— Привет, — сказала она.
Я что-то буркнула в ответ.
— Я всю ночь не спала. Все думала. Все-таки Инга нехороший человек. Она… — Анька пыталась подобрать нужное слово, но получилось так, что мы хором сказали:
— СУКА!
Потом засмеялись, и Анька, тоже в ночнушке, прыгнула в бассейн.
— Так что, никуда не едем? — спросила она.
— Почему это? Обязательно поедем. У нее неплохие идеи. Я прекрасно знаю, что мне надо похудеть, и я похудею. К тому же мне очень хочется получить твой гардероб.
Анька засмеялась.
— Если тебе нужны шмотки, я с удовольствием пройдусь по магазинам и куплю тебе, — тут она задумалась, — один костюмчик.
— Договорились. Только сначала я все-таки похудею.
Еще я решила постоянно носить с собой ежедневник и записывать, что я ела целый день.
Вот что я имела к вечеру в ежедневнике:
7 утра — стакан воды.
8 утра — яблоко (залетело в мой желудок со скоростью немецкого истребителя).
10.30 утра — в салоне красоты нам принесли завтрак: два яйца и чай без сахара (тот, кто придумал пить чай без сахара, — садист).
Полет нормальный.
12.00 — стакан воды (как мертвому припарка этот стакан воды). Я жрать хочу! Что такое два вареных яйца для огромной толстой тетки?
12.30 — съела банан и мандарин.
Чувствую себя ужасно. Но начала гордиться собой.
14.00 — йогурт с чаем (без сахара).
Полет отвратительный, но гордилка на взлете.
16.00 — салат из овощей.
Почему я не родилась в семье дистрофиков???
Надо быстренько почитать манифест. А еще лучше распечатать и почитать в 17.00, 18.00, 19.00, 20.00 и 21.00.
21.00 — что-то мне очень фигово, хочется спеть «Интернационал».
А теперь про наши дальнейшие приключения.
У Инги мы были ровно в девять, как она и сказала, чтобы не дразнить злую собаку.
Салон находился неподалеку.
Оформлен он был в греческом стиле, наверное потому, что греческие женщины когда-то считались эталоном красоты. Вручную расписанные стены, на которых изображена Афродита с подружками, предметы интерьера из резного дерева, белая плетеная мебель… На полочках красовались разнокалиберные бутылочки с кремами, шампунями и всякой другой косметической радостью.
Зал был круглый и очень большой, а посередине располагались большие, просторные кабинки с матовыми стеклами: маникюрная, педикюрная, помещение для массажа, солярий, салон тату, косметические кабинки и несколько парикмахерских комнат. В самом центре салона, за матовыми стеклами, был небольшой бассейн, окруженный искусственными пальмами, в котором бурлила вода.
Там Ингу все приветствовали, и было видно, что она частый гость.
— Значит так, как мы решили вчера, — сказала она и указала пальцем на меня, — тебе чистку лица и разные масочки. Да, Лара, на, почитай, выучи, что понравится. — И протянула мне тетрадку. — А тебе, — она обратилась к Аньке, — моднейшую стрижку, покраситься в рыжий цвет и навестить визажиста. Себе я сделаю, как обычно: маникюр, педикюр, ну и все остальное.
Мне ужасно захотелось узнать про все остальное, но ко мне подошел косметолог, и мы удалились в другую комнату.
Когда мне на лицо положили очищающую маску, я достала тетрадку, которую дала Инга, и прочитала:
Идиосинкразия — непереносимость. Вообще термин медицинский, но употреблять можно везде и всюду. Например: «У меня к дуракам идиосинкразия!»
Да, полезное слово. Теперь я знаю, что у меня к Инге.
Трансцендентальный — отвлеченный, абстрактный, академический, мысленный, умозрительный, умственный, теоретический.
Метафизический — примерно то же самое, что и трансцендентальный. Термин хорош для ответа на вопрос, суть которого ты не поняла. Например, так:
— «Как вы относитесь к схоластике?
— В метафизическом смысле?
Схоластика — средневековое философское течение.
Эзотерика — тайное учение.
