Цветок для хищника (СИ) - Лазаревская Лиза

Ася была достойна того, чтобы я работал со своим нестабильным мозгом. Ася была ангелом — настолько невероятна, настолько богоподобна, настолько чиста, что не было ничего удивительного в том, что я влюбился в неё с первого взгляда.

Крошечная ладонь выскользнула из-под моих рук, и больше не чувствовать её прикосновение было физически больно.

По меньшей мере.

— Это правда вкусно, — прошептала девушка, положив кусочек пахлавы себе в рот.

Думаю, она всё-таки пыталась успокоить меня — особенно это было заметно, когда она так быстро сменила тему разговора на более невинную. Я молча наблюдал за ней, отгоняя кучу тревожных мыслей. Они не покидали моей головы ни на секунду. Я знал, что в любой момент могу сорваться к ней, если что-то случится, но какое-то время меня не будет в стране, что мне делать тогда?

Она будет совсем одна.

Она и была совсем одна, пока Ксения с Маратом не нашли её.

Пока я не нашёл её.

Больше я не позволю ей страдать в одиночестве. Больше я вообще не позволю ей страдать. Мне плевать, как это выглядит со стороны. Мне абсолютно насрать, если это нездоровая хрень и адекватные люди так себя не ведут.

Я неадекватный.

Мне нужно поскорее решить, каким образом забрать её. Я мог бы выкупить какой-то из благотворительных фондов, который предоставляет помощь людям с ограниченными возможностями. И этот фонд с большой радостью предоставил бы ей возможность переехать в свою квартиру до совершеннолетия. Тем более, насколько я понял, до него осталось не так много. Да, детский дом отвечал за неё сейчас, но это формальности, которые можно решить по щелчку пальцев. Как и всё в этом мире, если надавить, заплатить или запугать. А лучше — использовать все методы вместе, тогда результат превысит ожидания.

Когда я заканчивал школу, у моего одноклассника умерли родители ровно за полгода до восемнадцатилетия — по закону его должны были отправить в детский дом, если никто из родственников не собирался оформлять опекунство. Ближайших родственников у него не было, однако кто-то договорился о том, чтобы он оставался жить в своём доме.

— Я что-то не так сделала?

— Никогда больше не думай, что с тобой что-то не так, принцесса. Ты всё делаешь так.

— Ты просто резко замолчал. Я успела уже всё съесть.

И вправду — тарелка была пустой.

— Хочешь ещё?

— Нет, иначе я точно лопну.

Рассчитывая нас, официант старался не смотреть мне в глаза. На Асю он старался не смотреть ещё больше — хотя я бы предпочёл, чтобы он даже не дышал с ней одним воздухом.

Встав на ноги, я отодвинул диван от стола и взял Асю на руки. Она подняла голову, взглянув на небо, и яркий солнечный луч запутался в её волосах.

Подол её платья крепко прижимался к моему предплечью, поэтому все запрещённые участки её тела были прикрыты.

Она молчала всё время, что мы ехали в место, в котором она вынуждена жить.

Ещё недолго, обещаю тебе.

Сердце пропускало миллионы ударов в секунду, когда я вытаскивал кресло из багажника и пересаживал её в него.

— Дамиан, — прошептала она.

— Да, Ася?

— Спасибо тебе за этот день. Я знаю, что он для тебя ничего не значит...

— Ты так думаешь? — я не дал ей закончить и присел на карточки, когда она опустила голову. Мои ладони легли на её коленки, но никакой реакции не последовало. Я готов был забить кого-то до смерти из-за одной её фразы, которая абсолютно не соответствовала действительности.

— Я всё прекрасно понимаю, Дамиан.

— Мне бы хотелось послушать, что именно ты понимаешь.

— Что ты делаешь всё это, возишься со мной, только из жалости, — за весь сегодняшний день её голос ещё ни разу не звучал настолько твёрдо. И меня убивало, что моя жалость — единственное, о чём она так уверенно говорила. — Но мне, если честно, всё равно, потому что сегодняшний день был одним из лучших дней за последние несколько лет.

