Развод. Искусство слать всех на... (СИ) - Шевцова Каролина

Когда я вышла от врача, мне стало так страшно, а тут Олина беременность, выпускной в школе, новый дом - жить хотелось как никогда. И внука понянчить, и класс свой выпустить, и деревья в саду посадить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно, я сразу согласилась на радикальные меры. Удаление матки, подавление функции яичников, гормональная терапия, чтобы мягко ввести меня в климакс. Процедура не сложная, я и в больнице провела не больше двух недель, но шарахнуло это по мне сильно.

Мне и так было тяжело стареть, а тут… все сразу. Резко набрала вес, лицо сразу поехало вниз, настроение скачет как бешеный кролик, либидо на нуле, и постоянно хочется плакать. Стас поддерживал меня. И с ложечки кормил, и деньги врачам заносил и даже один раз поменял наматрасник на кровати. Все как говорил Геворг. Но есть один нюанс.

Я видела в этой заботе проявление любви, такое же естественное как объятия, поцелуи, нежности, секс. Если раньше наши ухаживания вертелись вокруг цветов и завтрака в постель, то теперь в почти пятьдесят мне было куда нужнее, чтобы меня провели до туалета или помогли помыть голову, когда у самой не получилось.

И Стас помогал! Безропотно, покорно. И мне казалось это совершенно естественным, ведь я бы сделала для него тоже самое, потому что это и есть любовь.

Вот такая: быть рядом, когда плохо. Без надрыва, без пистолета в висок, без криков над пропастью как в сериалах.

Я оказалась не права. И Стас все время мучился, страдал, и, наконец, сорвался. Герой, что уж. И очень по геройски обсуждал мои проблемы со своими друзьями, великовозрастными придурками, которые сейчас даже взгляд на меня поднять боятся.

- Рит, поехали, я тебя домой отвезу, - скидываю с себя Юрину руку и зло закусываю губы. Те дрожат как перед истерикой.

Не надо домой! Нет у меня теперь дома. Или есть, просто я пока не знаю, где он.

Я отодвигаю от себя полную тарелку, с которой чуть ли не падают на скатерть круглый зажаристый картофель и куски мяса. Не хочу есть, после таких откровений кусок в горло не лезет.

- Спасибо, Владлен, за гостеприимство, но с меня, пожалуй, хватит.

Огромный, как бык после откормки, мужик неловко шмыгает носом. Ну, конечно. Теперь ему неудобно. Им всем неудобно!

Сколько я видела их таких в школе? Когда самые последние хулиганы краснели и прятали глаза в пол, стоило ответить откровенностью на их хамство. Или на глупость. С подростками это работало, но приходится напомнить себе, что здесь не мой уютный класс, а передо мной не мальчишки из 11 «Б».

А кто тогда?

Мальчишки и есть. Головы седые, а мозгов все равно с кулачок. Только играют они теперь иначе, по-взрослому.

Пока двое из них молчат, третий, самый задиристый (или самый пьяный) пытается спорить.

- Да что не так?! Юр, да отпусти руку, мне больно вообще-то! Владя, че он? Ой, ну давайте побейте меня, раз я такой плохой! Рита, ну скажи им, в самом деле! Я же ничего такого, я любя, по дружески! Ты и сама обо всем знала! Не смотрите на меня так, это просто жизнь, я ничего такого не сказал!

И столько в голосе возмущения, столько непонимания, что даже становится смешно. Будь это и правда мой ученик, я бы даже посмеялась. Но нет, это друг мужа, старый приятель семьи, человек, вхожий в наш со Стасом дом, близкий. И он меня обидел.

Сознательно. Так, чтоб наверняка.

Поворачиваюсь назад и смеряю взглядом всех троих. Юра, зачем-то вставший с места, снова садится за стол. Ну точно, что ученик. А я значит их учительница.

От моего строгого голоса у всех троих меняются лица.

- Знаешь, Геворг, ты прав. Климакс, это очень неприятная штука. Особенно когда его вызывают искусственно, как у меня. Но тебе не надо разбираться во всех этих тонкостях, сколько Гаянэ лет? Тридцать?

- Двадцать семь, - растерянно икает Саргсян.

