Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия

Ими нельзя было владеть. Они дразнили. И так же она будет дразнить. Для Лайлы это не составляло труда. Она не собиралась никому отдаваться, кроме кинокамеры. Но в то же время Марти должен был наивно полагать, что это не совсем так. У Лайлы был талант магического воздействия на мужчин. Она наблюдала это на примере своей матери, в ее старых фильмах. Она была достаточно мила и знала, что использует каждый данный ей шанс. И Лайла знала, что обаяния у нее гораздо больше, чем у Джан и Шарлин вместе взятых. Они настолько принадлежали к среднему классу, настолько были открыты, так много давали, что не понимали, что кое-что следует утаивать. И Лайла единственная, кто действительно добьется успеха.

Сейчас она удивлялась, можно ли доверять идиотским слухам от Робби. Неужели Майкл Маклейн действительно делал фильм с Рикки Данном, и Эйприл Айронз намеревалась пригласить его на главную роль в «Рождении звезды»? Что ж, сегодня вечером, ужиная с ним, она все разведает. Ее прежние отказы заставили Майкла лишь усилить попытки. И если ее имя рядом с именем Майкла заставит Марти усилить свои старания заполучить Лайлу, это будет здорово.

Майкл Маклейн разместился напротив Лайлы в просторной комнате для интимных ужинов, занавешенной высоченными портьерами. Он улыбался. Лайла заметила тоненькие морщинки в уголках его глаз, они паутинкой разбегались по вискам. Кожа у Майкла все еще была хороша – еще бы, ведь она знала, что дважды в неделю Майкл делает массаж лица, и массажист к нему ходит от Гидиа – интересно только, как долго эти массажи будут помогать. Господи Иисусе, сколько же ему лет? Лайла вообразила, как целуется с ним перед камерой, и внутри у нее все перевернулось. Но, может быть, роль предназначается для любовницы Рикки Данна? В конце концов, у Данна нет морщин. Ну, впрочем, даже если и не так, ей ничего не стоит сыграть роль с Майклом. Неужели у нее не хватит благоразумия, чтобы пойти на некоторый компромисс ради личной выгоды? В прошлом Майкл был великой звездой, а Лайла собирается стать великой звездой в ближайшем будущем. Поцеловаться с ним – значит встать на новую ступеньку лестницы. Лайла согласна.

– Ба, ба, ба! Как же ты выросла, Лайла! Сколько же воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

О Боже, неужели эта встреча станет очередной голливудской прогулкой по аллее воспоминаний? Очередным «а помнишь – а помнишь» со всем сентиментальным дерьмом? Лайла не возражала бы заняться щекотанием ностальгии с Марти, но от Майкла она ожидала чего-нибудь посерьезнее. Лайла помнила, что он может помочь ей перебраться с телеэкрана на киноэкран, и заставила себя подарить Майклу самую обворожительную улыбку.

– Мне тогда было шесть или семь лет. Кажется, это был мой день рождения.

– Серьезно?

Лайла заметила, что Майкл несколько обескуражен и еле сдержала улыбку: Майкл, как и Тереза, был одной из тех голливудских мумий, для которых любые разговоры, связанные с течением времени, являются лишним напоминанием об их возрасте. Лайла знала, как дальше вести игру. Ясность в воспоминаниях, но туманность в их временной привязанности. Она улыбнулась:

– Ты так часто приходил к нам, – сказала она. – Я так скучала по тебе, когда ты перестал к нам ходить.

– Твоя мать все еще живет в «Бел-Эйр»?

«Господи, да ведь все это знают! Особняк матери был символом какой-то устойчивости в городке, даже если он рухнет…»

– Ее ничем не выманить оттуда. Разве что вперед ногами… Нет, Тереза как всегда там, а я в Малибу. Живу в доме Нади Негрон. Она снималась в первой версии «Рождения звезды».

«Вернемся к теме нашего главного разговора», – означала последняя фраза.

– Серьезно? А где ее дом? Я некоторое время жил в Малибу.

И, прежде чем Лайла снова сделала попытку вернуть его к теме «Рождения звезды», Майкл надолго застрял в какой-то истории из семидесятых годов, связанной со Стивом Мак-Куином, какой-то причудливой вечеринкой в его доме и пьянкой на пляже. Обычная старомодная бредятина. Заезженная пластинка. Лайла пыталась кивать там, где нужно. Она знала, что если часто моргать, то глаза делаются блестящими и влажными, как бы от интереса. На сей раз средство хорошо сработало. Наконец история была рассказана.

