Рыжая на его голову (СИ) - Сурина Лилия

- Ну… ты же меня ненавидишь, так что, мне непонятно, зачем ты напросился на чай…

- П-фф... – усмехается парень, снова откидываясь на спинку кожаной скамьи. – Нет у меня к тебе ненависти, с чего бы?

- Я тебе поперек горла, то сталкиваемся, то нос вот разбила тебе… то еще чего происходит.

- Да я сам во многом виноват, слишком резок, и все на бегу. Остальные привыкли и стараются не попадаться на моем пути, ты просто не знала. Ты не ответила, про продукты, - снова напоминает мне, хватая со стола бумажную салфетку. Мнет ее раздраженно, рвет на разноцветные клочки.

- Я на всю неделю закупилась, привыкла так. А вы разве не так делаете?

- Нет. Мать после работы заходит в магазин каждый день и покупает, что нужно. А по воскресеньям едем вместе на рынок за овощами и мясом. Если есть время.

Слышу щелчок, чайник вскипел, вскакиваю, чтобы заварить. Обычно я люблю возиться с заваркой, несколько раз ополаскиваю заварник, потом заливаю чайные листья кипятком и накрываю полотенцем, чтобы настоялся. Но сегодня делаю все быстро, лишь бы незваный гость скорее ушел, пока не испепелил меня своим злым взглядом.

Когда поворачиваюсь к столу, то вижу на нем небольшую коробку с бисквитными пирожными. Надо же, не с пустыми руками чаевничать пришел. Собираю на стол свое угощение, все, что нахожу в холодильнике и шкафу. Разливаю ароматный черный чай по чайным чашкам, и снова усаживаюсь за стол.

- Тебе молока налить? – спрашивает Глеб, тянется за молочником, я лишь киваю. – Пирожное?

Я снова киваю, подвигая к нему свое блюдце. Молчим с минуту, лично я не знаю, о чем с ним говорить.

- Как тебе с отцом живется? Нет обиды на мать, что вышвырнула тебя? – задает вопросы так, будто обвиняет в чем-то, так и хочется выставить его за дверь. – Мои тоже развелись, ты в курсе, наверное.

- Нет у меня ни на кого обиды, - тоже начинаю злиться, ломая ложечкой аппетитное пирожное. – Никто меня не вышвыривал, сама приняла решение уехать к отцу. А про твою жизнь не знаю ничего, нет желания узнавать.

Я лукавлю, и в том, что сама приняла решение уехать из Италии. И в том, что мне неинтересно узнать, как живет этот парень. Кажется, ему нужна моя помощь, он ее подсознательно ищет. Может по душам не с кем поговорить?

Глава 13

- Не обижайся на меня, - вдруг устало говорит Глеб, допивая. Он отставляет чашку, но кидает взгляд на чайник, и я не могу задушить порыв, встаю и снова наливаю ему чай.

- Я не обижаюсь. Просто не понимаю, зачем ты еще здесь, если я тебя раздражаю.

- Мне нельзя домой, иначе обижу мать, а я не хочу этого, ей и так досталось. Остыть нужно.

- Ну походил бы по улицам, в парк сходил, чем сидеть и злиться на меня. Я уяснила, что теперь мне и в магазин нельзя, там тоже могу с тобой столкнуться. Теперь только доставка.

Шмелев закусывает губу и ковыряется в пирожном, так же мнет его ложкой, как я до этого. Брови сдвигаются к переносице, а тяжелый вздох, говорит мне о том, как тяжело на душе у парня. За несколько дней, что провела в новой школе, поняла, что он так же одинок, как и я. Ни с кем почти не общается, после уроков сразу уезжает. На тренировках атмосфера теплее, шутят друг над другом, но после Глеб едет домой, другие же парни договариваются встретиться в боулинге или спорт-баре, а кто-то хвастается, что у него свидание.

Все это слышу, на меня ведь никто внимания не обращает, будто я предмет мебели. Даже жаль Шмелева, без друзей плохо. Но на него все девочки смотрят с восхищением, а Егорова вообще, считает своей собственностью. Два дня назад на перемене подошла и сказала, если увидит, что я проявляю интерес к парню, то она со мной церемониться не будет. Знала бы эта стильная штучка, что мы сейчас сидим за столом и попиваем чаек.

Встаю, чтобы убрать со стола, собираю блюдца и чашки, складываю их в посудомоечную машину. Глеб сидит, надувшись как сыч. Когда же уйдет уже?

