Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина

— Что думаешь? — осторожно спрашиваю я.

Его пальцы скользят по элегантному шрифту без засечек, который я вытатуировал на своем сердце. Как и там, где он сделал татуировку для меня.

Это первая и последняя татуировка, которую я когда-либо сделаю, так как я совершенно не люблю колоть кожу, но я должен был нанести ее над сердцем, которое бьется, потому что он существует.

— У тебя на груди татуировка «цветок лотоса Нико»?

— Не на груди, — я беру его руку в свою и прижимаю к коже. — На моем сердце.

— Твою мать.

— В хорошем или плохом смысле?

— Я чертовски люблю тебя, малыш, — он целует мои губы долго и крепко. — Не могу поверить, что у тебя есть татуировка.

— Для тебя.

— Для меня, — повторяет он с яростным чувством собственничества.

— Эй, Нико?

— Хм?

— Помнишь, мы встретили ту девочку в парке, и ты спросил меня, что я ей прошептал в ответ?

— Ты сказал, что это секрет, — ворчит он.

— Я сказал ей, что мне не нужна помощь, потому что я влюблен в тебя.

Его губы растягиваются в самой заразительной улыбке. Мне нравится быть причиной его счастья. Мне нравится, что я единственный в мире, кто оказывает на него такое влияние.

— Помнишь, ты просил меня сказать тебе что-то по-русски?

— Ты сказал, что я красивый.

— Нет. Я сказал «я не могу жить без тебя», а у нас в России это воспринимается буквально.

— О, Николай.

— Дело в том, что я люблю тебя до сумасшествия, малыш.

— Я тоже люблю тебя до сумасшествия.

Он обхватывает меня руками и с силой поднимает вверх, пока мои ноги не отрываются от пола.

Я смеюсь и пытаюсь оттолкнуть его, а он кружит меня и целует мою грудь, ключицы, горло. Везде.

Я продолжаю смеяться, даже глядя в зеркало.

Потому что впервые я не вижу там одинокого мальчика. Я даже не вижу исцеленную двадцатичетырехлетнюю версию себя.

Впервые я не вижу ни прошлого, ни настоящего.

Я вижу свое будущее с самой загадочной загадкой.

Самым хаотичным человеком на земле.

И любовью всей моей гребаной жизни.

Эпилог 2

Николай

Два года спустя

— МАЛЫЫЫЫШ!

Все, и я имею в виду всех людей в зале, оглядываются на меня.

Некоторые смеются, другие кидаются в меня своими элитными, снобистскими взглядами, а многие качают головой, включая Леви и этого ублюдка Лэндона.

Он определенно входит в категорию «оглядывающихся». Клянусь, если бы не Брэн и Мия, вставшие между нами, мы бы давно перегрызли друг другу глотки.

В любом случае, люди здесь не имеют значения. Мне плевать на все осуждающие, покровительственные взгляды, потому что единственный человек, который имеет значение, стоит передо мной с такой широкой ухмылкой, что у меня чуть не случилась остановка сердца.

О, блять.

Пошел я.

Он одет в самый чопорный, безупречный смокинг, который подчеркивает его стройное, подтянутое тело. Его волосы уложены в великолепную прическу прекрасного принца, а глаза такие яркие, что я просто тону в их глубине.

Иногда я смотрю на него, и мне кажется, что я плыву в альтернативной реальности. Иногда он шепчет, что любит меня, прежде чем заснуть в моих объятиях, и я всю ночь наблюдаю за его лицом, чтобы убедиться, что это правда.

Он реален.

Мы реальны.

В каком мире такой, как я, оказался с таким, как он?

Вообще без понятия, но я на все уже согласен. В любой день.

Ни за что на свете я не отпущу его. Не после того, как наши жизни переплелись настолько, что я не могу нормально дышать, если он не рядом со мной.

Именно поэтому прошедшая неделя была чертовой пыткой. Этим летом я закончил колледж и должен был вернуться в Штаты для новой роли в Братве.

