Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Реальность обрушивается на меня, как ледяной душ.

Какой, к черту, ребенок, Крис? Какая, на хуй, семья? Ты же обманщица. Самозванка. Ты врешь ему каждый день, каждую минуту. Ты связана с Гельдманом. Ты водишь за нос Дэна, его лучшего друга.

Если Вадим узнает… он меня не просто убьет. Он сотрет меня в порошок. Размажет. И будет прав.

Паника, которую я так старательно глушила все это утро, возвращается. С новой силой. Мне не хватает воздуха. Сердце колотится где-то в горле. Я должна бежать. Прямо сейчас. Пока не поздно. Пока он не увидел в моих глазах эту правду. Эту грязь.

Я резко разворачиваюсь и почти бегом вылетаю из дома. Я не знаю, куда я бегу. Просто — подальше. От него. От этой идиллической картинки. От этих мыслей, которые разрывают меня на части.

Слышу за спиной удивленный голос Лори: «Крис, ты куда?». Но остановиться просто не могу.

Выбегаю на подъездную дорожку. Красный, хищный, сверкающий на солнце «Феррари» бросается в глаза как молния. Еще одна игрушка из его мира. Такая же, как и я.

Прыгаю на водительское сиденье, прямо через верх, как в фильмах про американских школьниц. Внутри пахнет дорогой кожей. Я цепляюсь в руль, утыкаюсь лбом в его холодную, гладкую поверхность. Дышу. Пытаюсь дышать.

Дверь со стороны пассажира открывается, Лори легко усаживается на пассажирское сиденье.

Она не спрашивает, что случилось, хотя я почти уверена — что-то явно чувствует. Но деликатно не лезет с расспросами. Просто садится рядом, захлопывает дверь.

Я делаю глубокий вдох, пытаюсь успокоиться и только потом поднимаю голову. Смотрю на нее. В ее зеленых глазах — понимание. И ни капли осуждения.

— Тебе идет эта тачка, Крис, — продолжает она, ее голос звучит как-то по-особенному мягко. — Если Авдеев тебя в ней увидит — завтра у тебя будет такая же.

Я громко — слишком громко, потому что от нервов — смеюсь.

Кабриолет.

Розовый.

Ну-да, ну-да.

Я вспоминаю этот пункт плана первым в своем списке обязательных «дивидендов», которые Авдеев должен был выдать мне за все годы страдания. Как я буквально визуализировала момент, когда получаю свое, убираюсь к черту на рога, а потом просто звоню и вываливаю ему всю правду, наслаждаясь триумфом, пока он собирает по огрызкам свою драгоценную, благополучно мной обезображенную, репутацию.

Господи, а можно отмотать время назад?

Не хотеть дурацкие тачки, не хотеть отомстить, не возвращаться домой, не встречать его…

Быть счастливой дурой.

— Ты забыла, Барби.

Голос Вадима появляется в моем пространстве так неожиданно, что я резко дергаю головой и морщусь от хруста шейных позвонков. Он стоит рядом, загораживая солнце. Я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть, но он просто присаживается, кладет руки на дверцу, протягивает знакомый мне бесконечный черный «пластик» и мой телефон.

— Мне не нужно… — говорю с противным шелестом в голосе.

Ты же меня не любишь, зачем мне все остальное? Чтобы… что?

— Вы же вроде на шопинг собрались. — Он как нарочно — еще больше смягчается в ответ на мое упрямство. — Я все еще жду, когда ты меня разоришь, коза.

— Я сдаюсь.

— А я — нет.

Он наклоняется в салон, бросает все это в лоток между сиденьями.

Потом — назад, но успевает мазнуть меня щетиной по щеке.

И я моментально таю.

Протягиваю руку, цепляюсь за его футболку на груди, тяну обратно.

Не целую даже — просто прижимаюсь губами к его губам.

Шумно дышу носом.

Сама не знаю, чего жду, но когда он отвечает мне несильным чмоком», понимаю, что ждала как раз этого.

— Будь осторожной за рулем, ладно? — пристегивает, как маленькую.

— Буду ползти как улитка, — обещаю.