Хватаю тяжелую сахарницу, чтобы убрать ее в шкаф, обдумывая, как спровадить Страйкера, мне еще нужно обед сварить перед работой. Телефонный звонок как выстрел в тишине, от неожиданности роняю сахарницу на пол.

- Да, мам, я скоро… да так, в гости к однокласснице зашел, - говорит в телефон, разглядывая осколки на полу, - скоро приду.

Я опускаюсь на корточки, чтобы убрать разбитую посуду, и Глеб делает то же самое, улыбается мне, успокоился вроде.

- Все, тебя отпустило? Или еще чаю? – интересуюсь, не глядя хватаясь за самый большой осколок и боль пронзает указательный палец.

Равнодушно смотрю, как падают тяжелые теплые капли, и кучка белого сахарного песка краснеет, даже красиво, волшебно.

- Где аптечка, - переживает парень, зажимая мой раненый палец в своей ладони, а потом тянет меня к раковине, подставляя под холодную струю порез.

- Вот в том шкафу, верхнем, - киваю в сторону окна.

Мне приятна его забота. А сахарницу не жаль, давно выкинуть собиралась, тяжеленная, из обычного стекла.

Молча наблюдаю, как неуклюже Шмелев бинтует мой раненый палец, даже смешно становится.

- Что? – смеется и он. – Я же не виноват, что пальчик такой маленький. Вот если бы как целая рука, или нога, то справился лучше.

- Ну извини, надо было всадить осколок в ногу, - хохочу, представляя эту картину.

- Никуда не надо было всаживать. Посиди, сам уберу.

Парень заметает мусор в совок и выкидывает в ведро. Потом берется за свой пакет. Хочу сказать, что нужно мокрой тряпкой пройтись, но вовремя прикусываю язык, иначе он никогда не уйдет.

- Ты во сколько в ледовый? Я заеду за тобой.

- Не, я дорогу знаю, - делаю жест в сторону двери, выказывая свое нетерпение. – И вообще, забудь где я живу, работаю, что вообще существую.

- Это почему? Боишься меня, или…

- Или. Узнает твоя Егорова про наше чаепитие, или вдруг увидит, что подвозишь меня на работу, и выберет оружие помощнее, чем баскетбольный мяч. А я пожить еще хочу. Иди давай.

Почти выталкиваю непрошенного гостя за дверь и облегченно выдыхаю. Вот настырный!

Глава 14

Глеб

Меня и правда отпустило, это было правильное решение, не идти домой сразу. Буквально вломился в дом Даньки, вытребовал себе чай, который практически не пью. Остывал, глядя, как она порхает по кухне, точно птаха, мелкая и яркая. Вспомнил, что купил для мамы ее любимые пирожные и выложил их на стол, думая, что девчонка не будет есть сладкое. Но она с удовольствием умяла угощение и даже не ломалась, мне это понравилось.

А потом она порезала палец и даже не пискнула. Другая бы на ее месте истерику закатила, а эта хохотала, глядя, как промазываю бинтом мимо маленькой фаланги. Но меня отвлекал ее вырез на кофте, хоть бы не заметила мои взгляды, которые мельком бросал. И до сих пор ее хрустальный смех звучит в ушах, красивый. Вытолкала меня, и я услышал вздох облегчения по ту сторону двери. Напрягаю мелкую. Хочу, чтобы не шарахалась от меня, подружиться хочу. Зачем? Сам не понимаю.

По дороге домой снова зашел в магазин и купил новую порцию пирожных, мама их заждалась. Открывал калитку полностью спокойным, даже немного смирился, что мать взяла карту, решил, не буду ее упрекать. В конце концов родитель должен платить алименты, не все же этой своей козе отдавать.

- Ну и где ты застрял? Скоро обедать будем, иди мой руки, - командует мама и я иду в ванную.

Когда возвращаюсь в кухню, она задает снова вопрос, маме интересно, впервые я был в гостях у одноклассницы.

- Я ее знаю? – подмигивает, наблюдая параллельно за кастрюлей на плите.

- Не, вряд ли, она новенькая в нашем классе. Столкнулись в магазе, помог ей донести покупки. Ну, Данька меня на чай пригласила, как отказать? – вру, но сам верю.

- Что за странное имя?

- Она из Италии приехала, из Вероны. Даниэла.

- Красивая, наверное, - вздыхает родительница и достает тарелку для супа. – Модница? Как ваша Лиза Егорова.