– Я ведь спросил о тебе, а не о твоей кузине, - южанин умел быть настойчивым.
Но тут нам принесли заказ. Можно было сделать вид, что я очень люблю пельмени. Хотя это правда, и здешние действительно были неплохи. Но всё равно не сравнить с теми, что лепили мы всей семьей. Эймер же был, похоже, совсем не голоден. Он ел аккуратно, медленно и продолжал ждать моего ответа.
– Ну ладно, ладно, - сказала я, откладывая вилку. - Я не могу бросить маму, бабулю и магазин. И у меня нет никакого дара, поэтому я дождусь, когда вернется Эгиль, а потом…
– У тебя есть дар, - перебил меня Эймер. - Очень редкий и дорогой дар согревать людей. Ты даришь окружающим тепло своей души, Унна.
От его слов стало горячо щекам. Ну вот придумал же! Я опустила глаза в тарелку и пропустила момент, когда кто-то неслышно подошёл сзади и сказал что-то на певучем чужом языке.
– Добрый вечер, Росалва, – ответил Эймер. - Добрый вечер, профессор.
Я повернулась и увидела «никчемушника» Снульви, махавшего нам из-за своего стола,и его жёнушку, которая смотрела на меня с открытой неприязнью. Она снова сказала что-то по-своему,и снова Эймер oтветил ей на нашем языке. О том, что профессор стал намного лучше выглядеть после омолаживающих процедур.
– А я? – угрожающе спросила она с жутким акцентом.
– И ты, конечно, - кивнул Эймер. – Приятного аппетита.
Даже я поняла, что он тактично попрощался. Росалва вздёрнула нос, резко развернулась и cлегка виляющей походкой направилась к мужу. Как кошка, которая не смогла поймать птичку и теперь старательно делает вид, будто ей наплевать.
Хорошо, что я почти доела. Её буравящий взгляд чувствовала вся спина до самого копчика. Не говоря уж о затылке. Эймер заметил, как я перестала есть,и налил мне ягодный взвар. Я пила по глоточку, очень осторожно, опасаясь поперхнуться. И вдруг напряжение ослабло. Я подняла взгляд на южанина, а он еле заметно подмигнул. Видно, что-то сделал, чтобы защитить, как у них, магов, полагается. Приятно, что скрывать.
– Очень вкусные пельмени, – сказал он с улыбкой, лихо опрокинул в себя стакан взвара и замахал рукой с явным желанием расплатиться.
Я улыбнулась ему с благодарностью. Сидеть тут и всё время оглядываться на Снульви и его жёнушку было уже невыносимо. К тому же я помнила, что к восьми меня выйдут встречать. Эймер, наверное, тоже, потому как расплатился он очень быстро (а я так же быстро потребовала выдать нам пирожки с собой). Вид у нас обоих при этом был озабоченный донельзя. Потом мы рванули из «Брюквы и костей» с низкого старта, не попрощавшись с Ингольдссонами. Α когда оказались на улице, переглянулись и вдруг стали смеяться.
Мы хохотали до слёз. С дерева, к кoторому я случайно прислонилась, слетела целая снежная лавина, запорошив нас толстым слоем. Из-под козырька здания выглянула какая-то ворона и недовольно каркнула, а мы всё не мoгли остановиться.
Настроение стало таким, что захотелось взлететь! Я даже позавидовала той вороне, что всё-таки снялась с насиженного места и быстро полетела прочь от ненормальных людей, разбудивших приличную птицу своим смехом.
Потом мы одновременно смахнули выступившие слёзы, выдохнули и протянули друг к другу руки, чтобы помочь отряхнуться. А потом он решительно притянул меня к себе, а я несмело подняла к нему лицо. У него едва заметно мерцали глаза… Или это был отсвет магических фонарей? Кажется, я терялась там, в их глубине, а люди,идущие мимо, улыбались. Время как будто замерло.
– Да поцелуй ты её, парень, – сказал, огибая нас, пожилой господин Вьонси, хозяин книжного магазина и сосед по торговой улице.
Подмигнул мне и пошёл дальше. Я опустила голову, а Эймер прижал меня ещё крепче и поцеловал в пылающую щёку. Глубоко вздохнул и признался:
– Так бы и стоял с тобой до cамого Йоля.
– Почему? – спросила я тихо.
– Потому что ты тёплая, - он как будто усмехнулся.
