Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy"

Маленькое божество превращается в маленькое исчадие ада. Девушка прижалась к мужчине, поднявшись на цыпочки, обняла его за плечи и прошептала над самым ухом:

— В ненависти. В боях. В сексе, — ее шепот опалял его кожу кислотой. От девушки веяло усталостью, запахом гранатового шампуня и пылью. Хотелось раствориться в этом аромате. — Взять что-то или кого-то просто так, без борьбы, тебя не устраивает. Тебе нужно это… — ее пальцы коснулись кожи его шеи. Слишком опасно, слишком приятно и слишком-слишком обезоруживающе. — Иначе интерес пропадает…

Он хватает ее за плечи. Рывком отрывая от себя и отталкивая. Елена вымотана до ужаса, но находит в себе силы не упасть. Она подняла выше подбородок, когда вновь взглянула на мужчину с уродливым шрамом на шее.

Притягиваются не противоположности. Нас интересуют только те, кто дополняет нас. Кто нам додает то, что мы сами не взяли. И Елена дополняла Деймона, как он дополнял ее. Они находили отток своим отрицательным эмоциям благодаря друг другу. Они находили выход всем своим чувствам. Поэтому их отношения и являются зависимостью, а никак не страстью, влечением или ненавистью…

— Ну, так что? — она с вызовом посмотрела на него, больше не приближаясь, но и не отдаляясь от него. — Возьмешь меня?

Взять ее. «Взять» — в самом поганом и пошлом смысле. Если честно, Сальваторе даже улыбнулась этой мысли. Порезвиться с этой девочкой он хотел еще с их первой встречи. И если бы не Тайлер, он бы, без сомнений, не раздумывая переспал бы с этой сучкой. Ей-то все еще кажется, что в жизни все будет так, как в ее дрянных романах. Ох, как бы Доберман хотел разбить эту иллюзию!

— Ты — лишь маленькая дрянная потаскушка, — процедил мужчина, вмиг приближаясь к Елене, вновь разрывая малейшее расстояние между собой и ей. Эти слова полосонули ножом по сердцу, снова вызывая боль и временный паралич. — Неужели ты думаешь, что я буду пачкать о тебя руки?

Боль резанула, но тут же исчезла. Это как укол: слово — шприц, а последующие эмоции — лекарство или наркотик, которые вводятся в наш организм, поселяясь там надолго. Елена уже привыкла к тому, что Сальваторе в ее организме слишком-слишком много.

Но и ее в нем хоть отбавляй!

— Но в исповедальной ведь испачкал, — дерзко и быстро. Ответным уколом в самое сердце. Между ними был безмолвный консенсус — не затрагивать сакральные моменты их единения. Ни о поцелуе, ни о сне в одной постели никто и словом не обмолвился. Так должно было быть и с тем коллапсом в церкви.

Но Елена нарушила это соглашение, выведя их чокнутую игру на новый уровень. А если на войнах нарушаются установленные законы и правила — то логика теряет свой смысл, — и наружу вылезает обнаженная, неконтролируемая и беспощадная бесчеловечность.

— Ты что-то особо не противилась, — он схватил девушку за плечи, вновь проговаривая свои слова сквозь зубы. Елена была хамкой с ним — она уже привыкла к этому факту. Как и привыкла к тому факту, что слишком уж с ним откровенна.

Но азарт — это что-то новое. Какая-то будоражащая и выводящая из строя здравомыслие инъекция. И поддаться азарту так легко, так приятно, так соблазнительно!

Елена поддалась. Снова.

— А ты что-то не особо брезговал, — выплюнула она, не нарушая зрительного контакта и не в силах сдержать ухмылки.

И вот результат: она вновь в его болезненных объятиях, а он снова слишком близко к ней.

— И сейчас не брезгуешь, — прошептала она, опуская взгляд на губы своего противника. Противник последовал примеру Мальвины.

Они замолчали. Мрак иссушающих эмоций поглотил их, растерзал, испепелил. Доберман не думал выпускать эту сучку из своих объятий, а Елена не очень-то хотела убегать. Она молчала, разглядывая мужчину откровенно и внимательно, словно ей дышать осталось еще несколько минут. Сальваторе позволял ей это делать. Его хватка из жесткой трансформировалась вновь в бережную, хоть все еще сильную. Его руки с плеч стали скользить вдоль по рукам, остановившись только на запястьях.

