Я не сдамся! (СИ) - Добрых Аврора

— А можно немного побыстрее? Я тороплюсь. Скоро любимый приедет с работы, его нужно кормить.

— Да, конечно. — Маша начала быстро пробивать товары.

Она по-прежнему не поднимала глаз — было невыносимо смотреть прямо.

— Скажи мне, а ты специально сюда устроилась?

— Что, простите? — Сначала Маше показалось, что ей послышалось.

— Что слышала. Это не единственный магазин во Вселенной, но ты решила усесться за кассу именно в этом. Думаешь, есть шансы вернуть лакомый кусок?

Краска прилила к Машиному лицу.

— У меня не было возможности выбирать, куда устраиваться. И Дима здесь ни при чем, поверьте.

Надя издала смешок. Длинный черный ноготок начал отбивать ритм по металлической окантовке зоны раздачи. Почему-то девушка не спешила складывать покупки в пакеты, и теперь они громоздились кучей в конце кассы.

— Ага, уже поверила. Я ж такая идиотка, что верю всему, что скажут. Милая, послушай: если я узнаю, что ты пытаешься с ним заговорить, я побрею тебя налысо. Поняла меня?

«Если ты решишь побрить меня налысо, я сломаю тебе обе руки, — подумала про себя Маша, которая отлично усвоила школу детдома и была куда сильнее, чем казалась с виду».

— Что замолкла? — Надя усмехнулась. — Надеюсь, молчание — знак согласия. Кстати, хочешь посмотреть помолвочное колечко? Это мне Дима подарил. Розовое золото, бриллианты. Красивое, да? — Она вытянула кисть вперед и плавно покрутила рукой перед Машей. — Такое стоит целое состояние, но ему для меня ничего не жалко.

Наконец Маша закончила пробивать покупки и озвучила итоговую сумму:

— Пять тысяч, триста семьдесят рублей. Карта магазина?

Надя презрительно фыркнула:

— Откуда у меня может быть карта такого магазина? Шутишь что ли? Пять тысяч, так пять тысяч. Оплачу кредиткой.

— Ваши продукты, — сказала Маша, — давайте помогу сложить.

— А я уж думала не предложишь. — Усмешка. — Ну давай, помоги.

Стиснув зубы, Маша принялась раскладывать гору товаров по пакетам.

— Скажи честно, хотела бы получить приглашение на нашу свадьбу? Она назначена на конец лета.

— Нет, — спокойно ответила Маша.

— Да ладно, себя-то не обманывай. Небось ночуешь в моем Инстаграме, сходя с ума от ревности. Там и свадьбу посмотришь. Конечно, никто тебя приглашать не станет. Торжество состоится на Санторини, а у тебя даже загранника нет. Кто ж тебя туда пустит, правильно? — Снова усмешка.

Маша молчала. Разложив продукты, она еще раз озвучила сумму. Надя неожиданно хлопнула себя по загорелой ляжке, словно о чем-то вспомнила.

— Слушай, а как я это все потащу до дома? Идти недалеко, но Дима запретил мне поднимать любые тяжести. Даже бутылку с водой не дает поднять, представляешь? Так заботится обо мне и нашем малыше, что я уже забыла, когда в последний раз поднимала что-то тяжелее помады. Так что отменяй все — закажу доставку.

Снова ухмыльнувшись, Надя вильнула задом и ушла. Она понятия не имела, что отмену будет делать главный кассир, ведь у Маши нет специального ключа.

Едва сдерживая слезы бессилия, девушка позвала Саломатхон.

— Ничего, — приговаривала та, терпеливо помогая вынимать покупки из пакетов и класть их в тележку, — сейчас все быстренько разложим по местам, это дело недолгое. А вот ревность, она никуда не денется и в конце концов сожрет.

— Я не ревную, — ответила Маша. — Мне просто очень больно, но это не ревность.

— А я не тебя имела в виду. А эту, с татуировкой.

— Зачем ей ревновать, если Дима бросил меня ради нее? Она, видно, просто пришла поиздеваться.

— Молодая ты еще. А я такие вещи сразу чувствую. Она пришла, потому что боится. А боится, потому что ревнует. А ревнует, потому что красивая ты очень. Ей на красоту нужно тратить, тратить и тратить, а тебе природа все подарила за так, забесплатно. Вот этой девочке и неспокойно. Зайдет этот подонок Дима в магазин, увидит тебя снова — сердечко-то и дрогнет.

