Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья

— Кость, — заметив нас, он вскидывает голову, — у Влада же есть в доме прислуга.

— Да, — подтверждает, посмеиваясь, тот.

— И где она? — Николя бросает еще один растерянный взгляд на чашку. — Я нашел только Петра, но тот сказал, что в обязанности дворецкого входит подача пальто, а не завтрака.

— А какао и вчерашняя пицца уже не подходят? — я открываю холодильник, и вижу, что там нет ни того, ни другого.

— Вот-вот, — доносится удрученный голос Николя. — Надо было здесь ночевать, а то пока я проснулся, кто-то все выпил и съел.

— А ты не угощал Романа какао?

Николя фыркает по-кошачьи, качает головой и поясняет:

— Вчера было не до него.

— Бедный парень, — замечает Костя, усаживаясь за стол и наблюдая, как я кручусь у плиты. — Зачем ты его взял с собой на целых две недели, если уже в первый день тебе не до него?

Николя пожимает плечами и переводит взгляд на меня, как будто у нас есть общая тайна. Но я даже думать не хочу, что он имеет в виду. Если у него что-то было с Владом, это их дело.

На скорую руку готовлю омлет с беконом и зеленью. Вскоре на запах сходятся остальные сонные гости, но я в сторону кухни и не смотрю: мой мужчина накормлен, я тоже перекусила, так что им приходится обойтись бутербродами.

И если я понимаю, почему Кирилл таким завтраком недоволен, то возмущенное лицо Алины для меня как загадка. Я-то знаю, что из-за кредитов она часто сидит на том, что найдется, а сейчас хороший сервелат ест с видом утопленника.

На улице такое яркое солнце, что позолота, которой оно окутало снег и верхушки деревьев, тянет на подвиги. И в самом деле, не сидеть же нам дома! Костя ведет нас на горку, с которой когда-то катался еще мальчишкой, и пока остальные спешат по уже расчищенным дорожкам поселка, задерживается, чтобы взять санки. Со смехом, соглашаюсь проехаться, и хохочу еще громче, когда мы проносимся мимо компании.

Нас пытаются догнать, чтобы отобрать самый актуальный вид транспорта этого дня, но Костя, слыша мой смех, ускоряется. А вскоре останавливается, подкатывает санки к себе, садится позади меня, обнимает руками, и мы катимся вниз с такой огромной высоты, что я и хохочу дальше от восторга, и кричу от ужаса, и изо всех сил вцепляюсь в пальцы мужчины.

Конечно, мы переворачиваемся. Санки лежат в стороне, мы в снегу. Кто-то пользуется моментом и отбирает санки, но я не замечаю, кто это был. Я смотрю в голубое небо, которое нависает так близко, любуясь мной, обнимая меня, грея нежностью. А потом мир переворачивается, и оказывается, что небо теперь подо мной. И как же горячо оно дышит…

Морозные поцелуи, прикосновение холодных пальцев к моим щекам, моя попытка согреть их дыханием, а потом вновь губы в губы, и неразрывно.

Рядом слышны визги Алины, смех Ромы, которому удается отвоевать санки, идет борьба за них с Кириллом, которому надоедает просто стоять. Со всех сторон в нашу сторону несутся снежки, и рассыпаются, едва сталкиваются с тем огнем, который пылает в наших сердцах.

Мы возвращаемся уставшие, но счастливые. Даже Николя, который не скатился с горки ни разу, кажется, уже не хандрит. С огромным удовольствием пьем глинтвейн — его так просто сделать, что благодарность даже как-то и принимать неловко. Растрепанные, взбудораженные, но жутко довольные, мы снова собираемся в гостиной.

Николя делает какие-то наброски в огромном блокноте. Роман сидит рядом с ним и терпеливо ждет, когда маэстро выдаст очередной шедевр. Кирилл читает новости в телефоне. Алина немного злится, что все чем-то заняты, даже я. А что даже? Мне кажется, что у меня самое важное занятие, между прочим.

Я сижу на диване, подогнув колени, и с наслаждением перебираю пряди Кости. Дотягиваться удобно — его голова у меня на коленях. А мне так нравится смотреть в его расслабленное лицо, нравится к нему прикасаться и нравится это ощущение покоя, которое балует меня целый день.

