Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна

— Мой Димка жив? — осторожно спрашиваю я.

— Нет! — хмуро отвечает Холодильник. — Пришлось его убрать. Кричал громко, привлекал к себе внимание. Евгений его закопал уже.

— Очень смешно! — фыркаю я. — Напугали мальчишку, теперь мне его на шухер больше не поставить.

— Провокаторша! — накидывается на меня Димка, как только я появляюсь в своем кабинете. — Я такого страху натерпелся! Этот твой Евгений так на меня смотрел, что я за пять минут рассказал ему свою биографию от ясельной группы до сегодняшнего дня!

— Не дуйся! — умоляю я Димку и беспокоюсь. — Тебя же не били?

— Психологическое давление может быть посильнее физического, — философски замечает Димка, лукаво подмигивая.

— Юмористы чёртовы! — скалюсь я, но смеюсь, целуя Димку в щеку.

— Нина Сергеевна! — Холодильник стоит в дверях моего кабинета, а я замираю с прижатыми к Димкиной щеке губами.

Димка исчезает из кабинета как фантом, словно его и не было.

— Одного Евгения явно не хватает, чтобы обеспечить твою безопасность от самой себя, — упрекает меня Холодильник, но глаза добрые и теплые. — Яна Львовна Муравьева придет в шесть часов вечера.

— О! — удивляюсь я тому, как быстро развиваются события. — Спорим, тебе ее не расколоть? Но мне о-о-очень любопытно, как сложится ваш разговор!

— Есть замечательный способ, — шепчет Холодильник, как всегда, быстрым захватом прижимая меня к себе. — Портьера.

— Вот еще! — возмущаюсь я, пока мурашки-предатели сбегаются к левому уху, в которое шепчет Холодильник. — Больше я там прятаться не буду!

— Тогда предлагаю другой способ твоего присутствия, — губы Холодильника прихватывают мочку моего уха, и мурашки застывают на месте. — Любишь смотреть кино?

Я могу только кивать, что и делаю молча. Губы Холодильника перемещаются с мочки уха на шею, щеку и останавливаются в миллиметре от моих губ. Снова, как и в машине, чувствую легкое подрагивание своих губ в его сторону. И снова Холодильник не целует меня в губы.

— Тогда пойдем! — берет меня за руку Холодильник и ведет на первый этаж.

Мы спускаемся по лестнице, встречаем сотрудников агентства, которые вежливо здороваются с нами, с улыбкой глядя на наши соединенные руки. Я каждый раз смущаюсь, а Холодильник усмехается, еще крепче сжимая мою руку.

В комнате охраны несколько экранов с выведенными на них камерами на этажах, лестничных пролетах, в кабинетах. Прохор Васильевич и еще один охранник-манекен встают при нашем появлении.

— Нина Сергеевна подойдет в шесть часов. Настройте мой кабинет. Два камеры наперекрест и звук, — отдает распоряжение Холодильник.

Прохор Васильевич дарит нам улыбку змея-искусителя, снова неожиданно напомнив мне о своей неземной красоте, о которой я всё время как-то забываю, пока не увижу ее носителя.

— С удовольствием! — откликается на распоряжение руководителя начальник охраны.

— Удовольствие — это лишнее! — хмурится Холодильник, вызывая на лице Прохора Васильевича еще одну улыбку.

— Есть без удовольствия! — тут же реагирует Прохор Васильевич, видимо, пользуясь добрыми личными отношениями с Холодильником.

— Я приду с попкорном, — лукаво обещаю я и вижу усмешку на лице Прохора Васильевича и Холодильника, закатившего глаза.

— Пригласишь на обед? — неожиданно спрашивает меня Холодильник, проводив до кабинета.

— На обед? — теряюсь я. — Я планировала спуститься к Павлу Денисовичу… Можно вместе…

— Значит, не пригласишь? — уточняет разочарованно Холодильник, убирая локон моих волос за ухо.

— У меня ничего не приготовлено, — сознаюсь я, смутившись под его горячим взглядом, приклеившимся к моим губам.

— Вместе и приготовим, — шепчет Холодильник, склоняясь ко мне и целуя… в щеку.

— Ну… хорошо… — сдаюсь я, почему-то огорчившись. — Но готовлю я плоховато.

— Я тебя научу, — лукаво обещает Холодильник, словно говорит о чем-то другом, и уходит. — Жди через час.

