Падение ангела (СИ) - Шэр Лана

В это же мгновение руки Марка накрыли меня, подтянув к себе, и я позволила ему заключить меня в объятия, продолжая всхлипывать и судорожно дёргаться от охвативших меня чувств.

— Умница. Вот так. Да, моя девочка, молодец, — и я поняла, чего он добивался.

Главной целью сегодня было не научить меня стрелять. Нет. Он хотел, чтобы я выплеснула свои чувства, свою боль, которая разъедала меня изнутри, но не как жертва. А как человек, способный за себя постоять.

Как женщина, в руках которой есть власть. Власть над чужой жизнью. Пусть пока и в вымышленном формате.

Он хотел, чтобы я почувствовала свою силу. И смогла высвободить то, что всё ещё сидело внутри.

От этого осознания и выплеснувшихся наружу чувств, я ощутила безумное, какое-то по истине животное возбуждение. И, не анализируя и не контролируя свои импульсы, я вывернулась из крепкой хватки мужчины и повалила его на траву.

Отбросив пистолет в сторону, я забралась на Марка верхом, наблюдая за тем, как он недоверчиво и заинтересованно следил за моими действиями. И я уверена, что буквально через полчаса я пожалею о том, что делала, но что-то внутри меня сейчас требовало каждого действия, которое я намеревалась совершить.

Опустившись ниже, я запустила одну руку в волосы мужчины, а второй упёрлась в его грудь, чувствуя, как быстро бьётся его сердце. Бросив быстрый взгляд на его потемневшие от желания глаза, я впилась в губы Марка поцелуем, таким же жёстким и требовательным, который ни раз чувствовала от него самого.

Вложив в свои действия всю страсть и желание, которые вспыхнули во мне, я осеклась, почувствовав сдержанность Марка. Оторвавшись от него, посылаю вопросительный взгляд и получаю ответ, который не рассчитывала услышать от мужчины никогда:

— Нет, детка.

— Что «нет»?

— Я знаю что с тобой сейчас происходит. И не буду этим пользоваться.

— Что ты имеешь ввиду, чёрт возьми? — поднимаюсь, оставаясь сидеть на Марке, но всё же выпрямляюсь, увеличивая между нами расстояние.

— Я имею ввиду, дикая кошка, — резко привстав и оперевшись на руки за спиной, чеканит мужчина каждое слово, — Что то, в каком ты сейчас состоянии — слишком взрывоопасная смесь. И чувства, которые тебя переполняют, ты хочешь перевести в секс, потому что тот взрыв, который произошёл внутри тебя, выдержать ты не можешь. И пользоваться этим я не буду. Ради твоего же блага.

Молча смотрю на Марка и не верю собственным ушам. Да как он… как он смеет? Как может сейчас играть в благоразумного и благовоспитанного джентльмена, когда уже несколько дней подряд бросает в меня намёки с сексуальным подтекстом? И сейчас, когда он мне так нужен, читать псевдопсихологические лекции вместо того, чтобы ответить взаимностью?

Чёртов негодяй.

Ничего не отвечая, с ухмылкой киваю и начинаю слезать с мужчины, чувствуя себя униженной. Пусть так. Хорошо. Значит я не могу выдержать свой взрыв. Прекрасно. Тогда пойду выдерживать его в одиночестве. Потому что какого-то хрена именно сейчас Марк решил поиграть в праведника.

Наблюдая за мной, мужчина встаёт следом, но не спешит идти за мной. Я же поднимаю пистолет, кладу его на застеклённый плетёный стол, после чего, как самая настоящая задетая малолетняя девчонка, произношу фразу, за которую буду стыдиться себя до конца жизни:

— Ты прав. Не хочу запятнать твою совесть таким неосмотрительным поступком. Уверена, кто-то из твоих людей возьмёт на себя эту ношу. Пойду спрошу у Лукаса, возможно он сейчас не занят.

И эта глупейшая фраза стала словно спусковым крючком для всей осторожности и деликатности Марка, которые он старался проявлять ко мне всё это время.

В одно мгновение оказавшись рядом, он обхватил моё предплечье так, что я поморщилась от боли, после чего произнёс холодным, лишённым всех эмоций, кроме угрозы, голосом:

— Не играй со мной, Алана. Ещё раз ляпнешь что-то подобное, я трахну тебя перед всеми моими людьми, чтобы ты не могла смотреть им в глаза.

