Орхидея на лезвии катаны (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

- Мои слова мало что изменят, Юлия Владимировна. Я просто не понимаю секретности, которая лишает вашего делового партнера права на своевременную информацию.

- Это против закона? Я должна заручиться его согласием? Получить его визу? Отчитываться в своих действиях? Или я вписала в дарственную часть его квадратных метров в клубе?

- Нет, вы не обязаны. Просто с точки зрения…

- С точки зрения чего? Морали? Справедливости? Всего того, о чем вы предпочли умолчать, посоветовав мне свыкнуться с ситуацией, которую сложно придумать в страшном сне?

- Юлия, это была воля моего клиента, вашего покойного мужа. Мы обсуждали ситуацию перед его смертью не раз, он особо настоял на том, чтобы вы взяли на себя управление клубом…

- А я вот склоняюсь к мысли, что вы слуга двух господ, Евгений Наумович. Но вы и тут умудряетесь в пух и прах разнести мою теорию, потому как, узнай господин мэр о том, что мы только что сделали, уже был бы здесь. Я бы смеялась, если бы не было так грустно. Узнать о решении, которое лежало на поверхности, от юриста из США, при том, что вы работаете на меня и молчали о такой возможности…

Я до сих пор не могла прийти в себя от того, как быстро завертелась эта карусель. Только вот стояла на краю обрыва на пике своего отчаяния и готова была прыгнуть вниз, как вдруг… Штейр не бросил меня в тот вечер, отвез домой, после чего пригнал мою «Юлию», поскольку я сама была не в состоянии вести машину. Сам заваривал мне успокаивающий чай, отправив спать любопытную Настю, присутствовал при сеансе связи. Брайан разъяснил мне все очень грамотно, недоумевая по поводу того, почему молчал Раздобудько. К слову, семейный юрист даже с ним отказывался идти на контакт до последнего. Мистер Крамер говорил очень внятно и долго, из его лекции я поняла основное.

Фонд помощи детям был нашим семейным достоянием, как и клуб. Мне было запрещено продавать или преподносить в дар свою часть клуба (вопрос, почему это не коснулось Ильи, уже казался мне несущественным); но мне никто не мог запретить благотворительность. О нет, в завещании имелись оговорки по этому поводу. Но если я оформлю дарственную на собственный Фонд помощи детям, формально клуб останется в семье. Как-то так. Что в этом случае остается Лаврову? Скорее всего, он его выкупит, и в фонд поступят дополнительные средства. Это уже не имело особого значения, потому что больше не являлось моей проблемой, к тому же запреты рушились.

Весь следующий день я проспала, восстанавливая силы, а вечером в буквальном смысле зажала в углу Евгения Наумовича, который после маловразумительного сопротивления признался, что доводы Брайана Крамера верны на все сто. Я не стала терять время. Обрисовала ситуацию Герману по телефону, и с началом следующего дня мы встретились в конференц-зале Фонда, чтобы окончательно подписать все документы. Половина клуба «Деви-Ант» перешла в дар фонду помощи детям, больным лейкемией.

Сегодня Штейр вышел на работу в клуб. Я всего лишь попросила его защитить Владу, к которой испытывала дружеское расположение. Больше я там не появлюсь, по крайней мере в ближайшее время.

Звонок прервал мои размышления. На миг я побледнела, когда на дисплее высветилась фамилия Лаврова, но даже в том случае, если его проинформировали о моем поступке, он опоздал. Я выдохнула с облегчением, осознав, что ему ничего неизвестно.

- Как моя девочка?

Мне было легко. Не было ненависти и страха, только затихающий трепет перед его не потерявшем властности голосом и легкая усталость.

- Спасибо, мы в порядке.

- Как Ева?

- Хорошо. Только рука все еще болит. – Я не стала ему говорить, что моя дочь просыпается в слезах, потому что ей снятся страшные сны. Я больше ничего не хотела ему говорить. – Как Данил? Все хорошо?

- Рвется играть в футбол. – Властные нотки в его голосе растаяли от непривычного тепла, и я непроизвольно улыбнулась. Он мог быть настоящим. Добрым и понимающим. Любящим и благородным. Только меня это никогда не касалось, мое место в его сердце было на стороне тьмы. – Просто не знаю, что с ним делать.

