Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— Так все говорят. — Я повернулась к озеру. На моих губах заиграла горькая улыбка. — Все еще помнишь, как выглядит солнце?

Оно уже начало опускаться за горизонт, заливая комнату туманным оранжевым светом. У нас было еще пять или десять минут, прежде чем оно полностью исчезнет, но я решил, что мы с моей галлюцинацией можем насладиться этим вместе.

— Выглядит так же, как я помню, только с большим загрязнением. — Себ занял место рядом со мной, его рот дернулся в почти улыбке. Он нахмурился, когда я рыгнул ему в лицо. Он обмахивался веером от вони. — Я должен был позволить тебе утонуть в жалости к себе. К несчастью для меня, сегодня я чувствую себя милосердным.

Я фыркнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— С каких это пор ты занимаешься благотворительностью?

— С тех пор как мой единственный источник продуктов превратился в пьяное клише из фильма, снятого по заказу. — Его брови взлетели вверх, проглядывая сквозь солнцезащитные очки. — Я серьезно... Сидеть в темноте, пить виски галлонами и смотреть в озеро? Что дальше? Напишешь ей грустное письмо, завернешь его в стеклянную бутылку и бросишь в воду? Я видел фильм. Спойлер: она никогда его не читает.

— Заманчиво. Может быть, я брошусь в воду, пока буду этим заниматься.

— Давай воздержимся от драматических жестов. Ты как бы монополизируешь драму в этой семье. Это утомительно наблюдать.

Я повернулся к нему лицом, уперся в дверной косяк, ткнув большим пальцем в грудь. — За мной утомительно наблюдать?

— Эх. У тебя дерьмовый жанр. Слишком много трагедии. Недостаточно взрывов.

Я икнул в свою бутылку.

— Ты ужасная галлюцинация.

— Это потому, что я не галлюцинация.

— Докажи это.

— С радостью.

С этими словами он вскочил на ноги, ворвался на мой диван и принялся запускать все подушки прямо мне в лицо. Подушка «Джек Дэниелс» упала на твердый пол и раскололась на две части. Между нами потекли реки виски.

— Какого черта, Себ? — Я вскочил на ноги, сжимая в кулаке его рубашку.

Он выгнул бровь, забавляясь.

— Ты спятил?

Нет, вообще-то. Совсем нет.

Я просто не мог поверить, что он покинул свою пещеру.

— Ты покинул свою пещеру. — Я погладил его руки, грудь, шею, лицо, внезапно почувствовав себя трезвым.

Он отмахнулся от моих рук.

— Мы это уже выяснили.

— Выяснили?

— О, Боже. — Он начал уходить. — Найди меня, когда протрезвеешь. И в следующий раз, когда пропустишь «Дни нашей жизни», не жди, что я буду пересказывать тебе сюжет.

— Нет, подожди. — Я сжал в кулак заднюю часть его толстовки, поворачивая его лицом к себе. — Останься. Ты пришел сюда не просто так.

— Я пришел сюда, чтобы убедиться, что ты жив. К сожалению, ответ положительный. Я сейчас же отправлюсь в путь.

— Хватит врать. Зачем ты пришел?

Он не ответил. Вдалеке вода билась о берег, заполняя тишину. Я уже начал отпускать его, когда он наконец ответил, тихо. Почти застенчиво.

— Мне жаль.

Это простое заявление, как ничто другое, пробилось сквозь туман виски.

Я зажал ухо, наклонив его к нему.

— Повтори?

— Я не буду повторяться.

— Ладно, ладно. Я услышал тебя в первый раз. — Я отпустил его рубашку и жестом попросил продолжать.

— Я знаю, что я начал ту ссору, и даже если это не так, я не должен был винить тебя в этом. — Он обвел пальцем свое закрытое лицо. — Ты не хотел, чтобы все это произошло.

— Я не хотел, — пообещал я. — Мне чертовски жаль, Себ. Ты даже не представляешь.

— А я представляю. Ты говорил мне об этом миллион раз. Мне просто нужно было кого-то обвинить. — Он провел рукой по лицу, сбивая очки. — И, черт возьми, просить тебя не быть счастливым до конца жизни - это полный пиздец, и за это мне тоже жаль. Я думал, что, видя тебя несчастным, я буду счастлив, но этого не произошло.

— Это не единственная причина, по которой я бросил Брайар.

