясь с каждым судорожным вздохом... МЕНЯ ХОТЕЛИ ЛИШИТЬ ЖИЗНИ!

       Должна ли я строить предположения, кто бы это мог быть, кому выгодна моя смерть? Да каждому второму. Я совсем одна в этом замкнутом мире, полном смертельной опасности, и у меня нет сил с ним бороться - меня отучили быть сильной!

       Я долго не могу уснуть, несмотря на успокоительные препараты. Наконец подобие здравого смысла берет свое от одного лишь риторического вопроса Лили - а хочу ли я поскорее отсюда выбраться? Я не знаю на него ответа. Я знаю только что ни здесь, ни там я не буду в безопасности. Я просто от этого отвыкла, у меня долгих две недели не было необходимости защищать себя с мечом в ладонях, и я разрешила себе поверить в самую горькую истину - в то, что так будет всегда. Хотя, наверное, мне просто не оставили выбора.

       Препарат начинает свою расслабляющую атаку, размыкает стальной ошейник внутри горла, успокаивает напряженные мышцы. Так легко просто закрыть глаза и даже не осознавать, что ты выжила, что даже научилась выстраивать защиту в виде стальных перегородок - тебе пришлось, и этот навык остался с тобой навсегда. Они пока еще выдерживают натиск мук твоей вины и совести. Скрывают от твоих глаз графические файлы такого недавнего прошлого со случайной выборкой - смело перехваченный взгляд, поцелуй, после которого осталось ощущение, что раньше тебя не целовали вовсе. Это эндорфиновый шок, адский коктейль 50/50, который не позволил тебе сбежать сломя голову, он прописался в крови и подчинил себе все инстинкты, включая самосохранение...

       Все равно я не могу спать. Сознание плывет в иллюзорных волнах фальшивого умиротворения, блокирует хаотичные мысли, а мой взгляд прикован к подоконнику. За тонкой гладью прозрачного стекла расплывчатые кисти льдистых облаков на ослепительно голубом небе. Словно зашифрованные карты спасительного маршрута в никуда, навстречу неизвестности - закономерного финала. Это либо билет в один конец, либо начало нового витка жизни. Там не будет боли. Не будет черно-серых теней, которые пьют мою волю к жизни, прячась за ширмой воспоминаний. Там осколки разбитой мечты станут частью одного целого, искрящимися льдинками в калейдоскопе, там холод стратосферы навсегда заморозит кровоточащие раны.

       Я хочу туда. В эту недостижимую высоту, навстречу солнцу и слепящей лазури, но у меня больше нет крыльев. У меня не осталось ничего, и, наверное, даже желания жить. А ведь мне пытались помочь улететь... Если бы не подоспевшие на помощь врачи, я бы сейчас была там, наблюдая за отравляющей суетой покинутого мира с отстраненным спокойствием и легкостью. И там мы стали бы равны, потому что душу и сознание не удержать никакими цепями... Там покой. На такой высоте не дуют шквальные ветра, еще не сжигают солнечные лучи, а холод давно стал моим постоянным спутником, поэтому примет в свои объятия как родную. Меня влечет это небо, просто зовет к себе еще сильнее, чем прежде, после пресеченной попытки взлететь. Душа рвется в эту высоту, но тело держат на земле тонкие провода капельниц. Эвтаназия - криминал? Полноте, это милость. Я с трудом могу шевелиться после ядерных препаратов и последствий интоксикации, да и эффектная Лиля притаилась в кресле негласным Цербером, я не успею даже встать...

       Я смогу. Просто закрою глаза. Я больше не буду смотреть вниз, чтобы ни один из страхов не остановил, не оттолкнул прочь, не нанес нокаутирующий удар моей решимости. Рано или поздно я это сделаю. Когда никого не будет рядом. Это - выход.

       Мне не нужна искалеченная твоими же руками жизнь без Тебя...

    ...Я часто видела в кинофильмах один и тот же, уже набивший оскомину сюжет: спасают пациента, именно спасают, но он угасает, а врачи только разводят руками - все сделали идеально, должен выжить! И потом кто-то произносит сакраментальную фразу: "он просто сам отказывается жить!" Так должно было, наверное, произойти со мной? Не произошло, потому что это жизнь, а не кино. Силы возвращались очень быстро, я физически ощущала бег обновленной крови, укрепление позиций всех защитных функций организма, а вместе с этим возвращение инстинкта самосохранения. Я часами вглядывалась в синеву небес, понимая, что никогда не вознесусь столь высоко, а за порогом смерти - тьма и неизвестность. Если бы там было так хорошо... Если бы мы смогли там встретиться снова - он не стал бы меня спасать. Не стал бы высекать неистовые крики из моего горла, чтобы меня обнаружили. Может, там настолько страшно и пусто, что мой рай сейчас на земле, даже если я приняла его за ад?..