Дело Кристофера (СИ) - Гейл Александра

Ставлю на стол тарелку блинчиков. Я их не ела со времен Ашера. Он привил мне к ним искреннюю ненависть. Беру один, откусываю и понимаю, что нет, я их есть не стану! Раньше я бы отдала их Франсин, а теперь количество потребителей ненужных продуктов резко сократилось. Шон сидит в комнате с техникой. Налью ему кофе, может, съест.

— Что это? — подозрительно спрашивает Картер.

— Кофе и блинчики.

— Я не голоден.

— Съешь, меня от них воротит.

— Великолепная реклама.

— Блинчики очень даже, все дело в Ашере.

— Я думал, что Ашер остался далеко за кадром.

— Но не блинчики! Просто съешь их. Или я выброшу.

— Не трать время. Выбрасывай.

— Но я их приготовила…

— Поэтому если их выброшу я, будет еще менее красиво.

— Просто съешь их, окей? И успокойся, я знаю, что ты лучше Ашера. Ты ведь из-за него психуешь…

— Ты ни хрена не знаешь.

— Знаю.

— Нет. Ты ни хрена не знаешь. Но это ничего, потому что я умный. Умнее тебя.

— Зато я скромная.

— Во-первых, к счастью, это не так, а во-вторых, скромность существенно усложняет существование. Забудь о ней.

— Это с чего бы?!

— Ты должна мне верить. Потому что я умный.

Как же он меня бесит!

— Так ты съешь блинчики?

— Нет.

— Тогда сам их выбрасывай! — рявкаю я и вся разобиженная ухожу.

Я сказала, что Шон купил мне машину? В смысле он ее еще в день аварии купил, как только прошлую увезли на эвакуаторе. Теперь у меня ярко-красная мазда RX8. У Шона RX7, у меня RX8. Почему? Потому что она как кофемашина: той же марки, и система безопасности в ней проверена. Это Шон так "учел пожелания". Но скандал был. Он не посоветовался со мной ни насчет оплаты, ни насчет модели, ни насчет, черт его дери, цвета. А вместо оправданий сказал, что "розовая хренотень" около его дома будет стоять только после его смерти.

Собственно, он даже не подозревал, насколько близок к последней! С тех пор воюем. Типа я ему блинчики, он мне их назад. И на машине я в университет не езжу, использую в качестве такси самого Картера. И все время демонстративно молчу. Будь он любым другим мужчиной — сломался бы уже на следующий день, но, полюбуйтесь, авария случилась в понедельник, а сегодня суббота, и мы все еще на ножах.

Что ж, обновим машинку? Я собираюсь наведаться к Мадлен. И слопать все, что она любовно приготовила Клеггу. Собственно, я бы могла и сама, но это как знак капитуляции в нашей с Шоном войне. Не стану же я готовить для себя одной? Это совсем мелочно. Вот и приходится прибегать к помощи полезных знакомых.

— Я приехала поесть, — сообщаю я Мадлен.

— Проходи, — смеется она. — Если это единственный способ тебя заманить, то я согласна. Я как раз откопала новый рецепт.

Мы с Робертом, как вы помните, ступили на путь примирения, но атмосфера все еще несколько напряженная. И хотя я думала, что он сможет просто принять как факт, что теперь я с Шоном, Роб ученый и живет по принципу "Сократ мне друг, но истина дороже". Я знаю, что Мадлен из-за этого переживает, она вообще наделена даром эмпатии, но кроме как просто поддерживать беседу, ей ничего не остается.

Практически праздничное застолье (да, столько всего вытащила из холодильника Мадлен) прерывает внезапный звонок в дверь. По удивлению на лицах Клеггов я понимаю, что кроме меня в гости они никого не ждут, и только Роб открывает, с порога доносится:

— Давай сюда ведьму!

Ошеломленная пауза.

— Конелл, полагаю, это наш драгоценный ректор о тебе. Потому что моя жена на ведьму никак не тянет.

— Роберт! Немедленно пригласи профессора и не смей так говорить о Джоанне!

