#НенавистьЛюбовь (СИ) - Джейн Анна

Даня, Даня, мой Даня.

Стоило ему отстраниться на короткое мгновение, чтобы перевести сбившееся дыхание, как я снова притянула его к себе, завладев его губами.

Это был неизбежный поцелуй. Поцелуй-забвение. Поцелуй-искра. Поцелуй-о-котором-сложно-забыть.

Такие поцелуи меняют все. Даже людей меняют. И мы с Даней не были исключениями.

Такие поцелуи становятся чем-то большим. Значимым. Незабываемым.

Такие поцелуи создают новые Вселенные.

Мне казалось, что удерживая друг друга в объятиях, мы падаем сквозь облака, и навстречу нам несутся сверкающие созвездия. Потом, когда Даня уронил меня на спину, нависнув сверху, я не чувствовала под собой пола – мне все так же казалось, будто мы летим. Он и я. Я и он. Не отпускаем друг друга.

А еще казалось – если мы не станем ближе, то оба если не сгорим совсем, то навсегда потухнем. И мы не отпускали друг друга – жадные и влюбленные.

– Если скажешь «хватит», я остановлюсь, – хрипло сказал Даня, касаясь своим лбом моего. Он тяжело дышал, и его глаза лихорадочно блестели во тьме.

Я помотала головой, удерживая его за шею и снова притягивая к себе для нового поцелуя. Мне не хотелось останавливаться – огонь внутри был слишком силен и ярок. Мне хотелось закончить то, что мы начали в гардеробной. Я хотела получить свое. Хотела получить его. Хотела, чтобы Матвеев был только моим. И я не собиралась делиться с ним ни с кем.

Мой. Только мой.

К черту Савицкого и Каролину. К черту Стаса. К черту все проблемы. Есть только мы и наша Вселенная.

– Ты уверена? – прошептал Даня, а его учащенное дыхание обожгло висок.

– Да, – едва слышно ответила я,

Этой ночью, что укрыла нас мягкой шелковой тьмой, словно крыльями, мне было легко на это решиться. Может быть, утром я буду жалеть, но сейчас я хочу быть с ним. С человеком, который безумно мне дорог.

Он приник горячими губами к шее, медленно спустился и ключицам, а когда стал самозабвенно целовать ниже, я впервые прошептала его имя. И не сразу поняла это – ощущение бесконечного прекрасного полета не прекращалось.

– Даня…

Его плечи под моими руками напряглись, губы замерли. В глазах появилось незнакомое выражение: боль, восхищение, усталость, надежда, отчаяние, восторг – в его взгляде смешалось все.

Так смотрят на заветное желание, которое сбылось вопреки всему.

Так смотрят на любовь, ставшую взаимной.

– Повтори, – попросил он.

– Что? – прошептала я, приподнимаясь на локтях. Лицо Дани снова оказалось надо мной, и я чувствовала жар и тяжесть его тела.

– Имя.

– Даша, – нашла в себе силы рассмеяться я, чувствуя, как неистово бьется сердце, требуя продолжения. И погладила Даню по волосам. – А тебя как зовут?

На его лице появилась легкая улыбка.

– Глупая. Мое имя. Я всегда этого хотел.

– Хотел познакомиться во второй раз, котик? – лукаво улыбнулась я, сама не понимая, как мои пальцы оказались под его ремнем, дразня и заставляя напрягаться пресс. Я прекрасно понимала, чего он хочет. И осознание этого заводило не меньше, чем откровенные поцелуи.

Он хочет быть со мной. Он любит меня. Он нуждается во мне.

Даня вздрогнул.

– Не играй со мной, зайка, – в шутку пригрозил он, коротко поцеловал в губы и вдруг встал.

– Эй, ты куда? Даня! Вернись сейчас же! – возмутилась я, чувствуя себя обделенной, и почему-то прижала к груди снятую футболку. – Ты серьезно?

– Прости, ты меня очень обидела, – донесся из темноты его веселый голос.

– Даня! Котик, вернись, кис-кис-кис. Не хочешь по-хорошему? Матвеев, тогда будем действовать по-плохому. Я тебя сейчас оглушу, привяжу к стулу, а когда очнешься…

– Что тогда? – появился он. – Ну, девочка, говори. Я внимательно слушаю и фиксирую. Мне нравится твоя идея. Горячая.

Он снова опустился радом со мной и потерся своей щекой о мою щеку.