— Нет, — согласился он. — Ты бросил ее, потому что винил себя за мое лицо, думал, что не сможешь ее защитить, и еще хуже - что ты ее не заслуживаешь. Я не помог тогда. Но я могу помочь сейчас.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду... — Он вздохнул и опустился на диван с мягким стуком. — Может, тебе не нужно постоянно нянчиться со мной. Я не собираюсь держать тебя за дурака, если у тебя наконец-то появится жизнь помимо меня.

— Но я хочу, чтобы тебе стало лучше.

— Я никогда не стану лучше, Оливер.

— Но ты можешь. — Я начал шагать, алкоголь выветривался все быстрее, когда я увидел шанс и воспользовался им. — Сейчас все по-другому. Есть лучшие врачи, современная медицина, новые технологии...

— И я никогда не буду выглядеть так же, как пятнадцать лет назад.

Я вскинул руки вверх.

— Конечно, не будешь. Ты уже старый, как дерьмо.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Хорошо. Мы будем делать маленькие шаги. Я буду навещать тебя каждый день. Может быть, мы сможем нанять кого-нибудь...

— Нет, — оборвал он меня, положив одинокую подушку себе на колени, словно она могла защитить его от моих нетерпеливых требований. — Я пришел извиниться, а не выслушивать очередную лекцию. Мне никогда не стать лучше, Оливер. Это гребаный факт. Прими это. Я просто отказываюсь быть причиной того, что ты снова расстался с Брайар.

— Мы все еще вместе.

— И как долго еще? — Он смахнул носком ботинка пустую бутылку «Джека» с журнального столика. — Это неустойчиво.

— Моя печень говорит об обратном.

— Это глупо. Просто переезжай к ней. Проблема решена.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что она в Лос-Анджелесе.

Он бросил на меня взгляд, показывающий, насколько глупым он меня считает.

— Значит, следуй за ней.

— Но ты...

— Заноза в твоем боку?

— Я не это имел в виду.

— Но это правда. Я им являюсь, и был им на протяжении пятнадцати лет. — Напряжение между нами ослабло. Он подвинулся на диванной подушке, все еще заметно нервничая, но не отступая. — Что ж, я освобождаю тебя от этого бремени.

Ветерок донес до нас аромат свежей сосны и соленой воды. Я едва обратил на это внимание.

— Почему именно сейчас?

Он потер затылок, наклонил голову и что-то пробормотал.

— Повторишь?

Опять бормотание.

— Я не слышу тебя, Себ.

Он наконец поднял на меня глаза, его лицо напряглось, а привычная броня сарказма на мгновение сползла.

— Я тоже по ней скучаю.

Ах ты маленький засранец.

На моем лице появилась огромная улыбка. Я ничего не мог с собой поделать. Обнимашка была такой чертовски милой. Самое дикое было то, что она никогда не верила мне, когда я говорил ей об этом. А как она могла не поверить? Даже самый ворчливый ублюдок на континенте хотел, чтобы она была рядом.

— Я тоже, брат. — Я запрыгнул на подушку рядом с Себастьяном и похлопал его по плечу. — Я тоже.

— Ты должен вернуть ее, пока какой-нибудь голливудский красавчик с банковским счетом толще твоего не отвоевал ее.

— Во-первых, ни у кого к западу от Миссисипи нет банковского счета толще моего. — Я потер челюсть, заставляя себя не обращать внимания на приставания Себа. — А во-вторых, мне не нужно ее возвращать. Она все еще моя.

— Она может больше не хотеть тебя, — заметил он. — За двадцать восемь дней может многое произойти.

Я фыркнул.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?

— Может быть. Ты пьян, и я решил, что стоит попробовать.

— Ты ужасный психотерапевт, Себ.

— Из всей той ужасной терапии, которую ты мне навязал. Это называется осмос.

Но я принимал его терапию такой, какой она была. Хрупкий мост. Редкое предложение от человека, который едва мог видеть дальше своей собственной трагедии, не говоря уже о чужой.

Я повернулся к нему лицом, прислонившись к спинке сиденья.

— Ты ведь понимаешь, что это значит? Что я буду находиться в Лос-Анджелесе большую часть дня.

В моей голове пронеслись все логистические выкладки. Штаб-квартира The Grand Regent должна была находиться здесь. Я не знал, как буду менять свой рабочий график, но я найду способ оставаться рядом с Брайар. Особенно если папа сможет мне помочь, если, конечно, ему удастся сохранить работоспособность на этот раз.