Прикосновение ударило током. Девушка обратила свое внимание на мужчину. В его взгляде были решимость и искренность. В ее — страх и желание попробовать вновь. Она потянулась к нему, ведомая лишь одним чувством: зависимостью. Она потянулась к нему, напрочь забывая, что этот человек не раз дарил ей свою жесткость, что сама Елена принадлежит другому парню, и что она когда-то поклялась не совершать тех ошибок, которые совершил ее отец.

Дверь распахнулась. Чьи-то голоса ворвались в пространство, а чуть позже — взгляды и эмоции. Елена увидела Тайлера, застывшего в проходе: в руках его лучшего друга были руки его любимой девушки, а сами молодые люди были непозволительно близко по отношению друг к другу.

Елена разорвала все связи: тактильную, зрительную и эмоциональную. Она врывалась из хватки Сальваторе и ринулась к Тайлеру, а спустя секундой уже была в его теплых объятиях.

Деймон остался во мраке и холоде. Елена — в его кофте. Она пропахла своим врагом. Она пропахла его цинизмом и сволочизмом, впитала эти эмоции в себя.

Нечестно.

Девушка оторвалась от Тайлера нехотя, взяла его за руку, пытаясь сказать лишь одно: «Я все еще твоя. Пока что».

Немой спектакль достиг своей кульминации, когда в помещение вошла Дженна. Она посмотрела на свою племянницу, Тайлера, их скрещенные руки, а потом — на Деймона, который с ухмылкой медленно подходил ко всей компании.

— Тай, это моя тетя, о которой я тебе рассказывала, Дженна. Она выхаживала меня эту неделю, пока тебя не было. Единственная любимая моя родственница и спасительница.

Девушка смотрела на Локвуда, скрещивая его пальцы со своими, пока Дженна рассеяно глядела то на Елену, то на Деймона, который, казалось, не был удивлен поведению этой девчонки.

— Оу, ну и Деймон, конечно же, — воскликнула Елена, искренне-фальшиво улыбаясь и обращая на Сальваторе все внимание. — Он покупал нам продукты, навещал меня, а сегодня вот спас…

Сальваторе видел в ее взгляде блеск, который со временем будет лишь ярче. Блеск будущей стервозности, блеск будущей аморальности. Так блестят глаза у ангелов, которые падают с небесного пантеона.

«Бог знает своих будущих предателей», — пронеслось в мыслях у Сальваторе. Богом он себя не считал, но знал, что Елена вскоре покинет ареол своей безупречности и идеальности.

— Спасибо, — Локвуд протянул руку, улыбаясь. К счастью, он не предал ошеломлению Дженны большого внимания, а Деймон решился сыграть в эту игру, повысив ее уровень сложности. Он с улыбкой пожал руку другу.

Другу, чью девушку только что облапал. Другу, чью девушку целовал и поцеловал бы еще раз, чью девушку избил, искромсал своей жестокостью. Другу, от которого отдаляется, увлекаясь его возлюбленной.

Деймон тоже падет.

— Я отвезу вас домой, — он обнял Елену, прижав ее к себе. Елена ответила на объятие, но продолжала смотреть на Сальваторе, который лишь усмехался. Он не собирался оглашать те разговоры и те события, что были между ними. Зачем? Ведь так можно контролировать человека. Каждое его движение, каждый шаг, каждую мысль. — Уже поздно, темно и холодно. А тебе и так досталось, Мальвина!

Девушка кивнула, отстраняясь от парня, не сводя глаз с Добермана. Не правильно это — пялиться на друга своего парня и на врага своей души. Но все слишком-слишком неправильно в ее жизни в последнее время. Пора бы к этому привыкнуть.

— Тебя подбросить? — спросил Тайлер, обращая внимание на Добермана. Перспектива ехать в машине с Еленой, чтобы снова ее морально подавлять, была заманчивой. Но на сегодня с них обоих хватит.

По чуть-чуть и маленькими дозами — только так можно вызвать привыкание и заставить Елену прочувствовать весь спектр зависимости.

— Нет, друг, спасибо. Я, наверное, поеду в катакомбы.

Он ухмыльнулся. Дженна взяла Елену за руку, резко отдергивая ту от созерцания Сальваторе и повела за собой. Видимо, поведение племянницы ей не очень нравилось. Женщины скрылись. Локвуд задержался.