— О нет, спасибо. — Я поднимаюсь из-за стола и топаю в прихожую. Клегг и Картер в квартире с одним единственный выходом, если не считать окон? Нет, нет и нет. На такое я добровольно не подпишусь. Жизнь у нас одна, лопнувшие барабанные перепонки не восстанавливаются…

— Ну, Джо, ну пожалуйста. — Бросается за мной Мадлен, а на глазах у нее слезы. — Ты же так редко появляешься у нас после… после…

После Керри. Тут не один, а целых три запрещенных приема: давление на чувство вины, умершая подруга и слезы. Грязно она играет, ой грязно! Но, черт возьми, действенно! Беспомощно смотрю на мужчин. Кажется, Робу требуется вся сила воли, чтобы сделать этот крошечный шаг в сторону и впустить в свой дом самого Картера. Видимо, плачущая Мадлен — настоящая бомба не только для меня. Она ведь гору многолетней ненависти с места сдвинула.

— Открою вино, — наконец, произносит Клегг и сбегает. Думаю, ему нужно переварить случившееся и набраться мужества для последующих героических свершений. А мы с Шоном неуютно топчемся в прихожей, стараясь не встречаться глазами. Если наедине и на работе мы худо-бедно определили границы комфортных зон, то в компании моих друзей… Это что-то запредельно невразумительное. Как мы можем по-дружески общаться с людьми, если даже наедине никогда не достигали подобного взаимопонимания? Наши отношения, боюсь, навсегда останутся в рамках учитель-ученица. Он у нас умный и читает мне лекции о скромности. Ага, ага. Пусть попробует с Мадлен такое повернуть. Она же его без труда заткнет за пояс, начав рассуждать об уюте и мире во всем мире. И сделает это осознанно. У нее свои защитные механизмы, и очень действенные, кстати сказать. Вот бы и мне подобному научиться!

Наконец, Картер делает несколько совершенно деревянных шагов по направлению к гостиной, и я той же самой утиной походкой следую за ним. Я уж было думала, что он так и будет изображать неодушевленный инородный объект, неизвестно откуда появившийся в семейном гнездышке, как вдруг его натура являет себя во всей красе:

— Клегг, ты что, издеваешься? Зачем тебе на самом виду фото моего отца? А его глобус на кафедре? Ты что, фетишист? Хочешь, ради тебя покопаюсь в закромах и поищу остальное оставшееся от него старье? — убивает он всех присутствующих.

Там фото Бенжамина Картера?! Я никогда не видела этого человека… Прямо сейчас подскочила бы и побежала посмотреть. Интересно же! Но пока тут один хмырь, не стану удовлетворять свое любопытство, в следующий раз погляжу. А то ведь и мне достанется.

— Он был хорошим человеком, — огрызается Клегг, воинственно размахивая найденной бутылкой. — В отличие от тебя, другие люди это ценят.

— Он был приятным, вежливым и воспитанным, но не хорошим. Это совсем не одно и то же. Он использовал одних, чтобы доказать что-то другим.

— Ты хочешь сказать, что он использовал меня, чтобы заставить тебя ревновать?! — На лице Клегга аж пятна проступают.

— Естественно. Сначала тебя, затем — Карину. Но это даже на Джастина не оказало никакого эффекта.

Клегг уже открывает рот и на воспитательский манер поднимает палец, но снова вмешивается Мадлен:

— Сегодня никто не ругается! — угрожающим тоном заявляет она. — Займетесь этим, когда рядом не будет дам.

Судя по взгляду Картера, к дамам он отнес только Мадлен, а я все еще не переросла звание ведьмы. А, кстати, очень даже: ведьма и хмырь — отличная парочка уродов, коими мы, без сомнения, являемся. Особенно здесь и сейчас.

Пока Роб разливает вино, мы с Шоном пытаемся устроиться на стульях так, чтобы и не мешать друг другу, и сидеть по возможности рядом. Глядя на Мадлен, которая ухитряется накладывать Роберту овощи, приготовленные на пару, я начинаю всерьез подозревать, что у нас с Картером неправильно все, потому что если я возьмусь накладывать в его тарелку хоть что-нибудь, дай Бог нескольких пальцев не досчитаюсь…

— Предлагаю тост! — улыбается Мадлен. — За новые компании. Это ведь так здорово! — Роберт вздыхает, но, обняв жену за талию, начинает пить вино.

Мы как чужие на празднике жизни, как люди другой реальности. И так всегда было.

— Джоанна, почему ты сразу не пригласила к нам профессора? — спрашивает Мадлен. — Твои друзья — наши желанные гости.

Угу, только он мне не друг. Мы вместе живем. Мы вместе спим. Мы скованы невидимыми негласными условиями, которые не дают нашему союзу развалиться…