– Вот, должно быть, были славные времена!

Майкл закашлялся. Вот задница, своей последней фразой Лайла вновь заставила его почувствовать себя старым. Но ведь он и был старым. Лайла улыбнулась и провела кончиком языка по зубкам. Ей следовало немедленно подгримировать время, чтобы Майкл снова почувствовал себя в своей тарелке. Официант принес им копченую рыбу и доверительно подмигнул, как будто никого другого он уже не будет кормить до завтра. Лайла вновь улыбнулась:

– Так ты действительно знал Стива Мак-Куина? – спросила она, широко раскрывая глаза.

10

– Ты думаешь, я не знаю, что люди смеются надо мной?! Ведь я совсем не умею ни правильно говорить, ни красиво одеваться, – воскликнула Шарлин со слезами на глазах. – Я знаю, но стараюсь не обращать на них внимания. Этому еще моя мама учила меня, когда девочки в школе смеялись надо мной.

Джан кивнула и протянула Шарлин другую салфеточку. Из жалости после съемок эпизода с движущейся съемочной камерой она проводила Шарлин до вагончика. Впервые они остались после съемок вдвоем.

– Знаешь, может быть, нам лучше вместе заучивать тексты?

– Тексты? Вместе репетировать? Ты и я? Джан улыбнулась:

– Да, репетировать. В театре так и говорят – репетировать.

– Ты хочешь мне помочь? Но ведь это доставит тебе столько хлопот.

– Я с удовольствием помогу тебе, Шарлин, – соврала Джан. – И в конце концов, разве кто-то и в самом деле смеется над тобой?

Ей стало стыдно за свое участие в общих насмешках над Шарлин.

– Кто-то? Лайла, вот кто! Вспомни хотя бы сегодняшнюю историю. Она буквально вывела меня из себя. Я знаю, она не виновата, потому что сама очень волнуется, но я-то ведь так расстраиваюсь. Я так стараюсь. Всю ночь читаю и читаю свой текст, тренируюсь поизносить все вслух. Дин помогает мне. Он, конечно, не очень в этом силен, но я такая тупица. Знаю, как всем не нравится по нескольку раз повторять эпизод, но не могу ничего с собой поделать, так волнуюсь. И я так устала. Мне кажется, я уже забыла, когда спала по-настоящему, – все время то работа, то упражнения. А Лайла со своими насмешками только вредит мне.

– Это верно, – угрюмо кивнула Джан. – Она всех смешит. И ненавидит нас с тобой. Лучше не обращать на нее внимания. Но разве кто-нибудь еще насмехается над тобой?

– А как же! Мистер Тилден, ассистент режиссера. Позавчера он назвал меня Элли Мэй Клэмпетт. Вся группа смеялась.

– А я не обратила внимания.

– Из «Парней с Беверли-Хиллз». Помнишь, там была такая…

Джан кивнула. Конечно, помнит. Барри Тилден был злой и смешной педик средних лет. Но какое он имеет право насмехаться над Шарлин на глазах всей съемочной группы?! Нельзя делать из девушки всеобщее посмешище.

– Я знаю, люди считают меня невеждой. А я и есть такая. Только я все равно не слепая и не глухая.

Шарлин шмыгнула носом.

– Нет, ты не слепая и не глухая, – согласилась Джан, протягивая Шарлин еще одну салфетку. – И тебе уже не семь лет от роду. У тебя есть силы. Разве ты не знаешь, что если Барри Тилден допекает тебя, ты можешь спокойно потребовать, чтобы его выгнали?

Шарлин резко подняла голову, и длинная, чудесная прядь серебристых волос откинулась с ее лба, как платок. Несмотря на красные заплаканные глаза, в эту минуту девушка была очень красива.

«Господи Иисусе, – подумала Джан, – да она в сто раз красивее, когда плачет!»

– О нет, я никогда не смогу так обойтись с ним! – возразила Шарлин. – Ведь у него семья, ему нужно кормить детей.

– Еще двоих таких же, как он парнишек, только чуть посимпатичнее, – более мягким тоном сказала Джан. – Я же не говорю, что тебе следует именно так и как можно быстрее обойтись с ним. Просто, что ты можешь это сделать, если захочешь. Без тебя это шоу не пойдет. Вся постановочная группа считается с тобой не меньше, чем со мной или с Лайлой. И потому никто не смеет насмехаться над тобой. Ты действительно можешь оставить их без работы, если только скажешь Марти или Саю, что не желаешь их присутствия.