Когда он возвращается в дом — я тупо пялюсь на его задницу, на секунду забыв о том, что рядом сидит Лори. Оглядываюсь, когда слышу ее несильное покашливание. Оборачиваюсь, почему-то боясь застукать ее в моменте, когда она тоже на него пялится, но Лори смотрит перед собой, и тихо напевает под нос строчки известного хита:

— Everything I do, I do it for you [9]…

— У нас просто секс, — зачем-то бросаю в противовес.

Она охотно кивает, часто-часто, с издевательской ухмылочкой, и продолжает петь.

А я после того, как завожу мотор, подпеваю.

Но не тихо, а во все горло и силу легких.

Глава сорок четвертая: Барби

Вечер приходит так же незаметно, как и утро. День, который начался с паники и продолжился шопингом, плавно перетекает в теплую, пахнущую солью и цветами, калифорнийскую ночь. Идея пойти танцевать, которая утром казалась мне пыткой, теперь выглядит как… единственно правильное решение.

После нашего шопинг-забега по Родео-Драйв, где мы с Лори вели себя как две сбежавшие из дурдома подружки, сметая с полок все, что блестит, я стою перед зеркалом в спальне и не узнаю себя. Точнее, я узнаю ту Крис, которую так долго и так старательно прятала под слоями цинизма, сарказма и защитной брони. Ту, которая умеет не только выживать, но и просто жить.

На мне — платье, которое мы выбрали вместе с Лори. Короткое. Очень, блин, короткое. Такое, что если я нагнусь, то все, кто стоит сзади, увидят не только мои трусики, но и, возможно, душу. Мягкая, почти невесомая ткань темно-синего цвета, усыпанная тысячами крошечных, как пыль, блесток, которые вспыхивают при каждом движении. Оно на тонких, почти невидимых бретелях, и сидит на мне как вторая кожа, обтекая каждый изгиб, каждую мышцу. Я распустила волосы, и теперь они лежат на голых плечах растрепанными, влажными от укладочного спрея, кудрями. На ногах — босоножки на тонком, высоченном каблуке, которые делают мои ноги бесконечными. На кожу я нанесла немного масла с золотистым шиммером, и теперь она мерцает в свете ламп, как будто я только что искупалась в звездной пыли.

Я смотрю на себя в зеркало.

И очень себе нравлюсь. И дело не в платье, не в макияже, не в этом дурацком блеске. А в чем? В… надежде, которая теперь буквально написана у меня на лбу?

«…Он любит меня. Такую. Настоящую…» — звучат в голове слова Лори.

«Я планирую приехать сюда через пару месяцев. С вами обеими …» — шепчет память голосом Вадима.

И я начинаю верить. Осторожно, почти на цыпочках, но — верить. В то, что, возможно, все это — не просто игра. Не просто удобный секс. Не просто его очередной проект, в который он вкладывается только пока ему интересно.

Может, он действительно ко мне привязывается? Может, его забота и изредка пробивающаяся наружу нежность — это…?

Я прикладываю усилия, чтобы не продолжать мысль. Рублю себя на том, что для одного дня и так слишком много эмоциональной болтанки. Но голова все равно предательски кружится.

В коридоре сталкиваюсь с Лори. Она выглядит так, будто сошла с обложки модного журнала: короткая джинсовая юбка, открытый топ, едва прикрывающий грудь, и такие же, как у меня, босоножки на шпильках. Ее татуировки в свете ламп выглядят как живые, переплетаются, создавая какой-то мистический, завораживающий узор. Она тоже вся сияет — кожа, волосы, глаза.

— Ну, ты готова взорвать сегодня танцпол, детка? — Лори улыбается, мы, как две дурочки, даем друг другу «пять» и наши ладони со звонким шлепком встречаются в воздухе.

— Готова, — смеюсь. — Если только эти двое не решат, что мы слишком хороши для этого мира, и не запрут нас дома.

Мы вместе спускаемся по широкой лестнице на первый этаж. Мужчины уже ждут нас внизу, в холле. Оба переоделись. Оба в джинсах, рубашках. Оба выглядят так, будто только что сошли с обложек журналов. Они стоят, о чем-то разговаривая, и от них исходит такая мощная, концентрированная мужская энергия, что, кажется, даже воздух начинает потрескивать. Мы с Лори переглядываемся и, не сговариваясь, обмахиваемся невидимым веерами, намекая на резко подскочившую температуру на всей планете.