Сюрприз для отца-одиночки (ЛП) - Минкс Мелинда

Наоми смеется.

— Знаешь, я всегда списывала это на гены ее матери, но, может быть, это и вправду твоя заслуга.

Это почему-то задело меня, и я нахмурился. Ей действительно нужно было упоминать мать Наоми?

Меня вдруг очень заинтересовали последние кусочки тоста на сковороде.

— Тео? — спрашивает она. — Извини, я...

— Забудь, — говорю я. — Ничего страшного.

— Это не так, — говорит она, сейчас ее голос слышится прямо за моей спиной. — Мне не следовало ничего говорить.

— Наверное, нет, — говорю я. — Просто... не говори о ней, ладно?

— Договорились, — говорит она.

— Французские тосты и бекон, — говорю я, указывая на сковородку. — Классическая комбинация.

Я слышу еще шаги на лестнице, а затем я слышу, как Эмили взволнованно вскрикивает:

— Снег! Папочка, папочка! Снег! Зима пришла! Мы можем пойти поиграть?

Она подбегает ко мне и начинает дергать за руку.

— Пожалуйста, пожалуйста, мы можем пойти поиграть? И Наоми тоже!

— Сначала нам надо поесть, милая, — говорю я. — Если мы сейчас пойдем играть, то еда за это время остынет.

— Мне плевать, если остынет, — хнычет она.

— Да, — говорит Наоми, улыбаясь. — Давай сначала поедим, Эмили, снег никуда не денется.

Я приношу всем по тарелке, и мы садимся вместе. Странно, что за столом сидит третий человек. Не то чтобы нам это доставляло удовольствие; я никогда не видел, чтобы Эмили ела так быстро. Она заканчивает раньше, чем мы с Наоми успеваем доесть по одному тосту и полоске бекона.

— Теперь мы можем идти? — спрашивает она, запыхавшись.

— Может быть, ты хочешь сначала проглотить свою еду? — говорю я.

— Папа!

— Давайте сначала закончим, — говорю я. — Мы тоже проголодались. Помни, всегда думай о других.

Она ходит кругами и громко топает, но по крайней мере перестает громко канючить.

— Ей очень нравится снег, — шепчет Наоми, смеясь.

— Она раньше смотрела снеговика Фрости днями напролет, — говорю я. — У нас есть традиция вместе лепить снеговика, когда выпадает первый снег.

— Оу, — говорит Наоми. — Я уйду после того, как мы поедим, мне бы не хотелось вам мешать.

— Нет! — взвизгивает Эмили. — Ты должна нам помочь, Наоми. Может быть, ты даже поможешь нам слепить снеговика-девочку.

— Кто такая снеговик-девочка? — спрашиваю я.

— Как лев-девочка, — говорит Эмили. — Только снеговик. Так что снеговик не будет одиноким.

— Почему бы тогда просто не назвать ее снежной девушкой? — говорю я, продолжая жевать бекон.

— Потому что тогда она не будет похожа на льва-девочку, глупышка!

Мы с Наоми прикладываем серьезное усилие, чтобы быстрее поесть, так как Эмили, ходя из угла в угол, скоро протрет дыру в полу. Я помогаю ей одеться для снежной погоды, и мы все вместе выходим на улицу.

Наоми улыбается.

— Люблю запах свежего снега.

— И тишину, — добавляю я. — Когда только звуки леса...

Внезапно звук металла, с грохотом сталкивающегося друг с другом, эхом разносится по округе. Раздается громкое шипение и жужжание, а затем еще один металлический грохот. Он доносится из-за забора. SPA-салон Наоми.

— Прости... — говорит Наоми, хмуро глядя на меня.

— Все нормально, — говорю я. — Строительство почти закончено, верно?

Она кивает.

— Торжественное открытие 15 декабря.

— Слава Богу, — говорю я.

Я понимаю, что в моем голосе больше облегчения, чем волнения, поэтому я заставляю себя улыбнуться.

— Я имею в виду, слава Богу, что ты наконец-то откроешь свой милый SPA-салон...

— Все в порядке, — говорит она, усмехаясь, — тебе не нужно оправдываться, Тео.

— Давайте! Ну же! — кричит Эмили. — Мы должны катать снежки. Нам нужны два больших для Фрости и два для снеговика-девочки.

— А снеговик-девочка такого же размера, как и Фрости? — спрашивает Наоми.

— Нет, — говорит Эмили. — Она немного меньше ростом.

— Используй дроби, — говорю я.