Трюизм — общеизвестное мнение или высказывание. Типичный пример трюизма — «Волга впадает в Каспийское море».
И еще множество таких слов и их определения.
«Боже мой, какой бред», — почему-то сразу подумала я.
Какой нормальный человек будет изъясняться на таком языке?
Я убедилась, что Инга не просто дура, а полная дура, и закрыла тетрадку.
У косметолога я была впервые. Мне очень понравилось.
Потом, когда надо мной закончили колдовать, я перешла в зал, где Аньке делали суперприческу.
Часов в одиннадцать нам принесли завтрак: два яйца, бекон, два тоста с маслом, чай.
Я съела только два яйца и выпила кружку чая без сахара.
Все-таки новую жизнь начала!
К обеду Аньке наконец-то сделали новую стрижку и перекрасили в рыжий цвет, добавив темно-красных прядок.
— Слушай, Инга, а почему ты решила, что для Аньки рыжий цвет самый лучший? — спросила я.
— Может, он и не самый лучший, но, по крайней мере, редкий. Это у вас там, — сказала она с ударением на «там» и указала пальцем выше головы, — блондинки на вес золота, а у нас каждая первая блондинка. И причем натуральная.
— Значит, я тут буду в цене, — предположила я.
— Поживем-увидим, — ответила Инга и подула на ногти.
После салона мы поехали по магазинам покупать Аньке школьные платьица и заколочки «я у мамы дурочка».
Анька очень долго капризничала, примерила, наверное, с сотню разных глупых юбочек и топиков и, в конце концов, купила всего одну рыженькую юбочку в горошек и черную маечку с открытыми плечами.
— Ну а сейчас давайте пообедаем в каком-нибудь ресторане, — предложила Инга. — Может, с кем-нибудь и познакомимся.
Выбранный нами ресторан назывался «Хабор», а что означает этот хабор, я, к сожалению, сказать не могу.
Потому что я в английском ни бум-бум. Мы с Анькой в школе немецкий учили.
Но перспектива познакомиться с мужчиной, который говорит только на английском, лично меня совершенно не путала.
Мы уселись за стол, и к нам подошел официант.
Что заказала себе Инга, я не поняла. Она много раз повторяла слово «паста». Мне оставалось только надеяться, что она не предложит эту пасту нам.
Поэтому, когда официант посмотрел на меня, а потом на ручку с блокнотом, которые находилась у него в руках, я смело сказала:
— Салат энд кофи.
— ОК, сЭлад энд кофе. Вот абаут ю? — спросил он у Аньки.
Анька кивала и показывала пальцем на меня.
— Девочки, вы что, не знаете английского? — с ужасом в глазах спросила Инга.
— Почему не знаем? — возразила я. — Я очень хорошо знаю английский. Меня, видишь, официант понял. Я попросила салат и кофе, и он мне сейчас его принесет.
— Я тоже знаю, — сказала Анька, — йес, но, о’кей, плиз, бэби комон и ноу проблэм.
— И все? — опять спросила Инга, и ее глаза округлились, став размером с пятирублевые монетки советского образца.
— Этого достаточно, поверь мне, — ответила Анька, посмотрела на официанта и опять показала пальцем на меня.
— Сэлад энд кофе? — решил он поиграть в угадайку.
— Йеееесс, — громко сказала Анька, — и с оксфордским акцентом повторила: — Сэлад энд кофе, плиз. — И уже обращаясь к Инге: — Английский — очень простой язык!
Когда официант скрылся, Инга прикрылась салфеткой и шепотом спросила:
— И с таким английским вы собираетесь клеить местных мужиков?
— Чего ты шепчешь, — удивилась Анька, — тут же все равно по-русски никто не понимает.
— У любви свой язык, — решила соригинальничать я.
Инга взялась за голову.
— Нет никакого языка у любви! У вас ничего не получится, если вы в английском ни бельмеса.
— Как это не получится? Спорим? — сказала Анька и встала. — Вон там, видишь, сидят два мужика. Я сейчас пойду и как минимум проговорю с ними полчаса или до тех пор, пока нам не принесут еду.
