Там, где ты (СИ) - Борзакова Надежда Марковна

— Представляю, — обдумывая услышанное, протянула я. Если современная школа иногда напоминает тюрьму, то какова нынешняя и представить страшно. Я поймала его вопросительный взгляд. Разумеется, грамотность в эту эпоху доступна лишь избранным и женщин среди них явно нет.

— У моего рода было все немного иначе, — торопливо пояснила я, — Отец был лекарем, братья выбрали воинское ремесло, от того знания он мог передать лишь мне, не смотря на то что я женщина.

Я села на бревно верхом и похлопала ладонью по месту напротив, приглашая мужчину присоединиться.

— Смотри, — когда он сел напротив, начала я. Взяв его руку, положила ее на свое горло – туда, где ощущается пульсация сонной артерии, — Если ты чувствуешь четкие толчки, приблизительно по два в секунду, значит сердце бьётся ровно. Мы называем это пульс. Ночью он замедляется, при физической нагрузке, например, если пробежаться – становится более частым.

— У тебя он частый и сейчас, — хрипло сказал мужчина. Ни на что не намекая. Вот только озвученный факт, в добавок к прикосновению его теплых пальцев к моей шее….

— Так бывает, если волнуешься, — нашлась я, — Это ведь отражение сердцебиения. А я впервые в роли наставника.

— Выходит, сердце бьется не только в груди?

— Только, но оно же толкает кровь по всему телу и от того его удары ощущаются и в других местах. Лучше всего на шее, — я переместила его ладонь на свой висок, — Здесь, а еще на запястье.

Я рассказала ему об артериях, о том, чем они отличаются вен и как остановить кровь с учетом того, что именно повреждено. Он внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы и быстро схватывал информацию.

— Теперь насчет того, что я сделала сегодня на берегу, — в мыслях я порадовалась тому, что не придется демонстрировать технику искусственного дыхания, — Нужна ровная твердая поверхность, — я кивнула на полянку, — Я покажу на тебе.

— Это вряд ли поможет, девица, — простодушно заметил он, — Чтоб чему-то научиться нужно попробовать сделать это самому.

— Что ж, — обозвав себя мысленно дурой, я легла на нагретую солнцем траву, — Если человек не дышит, и ты не ощущаешь пульс, то ты должен уложить его на спину, запрокинуть ему голову и приоткрыть рот. А потом расположить руки — вот так, — я разместила его руки на своей груди, — Затем, не сгибая в локтях, наваливаешься всем весом так, чтоб грудная клетка прогибалась под твоими ладонями. Через каждые сорок пять нажатий нужно проверять пульс…

Кажется, он уже не слушал. Я чувствовала, как его пальцы трепещут возле моего сердца. Его взгляд потемнел, я словно тонула в нем. Стаслав медленно склонился к моему лицу.

Его губы накрыли мои, нежно, едва касаясь, но я почувствовала – не оторваться. Левая рука мужчины переместилась на мой затылок, прижимая еще крепче, правая скользнула на талию. Поцелуй стал более глубоким, требовательным. Его вкус пьянил, обжигал. Мы дышали в унисон – тяжело, хрипло. Задыхались, но не отрывались друг от друга. Никогда раньше я не чувствовала подобного – буквально осязаемого притяжения, которому невозможно сопротивляться.

— Благодарю, что поделилась знанием, — прервав поцелуй и отстранившись, прошептал мужчина. Взяв меня за руки, помог подняться. Затем осторожно стряхнул травинки, запутавшиеся в моих волосах, которые я при любой возможности распускала, не привыкнув пока к косе.

— Стас…. Пора возвращаться, — кашлянув, проговорила я.

— Идем, — он потянул меня обратно к городищу. Наши пальцы переплелись, моя ладонь тонула в его большой мозолистой руке.

Потом он отправился на конюшни, а я поскорее вернулась к повседневной работе, всеми силами стараясь не думать о том…. Не думать вообще ни о чем.