- Хороший возраст. В два раза тебя младше. Вряд ли ты со свои образом жизни и алкогольными возлияниями доживешь до климакса своей жены, так что не переживай. И обязательно сходи к врачу, рак шейки матки, хоть и распространенная болезнь, встречается не так часто как рак простаты. Опережает его только рак легких, но ты как курильщик, думаю, и так в курсе. Не смотри на меня так, это же просто жизнь, я ничего такого не сказала, а болезнь, она может случиться с каждым. Надеюсь, в случае чего, твоя Гаянэ поддержит тебя так же, как меня поддержал мой муж. Но если вдруг она сорвется, то мне ее по-человечески будет жалко. Любая другая начала бы изменять раньше, а твоя – героиня.И мой совет, стучись, в дверь, когда спускаешься в гараж или подсобку, а то мало ли.

Пока эта пьянь переваривает информацию, и складывает из знакомых букв слова, поворачиваюсь к Владлену. Здоровому мужику с круглой, как шаньга рожей и красными щеками:

- Влад, не знаю, какие проблемы ты заедаешь, но сходи к психологу. Нужно браться за себя. С твоим весом и сосудами инфаркт тебя догонит раньше кресла министра, о котором ты так грезишь.

Последний на очереди Юра. Старый добрый Юра, которого я знаю столько же, сколько моего мужа. То есть, считай, не знаю вовсе.

Он стоит, опершись ладонью о стол, и улыбается, глядя мне прямо в глаза.

- Какие мне будут указания, Маргарита Сергеевна? – Тон шутливый, новзгляд на широком, по мужски грубом лице выдаеет в нем серьезность.

-Усы сбрей! Выглядишь как дебил! – Запальчиво бросаю я и пулей вылетаю из комнаты.

Глава 11

За мной из дома выбегает Карина.

- Да погоди! Господи, ну и баба! Постой, тебе говорят, на вот, пирожков возьми!

Она просовывает мне большой, еще теплый пакет со сдобой. Отшатываюсь в сторону:

- Не нужны мне твои пирожки.

- Когда по поводу, они никому не нужны, а ты возьми.

Снова смотрю на пакет. На подругу. И опять на пакет. Он огромный и нелепый, мне его просто некуда положить, чтобы тот не мешался, но отказать от угощения тоже не правильно. Эти пирожки поминальные, и повод собраться у Карины совсем не радостный, просто мне было настолько не до того, что я и забыла, что сегодня девять дней со смерти ее типа зятя. Жениха ее некровной дочери.

Молча хватаюсь за ручки и выдергиваю пакет из пальцев Карины, отчего тот чувствительно бьет мне по коленкам. Ким со всех своих щедрот упаковала половину булочной.

- Как Лена?

Я так и не познакомилась с Леночкиным парнем, но сама девушка так часто бывала в доме у подруги, что и я, и все остальные считали ее Кимовской дочкой. Что уж говорить о самой Карине.

- Как она может быть? Херово, конечно. Я ее думала к себе забрать после поминок, а тут Геворг приперся, собрание заседает. И не выпрешь же, у него, видите ли, с моим бизнес, гешефт – нельзя, короче. Так что провожу всех и поеду к ней сама.

Вспоминаю блестящую, лоснящуюся от пота рожу Саргсяна и передергивает. Жуткий дядька. Даже трезвым он мне не нравился, а уж когда пьяный, фу! А то, что он говорил, кажется мне еще более мерзким.

Карина сейчас не в том состоянии, чтобы вести диалог, но я все равно спрашиваю:

- Откуда они знаю про мою операцию, ну и… - неловко оглядываю себя, на все, что ниже живота, - и про остальное?

- Мне почем знать, откуда. Или ты думаешь, я сказала? – Зло шипит Ким.

Нет, не думаю. Она не такая, сплетни и тайны не ее стихия, Карина бы вывалила все в лоб, и никто бы ее не переубедил, что делать так не надо. Все что сказано кому-то на ушко, точно сказано не Кариной. Но я до последнего надеюсь, что растрепала всем она. Потому что иначе это сделал Стас – больше просто некому.

- Знала ты, Волков и мой врач.

- Ну, значит спрашивай с врача, Стас же у нас святой.

Закрываю глаза и пытаюсь наладить дыхание. Глубоко и медленно, вдох и выдох. Конечно, не святой. Я успела убедиться, на какое дно может опуститься мой муж, но мне так хотелось верить, что в нем осталась капля уважения ко мне. Не любви, хотя бы уважения.