В тот момент Маша прикрыла веки и обратилась к своей удаче: «Пожалуйста, пусть он никогда сюда не зайдет. Я переживу выходки его Нади, но его самого видеть не хочу. Никогда больше».

Глава 11

Слова Саломатхон вселили в Машу надежду, что все не так уж плохо, как казалось изначально. Всю неделю девушка просто радовалась тому, что она жива-здорова, на работе дела идут хорошо, а на улице теперь всегда тепло и солнечно.

Маша не до конца это осознавала, но и время вносило свои коррективы. Оно постепенно излечивало раненую душу, делало неприятные воспоминания гораздо менее яркими и заставляло ценить приятные моменты, которые происходили здесь и сейчас. Иногда появлялся страх, что любые улучшения — это просто иллюзия, оазис в центре пустыни, а шрамы так глубоки, что никогда до конца не отпустят. Но как бы то ни было, жизнь продолжалась.

«Хорошо, что все это случилось весной, — как-то раз думала Маша, намывая полы в коммунальной двухэтажке. — Не успела я очухаться, как пришло лето, и теперь солнце просто не позволяет мне скатиться в апатию и депрессию. Летом просто невозможно видеть все вещи в мрачном цвете. Будь сейчас зима или поздняя осень, я бы, наверное, ревела не переставая. Смогла бы я работать на двух работах и делать хоть какие-то успехи? Сомневаюсь. — Она оглядела результаты своей уборки. — Так, фух, на сегодня я вроде закончила. Теперь здесь снова чистота!».

Подъезд приятно пах свежестью и хлоркой, было любо-дорого посмотреть. Девушка уже хотела было отнести ведро и прочие принадлежности в полуподвальное помещение, которое служило подсобкой, как вдруг на втором этаже оглушительно хлопнула дверь. Маша уже научилась отличать этот звук от других похожих. Только Наталья, женщина с вечной сигаретой во рту, могла так сильно хлопнуть дверью.

— Машка! — спускаясь, прокричала Наталья. — Я вот тебя жду который день! Где шлялась?

— Здравствуйте. Вы же знаете, я работаю в этом подъезде по четвергам только…

Женщина поравнялась с Машей и, обдав ее ярким запахом перегара, чиркнула зажигалкой.

— Да я че, помню, какой день что ли? По четвергам! Вот сказанула-то. Мне что четверг, что восьмое марта.

Наталья была уже пьяна. Или все-еще-пьяна, к примеру, с прошлого вечера. Вообще впечатление алкоголички она не создавала, но выпить любила точно.

— Ну, в общем, я здесь только один раз в неделю, — на всякий случай пояснила Маша.

Пепел с сигареты упал на пол, но Наталья, похоже, ничего не заметила. Она затянулась в очередной раз и проговорила:

— В какой-то из дней тут работала другая поломойка, и сука такая ленивая, е-мое! Петрович до дома немного не донес, сама понимаешь, а она отказалась убирать, дескать, не царское это дело. Видала эту царицу помоечную, а? А Петрович, он же старый, ну бывает всякое со стариками! А эта стервь раскричалась как кошка мартовская. У вас тут, дескать, говно, я к нему не притронусь, убирайте сами! А меня хрен перекричишь, ха-ха! — Женщина немного хрюкнула и со смехом продолжила: — Короче, уволилась она, походу.

Наталья говорила так громко, прямо собеседнице в ухо, что Маше хотелось зажмуриться и отойти на пару шагов назад, но, увы, позади находилась стена. Пути к отступлению были отрезаны.

— Надеюсь, найдут кого-нибудь ей на замену, — в качестве поддержки сказала Маша.

— Да они тут все ленивые суки, кого ни возьми! И, главное, все такие крали! Голубых кровей! Говно убирать не буду, ссаки вытирать не стану. Как будто у нас тут Букингемский дворец, а не Чертаново, мать его налево! Ты у нас одна такая работница, Машка. Не боишься грязи. Ты нас же не покинешь, а?

— Да куда ж я уйду? — с улыбкой на лице и грустью в голосе ответила девушка.

Конечно, ей хотелось бросить мыть полы, но пока что эта перспектива была довольно туманна.

Тут дверь на первом этаже скрипнула, и оттуда высунулась голова в бигудях, принадлежащая одной из жиличек. На губах у женщины была ярко-морковная помада.

— Какого хрена ты орешь с утра пораньше? — еще громче Натальи рявкнула женщина и вцепилась рукой в дверной косяк, словно собиралась вырвать его из стены и использовать как оружие. Покрытие на ее ногтях так сильно облупилось, что выглядело даже угрожающе.