После того, как я спасла мальчика, многое изменилось. Глава призвал меня и заявил, что лучше мне заняться целительством, вместо того чтоб «гробить дар, ниспосланный богами» в кухне. Едва удержавшись от множества пришедших в голову замечаний о том, как низко так отзываться о труде тех, кто о нем заботится, я лишь кивнула в знак согласия. Теперь в пустующем флигеле терема у меня появилось нечто вроде кабинета, где я каждый день принимала пациентов.

В колледже я была одной из лучших. С детства мечтая выучиться на доктора, поступив, я все время отдавала учебе. Преподаватели прочили мне легкое поступление в универ, а после блестящую карьеру, даже не смотря на то, что первое время я падала в обморок на каждой паре в «анатомке».  Даже в последний год, работая ночами, я усердно училась и проходила практику. Сейчас, не смотря на то, что последние пять лет я занимаюсь совсем другими вещами, я помню достаточно чтоб работать даже парамедиком, но в 21 веке. Там, где есть нужное оборудование и лекарства, информация в конце концов. Как же я жалела, что так мало знаю о травах. Их тут в избытке, но как как использовать я знаю только о некоторых. Впрочем, справедливости ради, даже те немногие знания, которые были применимы в этом времени, оказались полезны по крайней мере, пока мне не приходилось лечить что-то серьезное. Стерильные повязки с предварительным промыванием сначала отваром дубовой коры, а затем пусть и очень сильно разведенным кипячёной водой, но Хлоргексидином, помогали ранам, которые в процессе повседневной работы местные жители получали довольно часто, быстрее заживать и не заражаться. Кроме того, шины из подручных средств, делать которые нас учили еще в школе и «для галочки», оказались весьма полезны на практике: сломанная нога одного из ребят, на которую я наложила сделанную из двух брусков и кожаных лоскутов шину, запретив ее снимать даже на ночь, по его словам болела с каждым днем все меньше. Отек спал довольно быстро и, если он не будет ее напрягать, то перелом должен срастись правильно.

Однажды вечером, спустя две недели после моего прибытия в девятый век, на пороге моего импровизированного кабинета, выросла облаченная в зеленый балахон высокая сухопарая фигура. Иссиня черные редкие волосы мужчины были зализаны и стянуты на затылке, черные же, темнее моих глаза холодно сверлили меня взглядом.

— Я могу вам чем-то помочь? – очень профессионально наплевав на то, какой ужас наводит на меня этот человек, спросила я.

— Отнюдь, — заунывно протянул мужчина, — Я прибыл, прослышав о том, что у Рода Соколов появился мой собрат. Я – Ратмир.

— Меня зовут Элина, — проговорила я, — И навряд ли, жрец, я достойна зваться вашим собратом. Я просто немного знаю ремесло целителя и желаю быть полезной Главе в благодарность за еду и кров.

Очевидно такой ответ его удовлетворил, поскольку широкоскулое лицо мужчины приняло если не доброжелательное, то расслабленное выражение.

— Это весьма отрадно, девица, — проговорил он, — мне не помешает помощник в мирских делах. Если тебе что-нибудь потребуется знай – ты желанная гостья в моем доме.

Не добавив больше ни слова и не дождавшись ответа он просто вышел. Дом его находился за пределами городища, на вершине холма и был виден с поля. Я поняла, что ни при каких обстоятельствах не пожелаю «быть гостьей в его доме», хоть как благоговеют перед ним жители городища. Вот он-то откровенно меня пугал, независимо от того, обладает жрец магической силой или это просто антураж, дающий Ратмиру питье и еду без необходимости те добывать. И с чего он вообще пришел? Обдумывая различные варианты, я принялась за прерванную работу – заготовку дубовой коры для сушки. Будучи уверенной в ее заживляющих и антисептических свойствах, я хотела всегда иметь этот дар природы под рукой. Разломав слишком крупные фрагменты на более мелкие, чтоб быстрее высохли, я положила их на плоское глиняное блюдо и вынесла на улицу. Укрепив блюдо между срубами я заперла флигель.

— Доброго вечера, Элина, — рядом выросла фигура Захара. Я едва удержалась от того, чтоб не закатить глаза. По счастью, с той ночи сталкиваться один на один нам не приходилось. Он заменяя отца уезжал на вече, под которым как я поняла подразумевалось собрание Глав полянских родов, продлившееся несколько дней.