- Кого-то мне это напоминает. – Я не отдавала себе отчета, что непроизвольно улыбнулась в ответ. Мне легко было сейчас флиртовать с монстром, разрушившим мою жизнь, потому что с каждой секундой его власть надо мной рушилась, словно карточный домик. А он этого не осознавал.

Его смех огорошил меня, и я непроизвольно отошла в сторону. Мы говорили, словно давние близкие друзья. И притом огонь ненависти к этому человеку все еще опалял уставшее сердце.

- Этого не отнять. Юля, я хочу завтра тебя видеть. На том же месте. Павел заедет за тобой в семь. Постарайся выспаться и не накручивать себя понапрасну. Ты же знаешь, что я никогда не сделаю тебе плохо?

- Знаю, Дима. Что мне надеть? Есть пожелания?

Мне хотелось расхохотаться прямо в трубку, но в тот момент послышались голоса. Конечно же, рабочий процесс…

- Я позвоню тебе позже. Пожелания? Я рад видеть свою девочку без одежды, ты же знаешь. Отдыхай, моя любимая.

Любимая? Слово, которое кипятит кровь, ничего, кроме недоумения, не вызвало. Наверное, я всегда об этом знала. Сбросила звонок и повернулась к Евгению Наумовичу.

- Мои подписи больше нигде не понадобятся? Меня не будет в городе долгое время.

- Нет, Юлия Владимировна. Все подписи на месте. Пожалуй, я спрошу, вы продолжите работать со мной или будете искать нового юрисконсульта?

- Мне сейчас не хочется об этом думать. Совсем. Я вернусь, и мы попытаемся поговорить снова. Просто совет на будущее, помните, кто платит вам гонорары. К сожалению, это больше не мой покойный супруг, поэтому мои интересы сейчас стоят превыше всего. Если вы с этим согласитесь, полагаю, мы продолжим сотрудничество.

Мы обменялись рукопожатиями на прощание. Я больше не злилась на этого человека, при всем при том он оставался лучшим юристом в городе, к тому же его преданность Алексу, пусть даже она сыграла против меня, являлась очень ценным качеством. Скорее всего, мы продолжим наше сотрудничество, когда я вернусь.

Я набрала Владу, которой еще утром дала задание узнать расписание рейсов в Филадельфию. Прямой рейс из Харькова был в 22:47, перелет занимал примерно девять часов. Ранним утром я уже буду в аэропорту PHL International. Разница во времени – минус семь часов. С визой у меня все было в полном порядке, жена вице-консула все еще пользовалась определенными привилегиями.

Сейчас, когда я была на пути к долгожданной свободе, накатила непонятная обреченная усталость. Часть меня хотела запеть в голос «Я свободен!», а вторая часть не желала даже шевелиться. Моя жизнь согнула меня и практически поставила на колени, а я забыла о том, что имею и всегда имела право дышать полной грудью и ничего не бояться. Я проводила долгим взглядом удаляющуюся фигуру Евгения Наумовича и спустилась вниз по широким гранитным ступеням, направляясь к широкой скамье под сенью высоких сосен. Теплый ветерок играл моими волосами, подолом платья и отчасти сдувал отголоски тяжелых мыслей. Я опустилась на скамью и непроизвольно сжала шею, стремясь прогнать спазм непрошенных слез.

Месяцы ада позади. Впереди свобода. Там не будет чужой одержимости и вечного противостояния. Несмотря на это, мне захотелось расплакаться. Может, я уже привыкла к своим страданиям настолько, что боялась их потерять, а может, просто еще до конца не верила в то, что практически вырвалась из этого кошмара. Или, что вполне вероятно, раньше я мобилизовала все силы, чтобы не плакать, а сражаться, а сейчас необходимость в этом отпала.

Скрип качели, шум ветра в кронах высоких сосен, слабый шум проезжающих мимо машин слились в мелодию моего освобождения. Несколько слезинок скатились по щекам, упав мне на руки.

- Вам плохо?

Сперва я подумала, что брежу – детский голосок, полный искреннего беспокойства, показался неуместным рядом с замкнутым миром моей персональной боли. Я смахнула слезы, постаралась улыбнуться и подняла глаза, тотчас же встретившись со взглядом восьмилетнего мальчугана. Зеленая радужка его больших, распахнутых глаз была похожа на мою в детстве, когда они еще не набрали глубокого пигмента. Волосы были подстрижены и собраны в хвостик, как у боксера Александра Усика, на тонких запястьях каучуковые браслеты под цвет украинского флага.