Порочное влечение (СИ) - Бушар Сандра

Когда она только начала путаться с моим отцом, я все никак не мог понять причины. Она — врач с практикой в США, пятью защищенными диссертациями, с великой целью вылечить весь мир и погруженная в работу с ночи до утра. Мой отец — не пропустивший ни одной юбки ловелас; хозяин самой крупной в стране корпорации, озабоченный только заседаниями на советах директоров, курсом валют и возможными бизнес потерями. Первое время ребенок во мне ненавидел их лютой ненавистью, так как было понятно, что ничего, кроме любви, их свести не могло, но затем я даже прикипел к этой женщине и проникся к ней симпатией.

Первым не выдержал серьезных отношений папа и изменил Виоле с секретаршей. Не знаю как, но она узнала и просто ушла, а от отца так просто еще никто не уходил. Он не стал унижаться и просить ее вернуться, хотя очень страдал, он просто испоганил ее жизнь, вогнал в долговую яму и депрессию длинною в жизнь. Теперь она зарабатывает на проживание незаконными операциями на дому и я был тем человеком, который поддерживал ее материально, скорее из жалости, а не из-за сильной любви.

Именно поэтому я попросил девушку в переулке позвонить Виоле, был уверен, что она не посмеет отказать. Девушку… Перед глазами снова появился этот темноволосый ангел с детским, непосредственным лицом… От одной мысли, что она все же не побоялась и спасла меня, по телу разливалась гордость, словно она была моей… Кем? Понятия не имею, но кем-то очень дорогим сердцу. Даже сейчас я понимал, что это первый человек в моей жизни, который сделал что-то для меня бескорыстно, просто по велению души.

— Девушка… — прохрипел я и поморщился, чувствуя как каждая сказанная мною буква отдает болью в рану. — Где?.. Она нужна мне… Позови…

— Тише-тише… — она, словно мать, аккуратно поправила жгут на моем животе и обеспокоенно сказала: — На тебе закончилось обезболивающее… Так что скоро пройдет действие первой и последней порции — будь готов к адской боли. Кстати, я не звонила твоему отцу. Должна была? — я отрицательно помотал головой и она согласно кивнула, — Спасительница твоя в коридоре сидит. Представляешь, звонит ночью телефон. Смотрю — Роберт! А в трубке — какая-то девочка! Говорит, типа, тебя пырнули ножом, ты без сознания и срочно нужно спасать, — я грустно усмехнулся, понимая, какое «счастье» доставил Виоле этим вечером… или утром? Из-за задвинутых створок ничего не было понятно. — Позвать ее? Она отказывалась уходить, пока не удостоверится, что ты жив. Говорит, не сможет жить с мыслью, что убила человека…

Что-то кольнуло в груди и это не рана. Что-то приятное, разливающееся теплом по животу и даря прилив сил и нежности в адрес незнакомки.

— Полина, иди сюда! — Виола закричала так, что я решил — все Полины Москвы сбегутся ко мне, но дверь медленно и неуверенно открылась, а в нее вошла хрупкая девушка, испуганно осматривая подпольный хирургический кабинет. Сейчас, пребывая в здравом рассудке, я мог оценить ее более детально: маленькая и хрупкая, как фарфор; худая, но с пышным бюстом; волосы доставали почти до талии и завивались легкими и аккуратными локонами; пухлые губы напоминали сердечко и так и манили поцеловать их или потрогать пальцами; пухлые щечки придавали ей какой-то детский вид, говоря, что их хозяйке нет и пятнадцати; зато умные темные глаза делали ее старше и ярко отображали все эмоции хозяйки, раскрывая их окружающим, как книгу. Мне бы хотелось ее почитать, причем от корки и до корки.

— Спасибо, — впервые в своей жизни я сказал это слово искренне, надеясь донести до нее, как сильно я поражен ее самоотдачей, характером, красотой… Мне хотелось обнять ее и никогда не отпускать, но я понимал, что сейчас не в состоянии даже встать, — Сколько тебе лет?

— Шестнадцать… — робко ответила она, делая первый шаг в мою сторону. — А что?

— Я думал, тебе нет и пятнадцати, — честно признался и улыбнулся своей самой очаровательной из заготовленных улыбок. Но, на мое глубочайшее удивление, девушка никак не отреагировала. Ее больше интересовала моя рана и синяк на лице, которые она изучала с холодностью хирурга. Полина, так кажется ее назвала Виола, смотрела на меня не так, как другие девушки. Она смотрела НА меня, а не СКВОЗЬ, и видела просто человека, обычного парня, возможного друга, без одной задней мысли и злого умысла.

