Его нежная птичка (СИ) - Сумцова Марина

Он болтает и болтает, а мне всё больше хочется уйти в свою комнату, залезть под одеяло и пролежать там пару недель.

Значит, оплата услуг и ничего больше. Больно, но честно.

***

Дима весел и бодр, пьёт сок и с улыбкой смотрит в телевизор. Под бой курантов мы чокаемся, желаем друг другу хорошего года и в тишине принимаеся за еду. Салатница быстро пустеет, самое время расходиться по комнатам. Признаться, мне тоже хочется уйти, дать волю эмоциям и немного поплакать.

Я не глупая и понимаю, что не нужна Диме, но ведь так хочется обмануться и хоть раз в жизни почувствовать себя действительно значимой для кого-то. К сожалению, не с ним. Он ведь сразу дал понять, что ничего “такого” не подразумевает, просто работа. А я после совместного похода по магазинам и изнурительных примерок одежды поверила в сказку.

Дура! Какая же дура!

И почему только он так смотрел на меня, когда я выходила из примерочной показываться? Странно улыбался, просил покрутиться. У него будто раздвоение личности! Разве так бывает? То горячо, то холодно. Или я просто придумываю всё?

Судя по всему, действительно придумываю, потому что сразу после еды мы оба со скупыми неловкими улыбками обмениваемся подарками, и мужчина уходит к себе, сухо желая спокойной ночи. Даже в пакет не заглядывает, просто забирает его и скрывается за дверью.

В красивой обёртке с ёлочками находится телефон. Дорогой подарок для домработницы, но Дима наверняка просто хочет, чтоб я постоянно была на связи. Да и при необходимости всегда проще позвонить, а мой старый мобильный, который валяется в рюкзаке, разбит вдребезги после обморока.

Конечно, я аккуратно открываю коробку, хоть и боюсь сломать гаджет — он совсем новенький. Первым делом я вставляю симку, включаю телефон, быстро настраиваю и лезу в интернет, чтоб понять, сколько стоит чудо-агрегат.

Не так уж много. Значит, действительно для работы выдал.

От этого осознания хочется выть и лезть на стену. Глупо думать о подобном, но я всё равно размышляю только об этом. Убираю со стола, мою посуду, подметаю пол и постоянно мыслями возвращаюсь к тому, что глубоко в душе всё ещё ожидаю чего-то иного.

— Успокойся, Алиса, — бурчу себе под нос, оттирая сковороду. — Ты ему не интересна, особенно с такой фигурой.

Надежда умирает последней. Я понимаю, что Дима всего лишь помогает мне как бездомному животному. Понимаю, что едва ли смогу привлечь такого мужчину. Но он первый, в чьей компании мне спокойно и легко. Не приходится думать о том, куда он кладёт руку, как смотрит или на что намекает. Почему-то именно ему я верю, хотя к большинству обычно отношусь очень настороженно. А тут даже в машине тонкий голосок внутри, который обычно подсказывает бежать, молчал. И сейчас молчит. Рядом с Димой этого голоса нет.

Может, это какое-нибудь расстройство? Не мог же он мне просто понравиться! Бородатый, с полярным настроением, да ещё и разница в возрасте огромная. Да и неправильно это.

Вот только в моей жизни всегда всё происходило через одно место, поэтому исключать нельзя ничего. Хотя я пока не могу понять своих чувств. Перемены слишком необычные и резкие, внутри ядрёный коктейль из эмоций, и всё смешивается в одну сплошную несвязную кутерьму.

До утра кручусь в кровати, смотрю в потолок и думаю о том, что будет.

Позовёт ли Дима меня с собой? Или на празднике не место домработнице?

Утром всё становится очевидно.

***

— Твою зарплату я положил на кухне, там у кофемашины. Там же оставил десять тысяч на продукты — закупись, пожалуйста, но не переусердствуй. Потом вернусь и вместе съездим до магазина. А, да, и номер телефона на всякий случай дай, ладно? Мало ли что случится, у меня он даже не записан.

Дима мечется по гостиной и странно косится на меня — помятую, сонную, недовольную. Понимаю, что показывать эмоции нельзя, ведь ко мне и без того отлично относятся. Просить большего просто неприлично. Даже если это всего лишь немного внимания.