— Сегодня суббота, папочка!

— Я знаю, но вы изучаете дроби, чтобы использовать их, а не просто сдавать контрольные. Ты ведь можешь пораскинуть мозгами в субботу, правда?

— Наверное, — бормочет она.

Я закатываю глаза.

— Идеальное время, чтобы блеснуть знаниями, ты можешь сказать нам точно, насколько меньшими должны быть снежные шары для снеговика-девочки?

— Не знаю, — говорит она. — Семь восьмых?

— Семь восьмых? Что это значит? — спрашиваю я. — На семь восьмых меньше?

— Да.

Я скатываю снежок чуть больше моего кулака и поднимаю его.

— Вот, держи. На семь восьмых меньше, чем размер Фрости. Мини-снеговик-девочка.

— Боже, Папа! Ты такой надоедливый. Я имела в виду прямо противоположное!

— Ох, — говорю я. — Ты хочешь, чтобы она была семь восьмых от роста Фрости. Почему же ты сразу не сказала?

Наоми наклоняется ко мне, и я чувствую, как ее плечо касается меня. Я вдыхаю аромат ее волос и духов. Она хорошо пахнет.

— Ты меня немного раздражаешь, папа.

Я смотрю на нее с вызовом.

— Эй, вот как ты учишь ребенка дробям?

Мы начинаем катать шары из снега. У нас есть большой для Фрости, и один чуть поменьше для снеговика-девочки.

На средний и верхний шары уходит намного меньше времени, и вскоре у нас есть два набора из трех снежных шаров, сложенных друг на друга.

— Не совсем снеговики — не хватает финишных штрихов, — говорю я.

— Самое интересное! — говорит Эмили, смеясь.

Мы ищем ветки возле деревьев, и вскоре находим четыре подходящие.

— У снеговика-девочки должно быть семь восьмых размера Фрости! — говорит Эмили.

— Видишь, — говорю я, наклоняясь к Наоми. — Она научилась.

Наоми улыбается, но в то же время закатывает глаза.

Я начинаю разматывать свой шарф, когда Наоми и Эмили вставляют ветки-руки в каждого из снеговиков. Или снежных людей, так как одна из них — снеговик-девочка.

Я обматываю Фрости шарфом и снимаю свою шапку.

— Ты отдашь ему свою одежду? — спрашивает меня Наоми.

— Мы всегда так делаем! — говорит Эмили.

— Ага, — говорю я. — Это часть традиции. Он получает что-то из моей одежды, пока я строю его. Это увеличивает шансы на то, что он оживет и подружится с Эмили.

— Я знаю, что он не оживет, папа, — говорит Эмили.

— Знаешь?

Она кивает.

— Я уже не маленькая.

— Так что... — говорю я, держа свою шапку. — Может мне все-таки отдать ему свою шапку?

— Конечно, — говорит она. — Мы всегда так делаем.

Я надел на него шапку.

— Давай сходим в травяной сад и раздобудем кое-что для его лица.

Большинство трав мертвы или умирают от холода, но мы находим немного розмарина для его бакенбард, и есть несколько морковок, которые я еще не выкопал, оставив как раз для этой цели. Я вытаскиваю их, и мы возвращаемся назад.

Эмили достает несколько шариков из карманов и протягивает руку, чтобы вставить глаза.

Я вставляю нос-морковку и несколько веточек розмарина под его шапку, и туда, где должны быть бакенбарды, чтобы казалось, что под шапкой у него пышная шевелюра.

— Мило, — говорю я.

— Снеговик-девочка голая, — говорит Эмили, надувшись. — Моя одежда слишком мала для нее.

— Давай тогда поищем что-то, — говорю я.

— Нет, — говорит Наоми, снимая шарф и шапку. — У нее должна быть моя.

Я беру ее за руку и шепчу:

— Ты замерзнешь.

— Все нормально, — шепчет она в ответ. — Я верну их после того, как растает снег.

Я думаю остановить ее, но Эмили выглядит такой чертовски счастливой, когда Наоми надевает свою шапку на снеговика, что я не смею вмешаться.

— Они выглядят такими счастливыми вместе! — говорит Эмили, потом переводит взгляд со снежной пары прямо на нас с Наоми.

До меня доходит, что снеговики, которые находятся вместе, одеты в одежду от Наоми и меня. Как будто снеговики представляют нас, как будто... черт возьми. Неужели Эмили сделала это специально? Неужели она уже настолько хитра? Она будет кошмаром, когда станет подростком, это точно.