– Едва я спустилась по ступенькам больницы, как поняла, что не оставила себе никакого выхода. Вот тут-то я и расплакалась. Я все глаза там проревела, моля небо о помощи. И вдруг услышала скрип тормозов и автомобильный гудок. Я подняла глаза – напротив стояла огромная машина, потом уж я узнала, что это «ягуар», а водитель махал мне рукой. Это был Лайл. Я знала его по «Хармони Инн». Он был одним из самых щедрых клиентов. Ну, вот, утерев глаза подолом, я поплелась к автомобилю. Он предложил подбросить меня до дому, или куда мне нужно. Я села, он принялся расспрашивать, в чем дело, ну, я все ему рассказала. Сейчас я даже не могу сказать почему. Может, я была слишком расстроена, а Лайл казался таким внимательным, к тому же он был человек посторонний. Я рассказала ему обо всем: как сбежала «из больницы, и все прочее. К тому времени он уже припарковал машину в каком-то месте и все поглаживал меня по руке, пока я рыдала, и приговаривал: „Ну же, ну“.
Еще раз глубоко вздохнув, Мэгги взглянула на Ника.
– А когда я закончила свой рассказ, Лайл предложил нам пожениться. Он сказал, что всегда мечтал о ребенке, но что-то с ним не в порядке, так что детей он иметь не может. Он сказал, что женится на мне и воспитает ребенка как своего, если только я пообещаю никому ни слова об этом не говорить. Он сказал, что ребенок будет обеспечен всем самым лучшим: вниманием, одеждой, едой и получит самое лучшее образование. А потом унаследует Уиндермир и все прочее имущество. Разве я могла отказаться в той ситуации? Скажи, могла? – Рвущий душу вопрос вырвался, казалось, из самого сердца Мэгги. Губы Ника опять приоткрылись, он хотел было ответить, но Мэгги снова опередила его, спеша выговориться и наконец-то выплеснуть все, что в ней накопилось.
– Уже позже я узнала – после рождения Дэвида мне рассказала об этом мать Лайла, Вирджиния, – что с ее сыном произошел в детстве несчастный случай. Он упал с гимнастического снаряда, и мошонку зажало металлической рамой, едва не оторвав полностью. Лечивший Лайла врач высказал опасение, что в результате случившегося Лайл окажется стерильным. Вирджиния тогда заметила, что это – трагедия всей ее жизни. Вот почему она так обрадовалась рождению Дэвида. Не сразу, а позже, как следует поразмыслив, Вирджиния все поняла – ну, поняла, что Дэвид Лайлу не сын. Поняла, что Лайл стерилен и всегда был таким, что он не может вести сексуальную жизнь. Совсем. У него просто не бывает эрекции. Вот поэтому в первые месяцы после свадьбы, ну, когда я пыталась как-то все… уладить, он так злился на меня.
Поэтому распались и два его первых брака. Те женщины родом не из Луисвилля, и он попросту откупался от них, отправив подальше и заплатив за молчание. Когда он встретил меня, ему уже было за сорок, и единственное, чего ему отчаянно не хватало, – это ребенка. – Голос Мэгги зазвучал тише и мягче. – Вот в этом и была моя ошибка. Я не поняла, что, выходя за него, в залог отдаю сына. Решись я хоть на какой-то шаг против его воли, например, оставить его, либо рассказать кому-нибудь о его тайне, да просто попросить помощи, он использовал бы Дэвида как оружие против меня. Иногда он грозил навсегда забрать мальчика, а меня засадить в психушку или еще куда-нибудь. А иногда, когда Дэвид подрос, угрожал, что расскажет ему всю правду, откроет, что по крови он не Форрест. Так он терроризировал меня долгое время: я страшно боялась, что если Лайл исполнит свою угрозу и все расскажет Дэвиду, у мальчика будет испорчена вся жизнь. И еще я боялась, что он возненавидит меня. Я никогда до конца не верила, что Лайл решится сказать правду, но если это произойдет, то прежде всего пострадает Дэвид. Лайл никогда не отпустит его от себя. А я никогда его не оставлю. Так что именно Дэвид оказался моим слабым местом.
Какое-то время они молчали. Мэгги не могла отвести глаз от лица Ника, надеясь отыскать в нем хотя бы слабое подтверждение того, что он все понял. Почувствовал, почему она решилась на этот шаг и чего он ей стоил. Но надежда ее не оправдалась.
– И ты позволила этому подонку, Лайлу Форрес-ту, воспитывать моего сына. – При всем внешнем спокойствии Ника слова прозвучали угрожающе. Да и выражение лица было не лучше. Мэгги охватило отчаяние. Значит, нет ей прощения, как нет в этих жестких глазах и понимания ее поступка.
– Я хотела как лучше… – Но слова эти прозвучали довольно жалко даже для нее самой.
– Ты вышла за другого, зная, что носишь моего сына, двенадцать лет скрывала, что у меня есть сын, и позволила мальчику думать, что его отец – этот ублюдок Лайл Форрест. И это ты называешь лучшим ? – На последнем слове голос Ника звенел от негодования, и он с трудом перевел дыхание. – Не могу поверить… А я-то считал, что знаю тебя. Но нет, та Магдалена, которую я помню, ни на что подобное была не способна.
Ник резко, едва закончив фразу, выпустил ее локоть, словно само прикосновение к ней внушало ему отвращение, и, повернувшись к Мэгги спиной, вышел из кухни. Она смотрела ему вслед, умоляюще протянув руку, едва живая от острой боли, словно клинком пронзившей ее сердце. С трудом ей удалось выговорить:
– Ник…
Он не остановился, и его непреклонная, гордо выпрямленная спина не оставляла никакой надежды, словно пощечина. Боясь, что он вот-вот исчезнет в темноте холла, Мэгги жалобно выдохнула ему вслед:
– Не тебе осуждать меня, Ник Кинг! Не смей меня осуждать!
Вместо ответа она лишь услышала, как открылась и закрылась за ним входная дверь.
– Лучше пока не трогай его. – Линк, прошествовавший мимо нее вслед за братом, выглядел таким же суровым, как и Ник. – Сейчас ты от него жалости не добьешься. Но и винить его в этом я бы не стал.
С этими словами Линк исчез в глубине холла. По стуку двери Мэгги поняла, что он тоже вышел из дома. А еще чуть погодя шум мотора подсказал ей, что кто-то из братьев решил воспользоваться «корветтом».
Мэгги застыла посреди кухни, забыв о времени. Потом, когда ей стало ясно, что ни один их них возвращаться пока не собирается, ушла в гостиную и, закрыв лицо руками, рухнула на древнюю бархатную кушетку, дав волю слезам.
Только в половине пятого вечера она услышала, как снова отворилась входная дверь. Все это время, ожидая возвращения Ника, Мэгги терзалась неизвестностью. Выплакав все слезы, которые скопились в ней за эти дни, она долго лежала неподвижно, перебирая в уме пережитые унижения и несчастья. Затем поднялась, натянула на себя огромный мешковатый спортивный костюм Ника, на этот раз удивительно соответствовавший по цвету ее настроению, и еще немного подождала. Но это ожидание было активным. Мэгги выдраила дом сверху донизу и как раз принялась переставлять на кухне баночки со специями, когда услышала, как хлопнула входная дверь.