Как бы мне ни хотелось отложить это, Джереми ждал меня слишком долго, и я не мог просто так оставить брата.

Но я переосмыслил всю эту чертову затею в первую же ночь, когда спал без обнимающего меня цветка лотоса. На вторую ночь я чуть не угодил в ту черную дыру, что таилась в моем сознании, и вернулся к курению.

Так что да, я бросил курить полтора года назад, поскольку отказался от самой мысли о том, чтобы причинять своему Брэну какой-либо вред здоровью, а именно от дурацкого пассивного курения. Кроме того, он помогал мне на протяжении всего пути.

Шучу. Когда мне стало совсем невмоготу и захотелось закурить, он стал прагматичным суровым человеком и объявил запрет: либо я прикасаюсь к нему, либо к сигарете.

Я бросил в течение недели, спасибо вам большое, черт возьми.

Моя недавняя поездка в Штаты была похожа на повторение того времени. Нет, все было гораздо хуже, ведь я даже не мог его увидеть. Мы разговаривали по телефону несколько часов, несмотря на разницу во времени, и он не положил трубку, пока я не уснул.

Я не хочу никогда, и я имею в виду никогда, привыкать к ощущению, что сплю в пустой постели. Я предпочитаю кровать, где он прижимает мою голову к своей груди и гладит меня по волосам, пока я не засну. Кровать, где я могу обнять его сзади и целовать его затылок, пока мы не заснем.

То, что было на прошлой неделе, больше не произойдет.

Брэн не смог поехать со мной из-за церемонии награждения, на которой он участвовал за победу в каком-то важном художественном мероприятии. Не спрашивайте меня, что за мероприятие. У него дурацкое сложное название.

Все, что я знаю, это то, что мой мужчина — гребаный гений, разорвавший интернет своими вирусными видео и души людей, восхищающихся искусством, своими работами.

Все началось с шутки, когда я однажды заснял его слишком сосредоточенным во время работы, пока он был в одних шортах и рисовал меня. Люди были без ума от этого, особенно после того, как увидели конечный результат. С тех пор я постоянно снимаю его на видео. И благодаря этому он получил много охренительных сделок.

И наград. Их тоже много. Теперь он так же известен в арт-сообществе, как и его брат-психопат. Так и должно было быть с самого начала, просто, к слову.

Я знаю, что Брэн не любит внимание, но во всем гребаном мире нет никого, кто бы заслуживал его больше, чем он. Он такой преданный, дисциплинированный и нелепый перфекционист.

Он заслужил ту персональную выставку, которую устроил два месяца назад, как никто другой. Она имела ошеломительный успех и была лучшей из всех, что я видел.

Не то чтобы я видел их много — только те, в которых участвуют он и его мама. Иногда он тащит меня на выставки Лэна, и я хожу только для того, чтобы поболтать об этом психопате. В любом случае, эта была особенной, и не только потому, что это была его первая персональная выставка. На большинстве его картин были изображены я и мои татуировки, но центральная картина, та, на которую я умолял папу потратить более миллиона фунтов из моего трастового фонда, только чтобы она осталась у меня навсегда, — моя любимая.

Она до сих пор стоит у меня на экране блокировки.

Это та картина, которую он никак не мог закончить все эти годы.

На ней стою я, а он прислонился к моему плечу. Ему наконец-то удалось нарисовать собственное лицо, и на этот раз он чертовски улыбается.

Никому не отдам эту картину. Наверное, придется написать в завещании просьбу похоронить ее вместе со мной, чтобы при встрече с Сатаной я мог рассказать ему все о своем цветке лотоса.

Кстати, о нем: он покинул свою компанию высококлассных художников, которые либо любят меня за то, как он меня изображает, либо не выносят мою буйную, жестоко честную, прекрасную сущность.

Когда Брэн идет ко мне, я снова ощущаю неспособность поверить, что он со мной. Мое сердце так переполнено им, что вот-вот разорвется. Я так чертовски соскучился по нему, что мне приходится останавливать себя, чтобы не поцеловать, потому что этим дело точно не ограничится.