Не откажусь от нас (СИ) - Шаманская Асия

Это всё неправильно. Наши дурацкие поцелуи, наш спектакль. Я не хотела, чтобы Стас видел это. Мне хотелось, чтобы именно он меня целовал, прижимал к своему сильному телу, гладил по волосам. Чтобы потом запирался со мной в спальне и поцелуи становились всё более страстными, а движения откровенными. И впервые за всё время у меня появляется мысль: "А может быть послать всё к чёрту, и рассказать ему правду?". Оставляю её до лучших времён, еле сдерживая слёзы.

— Сонь, прости, — тихо говорит Серёжа. — Я не хотел.

— Всё нормально, Серёж, ты ни при чём.

— Расскажи ему. Зачем так мучиться?

Что я могла ему сказать? Что его мать никогда меня не примет? Что она всегда будет вставлять палки в колёса? Что Стасу придётся метаться меж двух огней? И да, я призналась себе в том, что я боялась, что Стас может выбрать маму и её мнение. Я ведь, действительно, ему не ровня. Мне даже жить негде, потому что родители выгнали меня.

— Что ты там придумал? — перевожу тему, смахивая слёзы.

Серёжа включает музыку, под которую начинает петь свой куплет. Логинов заменил некоторые слова, и звучать стало лучше. Его куплет был созвучен с моим по смыслу. Парень пел о своём состоянии и о том, что отпускал меня. Песня получалась очень красивая и запоминающаяся. Серёжа чаще всего читал, либо писал очень низко свои партии. У него был низковатый хриплый голос, который при желании мог и вытянуть ноты выше, но Логинов не хотел. Припев же мы сделали взрывным, ярким, где мне приходилось брать высокие ноты, пока Серёжа пел на октаву ниже. Сама манера исполнения — это крик. Крик друг друга, крик себе. С моей стороны — это бессилие, которое я испытывала в те времена, а у Серёжи это тоже было оно, но такое тихое. Пока мы пели, у меня бежали мурашки.

— Это очень красиво, — тихо шепчу я. — Ты молодец.

— Это ты молодец, если бы не было такого текста, я бы не придумал свой парт.

— Когда выпускаем?

— В эту пятницу. А премьеру можно устроить у Егора на днюхе. Я с ним говорил.

Смирившись с тем, что мне придётся туда пойти, я киваю в знак согласия. Прошу подвезти меня до Кати, не представляя, как я буду её уговаривать. Ещё мне было плохо от одной мысли о том, что на дне рождения Егора будет куча народу, и Стас точно не будет одинок. Сердце кровью обливалось, хотя я знала, что ничего не смогу сделать. Постепенно я снова скатывалась в то состояние, в котором была пару лет назад. Снаружи ничего не изменилось, но в душе было слишком погано и больно.

— Здравствуйте, Любовь Фёдоровна. Катя дома?

— Дома, проходи, Сонечка, здравствуй. Что-то она какая-то грустная в последнее время.

— Сейчас разберёмся, — улыбаюсь я.

Девушка сидит в комнате, обнимая огромного плюшевого медведя, которого ей подарил Егор.

— Привет, — плюхаюсь рядом. — Как дела?

— Привет. Хорошо, ты как?

— Нормально, — пожимаю плечами. Понимаю, что звать на день рождения бессмысленно, но у меня возникает идея. — Чего грустишь?

— Не вижу поводов для радости, — смеётся Катя. Чёрный юмор — мой любимый.

— А если серьёзно?

— Не знаю, просто на грусть пробило. Ничего не хочу.

— У-у-у, подруга, я тоже. Видимо, это зимняя меланхолия.

— Ага, декабрьская ностальгия, — шутит Катя. — Чувствую, что ты не просто так пришла.

— Вообще да. По тебе соскучилась. Ну и у меня просьба. Мы с Серёжей написали песню, хотим её презентовать, но наш там нужна ещё одна бас-гитара, а на клавишах некому.

— А сама чего?

— У меня партия сложная, не вытяну. Да и ты же знаешь, что у нас с Серёжей всегда взаимодействие на сцене. А стоя за синтезатором, будет слабое взаимодействие. Да и бэк не помешал бы.

— Ладно, — пожимает плечами Катя, замолчав, а потом добавляет. — Это, наверное, будет четырнадцатого декабря? В день рождения Егора.

Осекаюсь, понимая, что девушка догадалась. Стыдно совсем чуть-чуть.

— Да, презентация будет на его дне рождении, так как там будет много народу. Выступишь и поедешь домой, если захочешь. Если совсем не хочешь, то я что-нибудь придумаю.

— Да ладно, не нервничай. Выступлю. Ты знаешь, если честно, я очень по нему соскучилась, — откровенно говорит Катя.

— Как и я по Стасу. Только вот он меня ненавидит. А вот у тебя с Егором все шансы.

— Я уверена, что про ненависть — это перебор. Просто он не знает всей правды. Может, расскажешь?