– Ты же не хочешь стать прекрасной молодой мамой, верно? – прошептал Даня, обнимая за плечи. Так обнимают, когда не собираются отпускать – надежно, крепко, пылко. С любовью.

Поняв, что он имеет в виду и зачем уходил, я лишь кивнула, кажется, покраснев от смущения.

– В фильмах этот момент упускается, – прошептала я, чувствуя, как после короткой передышки огонь в теле разгорается на порядок сильнее.

– Ну прости, мы не в фильме, Пипетка, – мягко отозвался Даня. – Я обо всем позабочусь. Иди ко мне?

– Может быть, у меня больше нет настроя, – закапризничала я, чувствуя себя счастливой.

– Я его верну, – пообещал Даня, резким движением вырвал из моих рук футболку, прикрывающую грудь, и снова усадил меня к себе на колени, целуя все с той же щемящей хрупкой нежностью. Закрыв глаза, я видела, как оттаивают вмерзшие в тонкий хрустальный лед звезды, и таяла вместе с ними. Знакомый запах хвои опьянял. А прикосновения – подчиняли.

3.21

Прорычав что-то неразборчивое, Даня прижал меня спиной к прохладному стеклу окна – неожиданный, но приятный контраст с жаром, исходящим от его тела, пронзал насквозь, словно ток. То ли из-за крепких объятий, то ли из-за огня, пылающего в нас, стало сложно дышать, и в перерывах между поцелуями я хватала воздух ртом. Теперь я не падала сквозь облака – я тонула. Тонула в человеке, от которого была без ума. И знала, что мы тонем вдвоем.

Мы не могли остановиться – желание быть вместе было сильнее нас, и я не возражала, когда его пальцы расстегивали пуговицу на джинсах – сначала на моих, потом – на своих. Остатки одежды только мешали.

Губы как шелк, руки словно крылья ангела, смешанное дыхание – будто одно на двоих. Приглушенные вскрики, мурашки вдоль позвоночника, влажные следы на теле от поцелуев. Мои пальцы переплетаются с его пальцами. И я наполняюсь его любовью. А его наполняю своей.

Никаких полумер – все по полной.

Прикосновения – смелые.

Поцелуи – глубокие.

Близость – настоящая.

Без фальши, смущения или сомнений.

И его имя – моя короткая молитва – то ли все еще в моих мыслях, то ли уже сказано вслух.

– Дань, – проговорила я, ловя воздух ртом.

– Что? – едва слышно спросил он.

– Я тебя люблю. – Эти слова дались легко и естественно.

– И я тебя, Даша. Очень, – прошептал он. – Прости, если будет больно.

А я только улыбнулась ему, обхватывая за шею и спину, чтобы он сильнее ко мне прижался.

Это была волшебная ночь – на наши лица падали отблески далеких огней с улицы, а пол слабо освещала серебряным светом луна, заглядывающая в окно. И огонь внутри все горел. Мы ни на миг не оставляли друг друга, околдованные взаимной любовью. Мне казалось, что Вселенная – это я. Там, где меня касались руки Дани, загорались звезды и распускались прекрасными акварельными красками космические цветы.

Я выдохнула: «Даня», – в его губы в самый нужный момент, заставляя замереть.

– Девочка моя, – проговорил он с трудом, глядя мне в глаза. А я не отрывалась от него – смотрела как на чудо.

Наверное, именно тогда моя потерянная Вселенная взорвалась, разлетелась на бесчисленное количество звезд и сверкающих осколков, рассыпалась в звездную пыль. А потом стала прежней – прекрасной и цельной. И из моей превратилась в нашу.

…Позже мы просто лежали на спинах, чувствуя приятную усталость, и смотрели на небо через окно. Молчали. Изредка целовались. Я выводила узор на его татуировке кончиками пальцев, а он играл с моими волосами.

И в нашем молчании было больше смысла, чем в простых разговорах.

Молчание помогало нам лучше узнать друг друга. Лучше понять. Лучше почувствовать.

А тьма все так же защищала от смущения и неловкости.

Этой ночью я поняла кое-что важное. В мире, где есть боль, войны и смерть, остаться человеком поможет только любовь.

– Все хорошо? – спросил Даня, когда я положила голову ему на грудь. Это было так необычно – касаться его так, как я хочу, там, где я хочу, не переживая, правильно или неправильно поступаю, не думая, могу ли позволить себе это или нет. Я знала, что он – мой. И моя решимость никогда и ни с кем им не делиться только укрепилась.