— Не неси чушь, Марк. Ты этого не сделаешь, — дёргаюсь, пытаясь вырваться, но безуспешно.

— Ты права, — пугающая ухмылка разрезает красивое лицо, — Потому что тогда мне придётся убить каждого из них. Ты же не хочешь чтобы на твоих красивых ручках было столько крови?

— Отпусти меня, — конечно я уже сто раз пожалела о неосторожно брошенных словах и о том, что мой рот порой работает отдельно от мозга.

Но я чувствовала себя такой уязвленной, что хотела задеть Марка хоть немного. И перестаралась…

— Мать твою, женщина, ты понятия не имеешь каких сил стоит мне держать себя в руках. Все эти дни, когда ты рядом, но недосягаема. Когда ты спишь в моей постели и прижимаешься ко мне всем телом, ища защиты, я стискиваю зубы и лишь наблюдаю за тобой, не смея прикоснуться. Это чёртова пытка и не пытайся даже упрекнуть меня сейчас в том, что я не повёлся на твою грёбаную провокацию, не поставил раком и не отымел прямо здесь, чего хочу с самого утра! Ты сейчас не в том состоянии, чтобы…

— Откуда ты знаешь в каком я состоянии, Марк? Почему ты думаешь, что всё знаешь лучше всех? Мне не нужно чтобы со мной носились как с маленькой девочкой! Я прекрасно отдаю себе отчёт в собственных действиях и адекватно соображаю, — за исключением, конечно, угрозы переспать с Лукасом.

— Да ну? Уверена?

— Да, — рявкаю я, с вызовом глядя мужчине в глаза.

Огонь внутри меня только стал сильнее, хоть и волна похоти сменила своё направление и переросла в ярость от того, что мне снова какого-то хрена приходится оправдываться. И… пожалуй, к этому всему присоединилась маленькая часть стыда за то, что в каком-то смысле Марк прав.

И в любой другой момент я была бы ему безгранично благодарна за выдержку, которую он демонстрирует, но сейчас я, чёрт возьми, хочу его. Хочу почувствовать хоть что-то, потому что кроме сжигающих меня ярости, пустоты и боли, сменяющих друг друга, я не ощущаю ничего.

— Не смей потом винить меня, — грубо произносит Марк и рывком закидывает меня на плечо, унося в дом.

Марк.

Чёртова необузданная и дикая женщина. В своей жизни я нагрешил столько, что меня не примут даже в ад, но я не думал, что за все жестокие поступки мне пошлют такое наказание.

Каждый чёртов день я старался держаться от неё как можно дальше, разгребая всё дерьмо, которое творится вокруг. Выбивая информацию, дурь и душу из тех, кто мог что-то знать, налаживая контакты с теми, к кому не применима была сила, идя на те шаги, которые стоили мне всего, что у меня есть.

Потому что не мог по-другому. Не мог находиться рядом с Аланой, глаза которой были лишены теперь той искры, которой она распаляла меня при одном только на неё взгляде. Не мог видеть её опустошённой, потерянной, убитой, и никак не иметь возможности ей помочь. Я так чертовски сильно хотел прикоснуться к ней, забрать, унести с собой её боль, что боялся навредить. Боялся сделать больно, боялся сделать что-то не так.

Потому что это была не просто расстроенная женщина. Это был самый важный человек в моей жизни, у которого вырвали сердце. И я не успокоюсь, пока не сравню всех тварей, кто к этому причастен, с землёй. Закопаю заживо, четвертую, выброшу в океан — что угодно.

Но ещё страшнее мне было добавить ей страданий своими действиями. Потому что при всём ужасе, который она пережила, я хотел быть с ней рядом так, как умею. Так, как нужно мне. Как нужно нам обоим. Но, чёрт возьми, я боялся, что это может ранить её. И держал себя в руках столько, сколько возможно.

И сейчас эта засранка крутит своей упругой задницей передо мной, прогибаясь и провоцируя моего внутреннего изголодавшегося по ней зверя вырваться наружу. Ещё и умудряется обвинить в том, что я пытаюсь держать голову ясной. Для нас обоих!

О Лукасе она, конечно, зря. Эту выходку я ей ещё припомню. Знает девочка чем бить. Но и я не из тех, кто не способен держать удар. Хотя, признаюсь, в первую секунду хотелось за подобные слова свернуть её тонкую хорошенькую шейку. Но сдержался. Само собой сдержался.