— Маш…

Негромкий голос Кости заставляет к нему склониться, и заодно я вожу пальцем по его верхней губе, чуть задевая ее, позволяя себя поймать.

— Ты самая любимая, самая красивая, самая лучшая девушка, знаешь об этом?

— Теперь буду знать, — целую его улыбку.

В прихожей раздаются голоса: их особо не слышно, но я четко знаю, что один из них принадлежит Владу. Второй, скорее всего, Петру. А третий…

Я едва не взвизгиваю от радости, когда понимаю, что еще один голос — женский. Не то, чтобы мне было какое-то дело до предпочтений в интиме Влада. Но если он привел женщину, свою женщину, значит, слова Николя — это выдумка, простое похмелье. Мало ли что кому померещится?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я расслабляюсь и весело улыбаюсь. Но ровно до тех пор, пока в гостиную не входят сначала Влад, а затем и гостья. Первая и единственная гостья, которую пригласил не его младший брат, а он сам.

Первый взгляд гостьи достается именно мне. Она не присматривается, не оценивает, даже не сравнивает с кем-то, кого ожидала увидеть с Костей. Она пытается размазать меня своим превосходством.

Красивая девушка — высокая, стройная до такой степени, что под обтягивающим белоснежным платьем я вижу рельефный пресс с вертикальными полосками. Ноги… короткое платье помогает мне увидеть и их. Ее светлые волосы послушными локонами обрамляют личико в виде сердечка и дотягиваются почти до тонкой талии.

Отпустив руку Влада, она делает грациозный, кошачий шаг на высоких ботильонах и улыбается Косте, позволяя всем нам полюбоваться ямочкой на ее правой щеке. И позволяя увидеть мне, как меняется лицо Кости — в его глазах такое явное восхищение, что мне хочется мгновенно зажмуриться. Не замечая того, что со мной происходит, он поднимает голову с моих колен, а потом поспешно вскакивает и идет навстречу пришедшей.

— Мира! — не веря своим глазам, качает головой, потом раскручивает девушку, заставляя ее покружиться перед ним, и заключает в объятия.

Впрочем, тут же отстраняется и смотрит на нее, как на дорогой, но чужой экспонат в эксклюзивной коллекции.

— А ты изменилась! — в его голосе слышится неприкрытое восхищение.

Девушка польщенно улыбается, поправляет безупречную прическу, проводит по его скуле пальчиком с аккуратным французским маникюром и возвращает ему комплимент.

— Ты тоже.

Я старательно игнорирую укоризненный взгляд Алины — к чему ревность, если они общаются, как друзья?

И здесь звучит новая фраза, которая меня отрезвляет.

— Все еще хочешь на мне жениться? — девушка бросает в сторону Кости кокетливый взгляд.

— Нет, — смеется весело он. — Ты мне дважды доходчиво отказала.

Я вцепляюсь рукой в обшивку дивана и заставляю себя смотреть только на пару, которая мило общается. Не хочу впитывать жалость.

— Как я могла? — удивляется гостья.

— Первый раз, ударив меня детской лопаткой по голове, — припоминает Костя и дурашливо потирает макушку. — Второй раз — рюкзаком и линейкой.

Я медленно выдыхаю, пытаясь сделать вид, что даже не волновалась. Но девушка бросает на меня внимательный взгляд и пытается все же добить.

— Помню, — говорит она с милой улыбкой нетронутого ангела, — тебе просто всегда нравились красивые девочки в дорогих, эксклюзивных платьях. Когда моя одноклассница взяла на пару дней поносить мое платье, ты тоже сделал ей предложение.

— Каюсь, — Костя покаянно склоняет голову, а потом оборачивается ко мне и сияет такой искренней улыбкой, что становится стыдно за минутную слабость, — но теперь все изменилось. Я верный, влюбленный, и только в одну девушку — Машу!

Он возвращается ко мне и снова кладет голову на мои колени. А Мира с той же улыбкой наблюдает за тем, как я пропускаю его светлые волосы через пальцы, потом сканирует меня долгим взглядом и бросает колючий клубок:

— Вкус, действительно, изменился.

Она выглядит безупречно — одежда, прическа и макияж. В то время как я в простых джинсах и рубашке, чтобы было удобней. И не на каблуках, а в домашних тапочках, которые мне выделил Костя.