Её взгляд метался по открытому пространству вокруг нас, но вскоре она наконец позволила нашим глазам встретиться. Сейчас я был зол — даже злее, чем в момент, когда будущий суицидник Максим пытался накормить её из своих рук.

Я не был жалостливым человеком. Отец воспитывал меня, как и моих братьев, со стержнем. Была ли хоть капля жалости в том, что я испытывал? Я не мог ответить на этот вопрос, потому что во мне разрасталась буря из множества чувств, каких я тоже не мог описать словами.

Ася заставляла желать тебя заботиться о ней, несмотря на то, что ты только её увидел. Ася была хрупким созданием, к которому нужно относиться с особой бережностью и аккуратностью.

Ради её забавы я мог бы упасть перед ней на колени и стоять в таком положении несколько часов подряд.

Было ли место для жалости там, где я готов был боготворить её?

— Ася.

— Да?

— Никогда больше не смей думать, что я вожусь с тобой из жалости.

— Дамиан...

— Не смей думать, — повторил я, делая чёткий акцент на каждом слове.

— Пожалуйста, не делай вид, что это не так, — никак не унималась она, продолжая гнуть свою линию.

— Это первый и последний наш разговор на эту тему. Чтобы я этого больше не слышал, Ася.

Мои руки приподнялись и заправили две непослушные пряди ей за уши. Она больше не спорила, не двигалась и даже никак не реагировала на касания. Она не верила мне, как бы убедительно ни звучали мои слова. Даже я сам с трудом мог поверить в происходящее, но мне было безразлично, сколько времени уйдёт на то, чтобы она доверилась мне. У меня есть всё время мира — и каждую эту секунду я потрачу на то, чтобы она больше не знала, что такое боль.

— Если мы закончили с этим, а мы закончили, я хотел бы поговорить с тобой.

Мои пальцы вернулись к её коленях — и в этом прикосновении не было ничего даже на четверть процента пошлого.

— Поговорить? О чём?

— Завтра я уезжаю в Польшу. Где-то на неделю. По рабочим делам. И я бы хотел оставить здесь своего охранника.

— Что? В смысле? Какого охранника?

— Охранника, который превращался бы в водителя, когда тебе нужно.

— Дамиан, этого совсем не нужно! Правда!

— Ты не могла выйти из школы, — сказал я, мысленно ударив себя по лбу. Вдруг для неё это могло прозвучать болезненно? Господи, я только хотел убедить её в том, что охранник будет полезен. Только бы мои слова не воспринялись осуждением.

— Дядя Марат оплачивает сиделку, — неловко объяснила Ася. — Она обычно мне помогает с походом в школу.

— Где, чёрт возьми, она была сегодня?

— На самом деле... Это я попросила её сегодня не приходить, или прийти к вечеру. Сказала, что не пойду в школу, потому что...

— Потому что у нас было свидание, — закончил за неё я. — И ты меня стесняешься?

— О боже, нет, — она засмеялась, и весь мой скопившийся гнев в один момент исчез. — Просто мне не хотелось объяснять ей всё в моменте происходящего. Это ведь даже смешно звучит. Разве можно стесняться такого мужчину, как ты?

— Какого мужчину, Ася?

Из её уст хотелось слышать всё что угодно — её голос заглушал любые другие звуки. Не было ни рёва проезжающих неподалёку машин, не было криков детей, не было грохотов, музыки, яростных порывов ветра. Вокруг была тишина — и в эпицентре этой тишины только её манящий голос.

— С которым ничего не страшно. Руки которого самое уютное место из всех, которые я когда-либо знала.

В моей грудной клетке словно началась гроза.

— Прекрати это говорить. Иначе я украду тебя прямо сейчас.

— Ты сам просил, — лёгкая улыбка коснулась её губ. Я хотел просидеть в таком положении ещё немного — пару минут, часов или суток, но, когда она продолжила, суровая реальность ударила меня молотком по голове: — Мне, наверное, пора, Дамиан.

Умоляю.

Тебе не пора.

Вовсе не пора.

Я собирался возразить, посадить её в свою машину и увезти к себе домой, но думаю, она бы не была в восторге от этой затеи.