Минут тридцать бездумно работаю над проектом для Ирины Тарасовой. Перебирая бумаги на столе, нечаянно режу подушечку пальца краем листа, огорченно хнычу, всё бросаю и бегу в свою квартиру.

С сумасшедшей скоростью вытираю пыль и пылесошу, хотя прибиралась два дня назад. Из-за гудения пылесоса даже не сразу слышу дверной звонок. Открываю дверь — на пороге Холодильник с бутылкой белого вина и пакетом, похоже с овощами и зеленью.

— Я не знаю, что можно приготовить из моего набора продуктов, — вздыхаю я, провожая Холодильника на кухню к холодильнику.

— Верь в меня! — призывает он, разглядывая содержимое тёзки. — Вот! Куриное филе. Мне нужны оливковое масло, чеснок, куриный бульон, мед. Перец чили и розмарин я принес.

— А что мы будем делать? — мне очень любопытно, какое блюдо придумал Холодильник.

— Мы, — нажимая на это слово, отвечает Холодильник, — будем делать куриное филе в глазировке. Просто, быстро и очень красиво на тарелке. Кусочки курицы будут похожи на стеклянные.

— Никогда не пробовала, — распахнув глаза, сознаюсь я. — Но звучит заманчиво.

— Выдай фартук — и начнем! — командует Холодильник, начиная снимать пиджак, галстук и закатывать рукава белой (естественно!) рубашки.

Я застываю, глядя на него, и нервно сглатываю.

— Фартук, Нина! — напоминает Холодильник, окликая меня.

Бросаюсь к кухонному шкафу и вытаскиваю два фартука.

— Тебе голубой или розовый?

Холодильник наклоняет голову, как умный пес, и слегка хмурится, видимо, выбор ему не нравится.

— Других нет! — оправдываюсь я и не удерживаюсь от иронии. — Голубой — мальчику, розовый — девочке.

— Хорошо, — ворчит Холодильник, поднимая руки и жестом предлагая мне одеть на него фартук.

Подхожу к нему и прошу повернуться ко мне спиной.

— Нет, — хрипит Холодильник, закашлявшись. — Завяжи так.

Мне приходится сначала пристроить голубой фартук на его талию, а потом, практически прижавшись к его большому телу, делать узел из довольно коротких завязок. Сердце Холодильника стучит тяжело и глухо, мое заходится в стремительном биении.

— Теперь я, — говорит Холодильник, забирая из моих рук розовый фартук.

Не дав мне повернуться спиной, Холодильник совершает точно такие же действия, что и я. Правда, когда пытается завязать фартук, делает это из рук вон плохо.

— Не умеешь завязывать бантик? — ехидничаю я, находясь в объятиях Холодильника уже минут пять. — Я могу сама.

— Зачем сама, если есть я? — опаляет вопросом мою шею Холодильник.

— У тебя руки крюки! — смеюсь я. — Я боюсь щекотки!

Холодильник резко, словно танцует со мной аргентинское танго, поворачивает меня к себе спиной, но почему-то не завязывает фартук, а прижимает меня к своей груди, положив свои большие ладони на мой живот.

— Надо было готовить без фартуков, — доверительно шепчет он моему затылку.

— Надо было надевать фартук самому, — отвечаю я, дрожащими руками убирая его руки. — Так мы готовим обед или нет? Ты дашь мне задание?

Холодильник театрально вздыхает и говорит:

— Сможешь очень мелко порезать чили и чеснок для бульона?

— Конечно! — обиженно реагирую я на слово "сможешь".

— Я пока подготовлю грудки и поджарю их до корочки, — Холодильник достает из пакета перчики чили, а я из холодильника чеснок.

Сосредотачиваюсь на резке и вскрикиваю от острой боли: начинает щипать палец в том месте, где я его порезала бумагой.

— Порезалась? — пугается Холодильник, бросаясь ко мне.

Метнувшись к раковине, открываю холодную воду и спасаю под струей от боли палец, который пульсирует.

— Нет. Это производственная травма, — шучу я, морщась, но улыбаясь. — Порезалась бумагой. Видимо, сок от чили попал в ранку.

Беру палец в рот, утихомиривая его болевую пульсацию. Холодильник тянет мою руку к себе и вдруг перекладывает мой многострадальный палец себе в рот, нежно обхватывая его губами и погладив ранку горячим языком. Сердце мое раздваивается и перемещается в оба уха, поскольку и в левом, и в правом ухе оно стучит, как набат. Зрачки Холодильника расширяются прямо на моих глазах, чернильным пятном перекрывая коричневую радужную оболочку.