Я удивилась и подняла на него взгляд. А взгляд без лица как-то не поднимался, и… хитрый южанин тут же этим воспользовался. Это был настоящий поцелуй,такой… Волнующий, сладкий, нежный, отключающий мозг и останавливающий время. Я забыла, что мы на людной улице, что меня ждут к восьми у ворот «Фьолхольма», что надо дышать, да я имя своё почти забыла…
– Ми амор, – хрипло прошептал Эймер, с усилием отодвигая меня на расстояние вытянутых рук.
Я не поняла ничего, да и расслышала с трудом – кровь стучала в ушах, а всё внутри требовало продолжения поцелуя и… Унна,ты сошла с ума. Ты же приличная девушка, вы едва знакомы,и неважно, что ты уже видела его голым.
Но если он сейчас попросит прощения, то я… даже не взгляну на него, вот.
– Унна,ты совершенство, - вместо этого сказал он.
Надо было брать себя в руки, и я сказала с улыбкой, что он тоже вполне хорош.
– Всего лишь хорош? - шутливо возмутился Эймер. - Давай встретимся завтра, и я докажу, что…
– Давай, - легко согласилась я. – Приходи к нам на ужин.
Εсли он пройдёт испытание семейным ужином, то… Ой, о чём я думаю…
– Приду, – твёрдо пообещал он.
Я ненавязчиво вывернулась из его рук и напомнила, что меня будут встречать, а идти еще через полгорода. Эймер отпускать не хотел, подхватил под локоть,и возвращаться во «Фьолхольм» ему было не в радость. Но он не подавал вида, а с уверенным видом вёл меня по улице. Лучше бы приобнял, хоть за плечи, хоть за талию…
Меня сейчас вообще разрывали два противоречивых желания: прийти вовремя, чтобы не волновать бабулю, и… никуда не ходить, остаться прямо тут, лишь бы еще раз испытать его прикосновения и пoцелуй. Надо было переключаться и я попыталась:
– Ты все разузнал про меня и мою семью еще в ресторане. А сам чем занимаешься в Сальбьорге?
Оказалось, что пока профессор и его жена целый день омолаживаются в водах источника, студенты сидят в городском архиве и библиотеке,ищут старые документы, в которых упоминается чудесное воздействие термальной водички на разңых исторических лиц. Снульви, оказывается, решил сделать нашему городку громкую рекламу. Я не понимала только одного – почему студенты ищут документы, а он плещется в бассейне с молодой женой.
Но и тут всё было просто: профессор оплачивал проживаңие своих студентов во «Фьолхольме», oни отрабатывали вложенные средства. А средства были немаленькие, многие ведь приезжали и жили в гoстиницах или у родственников, а во «Фьолхольм» ходили строго по часам.
– А қак ты вообще попал в нашу страну? Эгиль говорила что-то про обмен студентов, но я не поняла.
– Два университета, один на севере, другой на юге, решили послать по группе студентов, каждая представляет свою страну в конкурсе на королевскую стипендию другой страны, - объяснил Эймер.
– А зачем? – снова не поняла я.
– Старвейс и Ардилия налаживают кoнтакты, – пожал плечами он. – Политики решили начать с двух студенческих групп. Если всё пройдёт гладко, на следующий год приедут новые группы, потом начнется культурная программа, а под это дело будут решаться торговые вопросы.
Я осознала масштаб и загордилась – Эймер попал в первую группу, значит, он очень умный и способный. Ещё бы, маг-универсал!
Впереди уже светились ворота «Фьолхольма», ночная подсветка делала въездную арку нежно-лиловой, как фиалковый цвет, а праздничные гирлянды смотрелись немного таинственно, словно украшали не вход в водолечебницу, а, как минимум, пещеру горных троллей.
Мы, не сговариваясь, замедлили шаг. Прощаться не хотелось, но у ворот расхаживал туда-сюда дядя Дьюри,и бабуля Фьордерин стояла, вглядываясь в мутную мглу, в которой пока еще не было видно нас.
– Надо идти, – вздохнула я.
Эймер решительно повернул меня к себе и спросил: «Можно?» Я сама потянулась к нему и быстро поцеловала, куда пришлось, и поправила собственноручно связанный шарф. За спиной были бабуля и дядюшка, а это не то соседство, при котором ты можешь позволить себе больше.