Молчу, не признаваясь, что уже думала об этом.

— Ты и сама думала об этом, — точно попадает Катя.

— Посмотрим по обстоятельствам, Кать, — выдыхаю я. — Но если я расскажу, а он не поверит, то мне можно сразу яму себе копать. Это очень сложно. Ты знаешь, как я себя ненавижу за этот спектакль. Я готова сквозь землю провалиться, лишь бы он не видел этого.

— Ч-ш-ш, — говорит Катя, поглаживая меня, лежащую у неё на коленях, по голове. — Всё образуется. Я могу поговорить с ним или Егором.

— Егор и сам чувствует наш блеф, — смеюсь я. — Помощь предлагал.

— Ну вот видишь, сколько союзников.

— Я подумаю, — честно говорю я. — А ты как? Надумала с Егором мириться?

— Я очень по нему скучаю, — тихо произносит. — Очень.

— Это он просил тебя уговорить. Спрашивал, что ему сделать, чтобы ты простила, Кать. Мне кажется, что, хоть ты и пыталась сделать лучше, заставляешь его мучиться.

— Как и ты Стаса.

— Это не факт. Он сразу принял всё, что я ему тогда сказала. Да и сейчас смотрит с ненавистью.

— Давай я тебе напомню, как Стас умеет держать эмоции под контролем. Ты это лучше меня знаешь, Соня.

Тоже верно. Он мог и сдержать, и управлять ими. Не зря он всегда был в спорте. Особое место занимал бокс, в котором у него был очень хороший тренер.

— В общем, посмотрим. Буду плыть по течению, — повисает небольшая тишина, пока мы размышляем.

— Сходишь со мной за подарком для Егора? — наконец говорит Катя.

— Думаю, твоё присутствие — уже подарок.

— Нет, я уже придумала, — смеётся девушка. — Тут до студии йоги, недалеко.

По пути Катя рассказывает, что за подарок, так как мне и в голову никаких вариантов не приходит, что мы там забыли.

— Мы с ним после десятого класса летали в Индию, помнишь? Нам там делали браслеты-обереги специально для каждого. Они у всех разные. Так вот, он свой потерял, когда случилась авария. Я через знакомую девочку заказала такой же браслет, у неё туда мастер йоги ездила, привезла мне.

— Классно придумала. Думаю, Егор будет в ауте.

— Хотелось бы, конечно, восторга, — смеётся Берд.

Тренером оказывается приятная девушка, которая не проявляет ни грамма жалости к Кате, которую это всегда бесило.

— Такой путь проделал этот браслет. Думаю, что вы очень любите этого человека, раз нашли такой сложный способ. Берегите его, — в качестве напутствия говорит женщина.

Мы благодарим, уходя оттуда на полной дизморали. Всю дорогу до дома Кати молчим.

— Ты поможешь мне собраться? — спрашивает девушка перед моим уходом.

— Конечно, ты будешь самой красивой.

— Ты сама сказала, что там будет много народу. И девочки красивые в достатке, я думаю.

— Да, до которых Егору нет дела. Кать, завязывай.

— Ладно, — миролюбиво произносит подруга.

А я вызываю себе такси, попутно набирая сообщение Егору, что мой подарок готов. Ответ приходит спустя минуту. Много-много раз спасибо и куча сердечек. Серёжи дома не оказывается, а потому я даю волю слезам, принимая горяченный душ. Да, у меня есть фанаты. Друзья заменили семью. Но без него я ощущала себя пустой и одинокой. С каждым днём всё больше понимала, что мне без него ничего и не хочется. Так, быть может, всё же открыться ему и дать нам шанс?

С этими мыслями я засыпаю.

Глава 8. Стас

Близилась днюха Егора. Это всегда эпичная туса, но в этом году у меня не было ни малейшего настроя, потому что там будет она со своим Серёжей.

Я старался её игнорировать. Когда пересекались в универе, просто отворачивался, либо смотрел сквозь неё, словно она пустое место. Для меня она именно им и являлась. Не было ни дня, чтобы я не ударился в раздумья о том, чем он лучше меня. Возможно, он был хорошим парнем, но в его голове гулял такой ветер, что флюгер бы наебнулся. Творческие люди — странные люди, хотя за Соней я подобного никогда не замечал. Она всегда была адекватной, в отличии от этого Серёжи. Хотя, как оказалось, я вообще мало что про неё знал, возможно, она тоже всегда была с приветом. В мои размышления об этом постоянно врывались её серые глаза, которые потухли. Не было этого огня и искр, что сияли раньше. Соня словно превратилась в робота. Жила без эмоций, делала всё без эмоций, она перестала быть тем самым ярким лучиком. Редко улыбалась, мало смеялась и часто язвила. Превратилась в циника. Все мы с годами меняемся, но не в двадцать же лет. Я хотел найти причину, но стоически держался. Это она меня бросила. Это было её решение.