«Точно, ангел!» — подумал я, а потом наивно решил для себя — «Этот ангел будет моим. Любой ценой. Чего бы мне это не стоило».

— Ты побудешь со мной немного? — мягко спросил я, чтобы не спугнуть ее.

— Вообще-то, я хотела только убедиться, что ты жив и я не зря тебя послушала, привезя… сюда, а не в больницу… — она снова бросила сканирующий взгляд на мою рану и монотонно заключила: — Слава богу, с тобой все хорошо. Теперь я могу уйти домой с легким сердцем.

— Прошу тебя, останься… — впервые в жизни мне жутко не хотелось с кем-то расставаться и эти внезапные чувства к почти незнакомой девушке пугали так же сильно, как и радовали. Ведь теперь я точно знал, что встретил ее — мою единственную. Она не должна уйти. — Мне бы хотелось общаться с людьми, а как ты понимаешь, в этот подвал никто кроме Виолы и тебя зайти не сможет.

Полина немного растерянно посмотрела на женщину, с интересом наблюдающую за нашим разговором, и Виола кивнула, подтверждая мои слова.

— Мне сегодня нужно быть на учебе. Важный день. — спустя целую вечность сказала она, а затем ее взгляд завис на стене, словно она что-то просчитывала в уме. — Но в восемь тридцать вечера я могу быть здесь. Не больше получаса и только один раз. Больше никогда.

— Отлично! — снова улыбнувшись девушке, я знал, что ей, как и всем другим девушкам, будет достаточно всего получаса, чтобы понять — она влюблена в меня по уши. Но ее равнодушная реакция на мою улыбку и молчаливый уход немного сбил меня с толку.

— Мне не нравится твой взгляд, — Виола с сожалением смотрела в след ушедшей девочке и, повернувшись ко мне, твердо сказала: — Притормози и дай ей уйти. Это не твой уровень.

— Заткнись! — все еще продолжая смотреть в след ушедшей Полине, я уже начинал строить планы на нашу дальнейшую жизнь. Ей всего шестнадцать, а это значит, что она — школьница. Наши отношения вызовут осуждения отца да и всего его мира. Но мы справимся, потому что ради тех эмоций, что я получаю находясь рядом с ней, я готов на многое, — Делай свою работу молча. Завтра в восемь тридцать я должен быть в состоянии очаровать ее раз и навсегда.

Полина. Наши дни…

Туман, погружающий меня куда-то вглубь моего сознания, начал быстро распадаться и я тяжело открыла глаза, которые, по ощущениям, весили каждый по сотне килограммов. Все было таким не четким и совершенно незнакомым. Чужая комната и я, укрытая лиловым шелковым покрывалом на голое тело, — все не сулило ничего хорошего.

Непонятные огоньки, звездочки и белые вспышки все еще плясали у меня в глазах, но я отчаянно проморгалась и внимательно, с особым усилием, осмотрела расплывающуюся перед глазами комнату: белые стены — где-то сделанные под рифленую плитку с тонким ребристым узором, где-то мягкие, словно в сумасшедшем доме, а где-то покрыты обоями, с выбитым по ним золотистым орнаментом. Мебель тоже белая, а все мелочи, типа столов, стульчиков, подсвечников, ламп и тому подобного — прозрачные. Было ощущение, что над этой комнатой поработал хороший дизайнер, но и в тоже время чувствовалось, что тут еще никто не жил. Одеяло пахло новизной, мебель — деревом, а подсвечники — магазином. Мне не нужно было принюхиваться, чтобы уловить этот запах, так как других в комнате не было — я находилась в самом центре некого места, где только закончили ремонт и еще не успели даже проветрить.

Меня отвлек тихий стук в дверь и я инстинктивно натянула на себя покрывало по самое горло, стараясь не поддаваться панике. Ягодицы сильно ныли и стреляли судорогами боли в позвоночник, хоть кто-то и подложил под них мягкую подушку.

Не дожидаясь моего разрешения, в комнату вошел Роберт. В голове снова прокрутились недавние события, как страшный сон, а тело, особенно филейная его часть, заныла, словно подтверждая воспоминания нотариально.