— Ч-что? — Малфой отклонился, полагая, что действительно не расслышал.
— Ты никогда меня не обнимал, — она говорила тихо, но казалось, что от силы этих слов, которые её заставила произнести магия, могла обрушиться лавина с гор.
И это была правда. Малфой мог касаться её, говорить все эти вещи, которые зажигали в ней домино из спичек, заставляя терять голову, целовать её, делать всё, кроме объятий. Гермионе так не хватало его заботы, что в другой раз она бы посмеялась над своей глупостью. Заботы Драко Малфоя? Серьёзно? Заботы парня, у которого даже не было достаточной заботы по отношению к себе, потому что он продолжал ежедневно разрушать себя. А уж самого себя он любил больше всего. Так с чего она взяла, что у него появится толика заботы для неё? Почему Гермиона вдруг решила, что он даст ей это? Такая глупость.
Но она была влюблена в этого парня, и в этом заключалась вся проблема. Как в какой-то грустной книге с ужасным эпилогом. Влюблённость не являлась даже настоящей проблемой, Гермиона так считала раньше. Это была не смерть, не война, не потери, которые невозможно решить. Просто затык в голове, если ты о нём не скажешь, никто его даже не увидит. Но это было что-то, что точно так же невозможно починить. Оно просто что-то ломает внутри тебя и оставляет гнить, пожимая плечами. Это не было даже реальной проблемой. Но именно это заставляло Гермиону постоянно чувствовать боль. После тебя, всё, что я чувствую — это лишь боль, Драко. Хорошо, что он хотя бы об этом не спросил.
Малфой стоял напротив пару секунд, прищурившись. Гермиона молчала, пока он всматривался в её глаза. И точно там что-то увидел. Потому что в следующий миг, отступил, качая головой, напуганный, бледный, словно разглядел саму смерть в янтарных радужках.
— Даже не думай, Грейнджер, — он всё ещё мотал головой, отходя, пока она продолжала стоять.
Обними меня. Обними. Меня. Обнять её. Мать твою. Драко ожидал чего угодно. Секса, опять этой просьбы о поцелуе, но не этого. Как Грейнджер вообще смела такое произнести? Потому что это было почти признанием. Объятия всегда являлись чем-то большим. Желанием защитить, унять боль, желанием укрыть кого-то от всего мира. Голос Грейнджер всё ещё стучал в его ушах.
Она не могла этого сделать с ними. Просто бросить под ноги этот факт, чтобы он корчился на полу, крича им в лицо, насколько сильно они вляпались. Насколько сильно это их задело. Его задело.
Она не смела засовывать руку ему внутрь и выуживать оттуда это нечто, беспечно вертя в пальцах, поднося ближе к его глазам, чтобы он уж точно не пропустил ни единой детали. Это ведь то, о чём ты думал, верно? То, с чем ты постоянно боролся? Забота о ней. Желание укрыть от боли. И потому Драко раз за разом причинял боль сам, полагая, что так ей будет менее болезненно. Если это будет делать он. И вот Грейнджер просто берёт и говорит ему такое. Обними меня. Твою мать, Грейнджер, твою мать. Одной просьбой она взорвала всё то расстояние, на которое он так долго и старательно отбегал от неё.
— Этого не будет. Забудь, Грейнджер, — сказал Драко, и даже ветер притих, будто специально, чтобы она точно расслышала.
Малфой развернулся и сбежал по ступенькам вниз, судя по всему, перескакивая через одну. Это было ясно. Он никогда не даст ей подобного.
Она отделалась от желания малой кровью, кажется, да? Прислонив руки к солнечному сплетению, девушка зажмурилась, принимая это как факт. Ничего не будет. Гермиона всхлипнула, понимая, что каждый раз, когда она думала, что хуже быть не может, Малфой всегда убеждал её в обратном.
Комментарий к Глава 16
Ребят, я предупреждала) Я говорила, что это не будет простая история в стиле ВСЕ БЫЛО ПЛОХО А ПОТОМ РЕЗКО СТАЛО ОТЛИЧНО
Или вариант, где все запутанные вещи в голове у персонажей распутываются по щелчку пальцев автора)) ну, нет. Потому что в реальном мире люди не разбираются в себе за один вечер. И здесь не разберутся. Так, что придётся запастись или терпением, или новопаситом. Как я сказала своей Бете:”Я назвала работу “Сказка” и убрала оттуда все сказочное”