В голове каша. Я стою около дивана в серой футболке и шортах, обнимаю себя руками и мечтаю вернуться в кровать, пока мужчина судорожно бегает и что-то ищет. Мне уже и самой хочется, чтоб он уехал — просто проверить реакцию на отсутствие мужчины. Ночью прочитала в интернете, что такая привязанность может быть обусловлена исключительно тем, что Дима помогает мне. Мол, понятия благодарности и влюблённости пытаются, границы размываются, и кажется, что без человека уже не жить. Если это так, то здорово, потому что Дима явно готов жить по-старому хоть сейчас. А я не хочу становиться обузой.

— Ты чего хмуришься? Хоть бы улыбнулась! Хотя нет, не улыбайся, а то решу, что ты собираешься кого-нибудь привести. Кстати, на этот счёт: никаких гостей в моё отсутствие. В остальное время по согласованию, если тебе всякие курсовые и прочую чепуху нужно будет писать. Но лучше о таком предупреждать.

Я только киваю и действительно стараюсь улыбнуться. На душе тяжело и мерзко оттого, что сама себя не понимаю. Мы же знакомы всего ничего! И всё же сколько себя не убеждаю отвернуться, не могу перестать смотреть на Диму.

Его черты лица одновременно плавные и резкие, мужественные, а глаза проникают в душу и выворачивают. Но такая магия работает только в одну сторону.

— Дверь посторонним не открывай, — продолжает наставлять Дима. И делает это таким тоном, будто говорит с ребёнком. Я ведь не ребёнок! Почему? — При любых вопросах звони. Если что-то несрочное, можешь просто написать. Так, что-то ещё забыл… А, да, я там у холодильника второй телефон с банковской картой оставил, закажи себе одежды, мы мало купили. Тут в доме внизу пункты выдачи, никуда далеко ходить не надо. И считай это просто небольшим подарком в честь Рождества.

Последние слова больно царапают внутри, отчего я дёргаюсь и таращусь на мужчину.

— Рождества? — сухо уточняю. — Вы же хотели на пару дней.

Дима усмехается, накидывает пальто и подхватывает достаточно объёмную сумку с вещами. Внутри в основном одежда для рыбалки и сменное белье, но ему в целом хватит этого набора.

— Вряд ли, думаю, до конца каникул задержусь. Мы с Вадосом давно не виделись, в течение года никак не удаётся обычно. Да и два раза я его уже “опрокинул”, так что… В общем, как получится.

Шанс ли это, чтоб разобраться в себе, подготовиться к учебе и одновременно намыть квартиру? Или всё же каторга?

— Ладно, я пошёл, не скучай, — он машет рукой и выходит из квартиры. — Дверь закрой, Лапушка, неудобно ключ доставать.

Я остаюсь одна перед насущным вопросом: свобода или одиночество? Размышлять о грустном не хочется, да и из-за ночных размышлений остаётся единственное желание выспаться, поэтому я бреду обратно в спальню и падаю на кровать.

Вот только нормально поспать мне не дают.

Примерно через час раздаётся дверной звонок. Кое-как накинув халат, я спешу посмотреть, кто же там, и замираю от шока: в общем коридоре стоит пара ребятишек.

Значит Дима всё же был женат…

Глава 9

Наверное, не нужно открывать дверь, но я не могу игнорировать детей и всё же отпираю замок. На пороге стоят два парня. Один из них в красном пуховике, кислотных оранжевых широких штанах и чёрной шапке с надписями, на вид лет восьми или девяти. Второй лет шести, в простой серой куртке, аккуратных чёрных брючках и коричневых зимних ботинках. Шапку он теребит в руках и испуганно таращится на меня своими карими глазищами.

Я не успеваю ничего сказать, как старший слегка отталкивает меня в сторону и входит в квартиру, будто так и нужно. Младший следует его примеру, только делает это аккуратнее, филиграннее. Даже придерживает меня за полы халата, словно действительно мог бы спасти от падения в случае чего.

Старший скидывает свои ботинки прямо посреди коридора, стягивает куртку и небрежно бросает на обувницу. Младший тем временем разматывает шарф и попеременно косится то на меня, то на своего брата, судя по их внешности.