Она назвала следующее имя, а я плюхнулась обратно на стул.
— Я надеялась, что ты этого не сделаешь. Теперь она будет слишком часто называть тебя, — прошептала Ханна, когда кто-то еще сказал: «Здесь!»
— Замечательно. Просто великолепно.
Ханна оказалась права. Я ведь еще новичок. Эта женщина выстреливала вопросы как из ружья, и, если вы отвечали слишком медленно, она переходила к другому. Было столько заиканий и красных лиц, многие поднимали руки, чтобы показать всем, насколько они чертовски умны.
И были такие, в том числе Ханна, кто отвечал, когда их спросят, не смущаясь, пока Пэм их допрашивала. Все поворачивались, чтобы поглазеть на Ханну, когда она говорила, и я видела, что немало учеников отворачивалось, видя её сгоревшее лицо, но она, казалось, не замечала или её это не волновало.
Я не снимала наушники всё время. Просто было «очень» интересно. Как Пэм могла сделать что-то настолько скучным, как Колониальное правительство.
Когда урок закончился, мы вышли из класса в трансе.
— Так всегда? — я не удержалась и спросила Ханну, когда она выбрасывала упаковку от Skittles.
— Довольно часто. Потрясно, да?
— Урок был не так потрясен, как тот момент, когда она назвала меня.
— Просто пойми. Ты выглядишь, как человек, который не станет подлизываться, значит, всё будет хорошо. Так откуда ты приехала?
— Университет Нью-Гэмпшира
— Вау, далековато. Не сказать, что твоё лицо как-то связано с хоккеем.
Я знаю. Хоккейное соперничество между университетом штата Мэн и университета Нью-Гэмпшира продолжалось с тех пор, как только они начали играть в хоккей. Я бы никогда не пошла на игру, но чуть ли не весь кампус ходил болеть за нашу команду, причём все желающие могли попасть на игру, и, могу поспорить, здесь с этим обстояло всё также.
У меня было немного времени перед следующим уроком, я проголодалась и хотела пойти в столовую.
— Сейчас у тебя пара? — спросила Ханна, когда мы подошли к двери. — Меня полностью устроил пакетик Skittles, но я могла бы поесть что-нибудь другое. Ну как? — Она покачала головой.
— Эм, нет. Я буду свободна. Только еда. Не свидание.
Ее темные глаза широко раскрылись.
— Мне нравятся только мальчики. Я клянусь.
— Мне тоже.
Мы засмеялись тем самым нервным смехом, который потом превратился в хохот.
— Клянусь, я не страннее этих чудаковатых, — сказала она, когда мы пошли со всеми в столовую. — Ладно, это полная ложь. Я нормальнее этих чудиков. — Через секунду сказала она.
— Я никому ничего не скажу, — прошептала я, когда мы выбрали еду из того, что было доступно. Самые длинные очереди были за пиццей, гамбургерами и псевдо «Taco Bell [26]», так что мы направились за салатом, поскольку там была самая маленькая очередь. Мне довелось видеть «хорошую» сторону лица Ханны, но я более чем в курсе, сколько человек на неё пялится. Вы видите её, понимаете, что что- то не так, смотрите еще раз, чтобы проверить, а потом не можете оторвать глаз.
Она просто улыбнулась и хихикнула, она вела себя, как нормальная девушка. Она взяла хумус [27], а я заказала «Уинслоу» — из курицы, с добавлением измельченных сухарей. Это была такая блестящая идея, что я не могла поверить, что кто-то не подумал об этом раньше.
Найти место оказалось задачей нелегкой, но мы нашли столик на двоих в углу. Я хотела что-то сказать, но Ханна толкнула меня к нему.
— Так пролью тебе свет. Да, это ожог. Это случилось, когда я была ребенком, и это долгая история. Я бы не хотела углубляться в это, потому что я немного зануда и немного разговорная убийца. И, как правило, после того, как я скажу это, я не помню того, чтобы кто-то продолжил со мной общаться после этого разговора. Это мой странный способ сказать, что я не хочу, чтобы тебе было неприятно в начале нашего знакомства. Вау, почему я все это делаю? Прости.
— Ничего, — сказала я, не в силах перестать смеяться. — А как насчет тебя рассказать мне что-нибудь еще? Ты откуда?
Она прожевала и проглотила, прежде чем сказать.
— Север. Захолустье. В основном сплошная задница. Называй, как хочешь. Я училась в самой огромной школе штата Мэн. Отличное место, чтобы затеряться, представляешь?
Представляю.
— Какой у тебя главный предмет? — спросила она, кусая.
— Политология.
— У меня тоже. Хотя это только потому, что она звучала лучше, чем история, и я немного закононаркоман. Плюс, на старших курсах мы устраиваем дебаты, и это как бы одна из моих любимых вещей. А ты?
— Я хотела быть президентом, или сенатором или что-то вроде того,— сказала я. Я еще не решила. Я думала начать в органах местного управления и там продолжить работать.
— Хотела?
— Еще одна из тех длинных занудных историй, так что я бы предпочла её не рассказывать.
Ханна кивнула. Честно говоря, её ожог становился не таким ужасным, после того как посмотришь на него долгое время, привыкаешь к нему. Да и тот факт, что Ханну этот ожог не волнует, тоже помогает.
— Я понимаю тебя, девочка.
Мы закончили обед и говорили о классе. Ханна сказала мне, если нынешней политической обстановке было по силам, я была бы в порядке. Я не уверена, но я ловила её на слове.
— Ты в кампусе? — спросила она, как мы выбросили подносы и направились наверх, в Старбакс. Ханна сказала, что она нуждается в кофеине.
— Нет. Я живу в доме в Бангоре с моей сестрой и бандой ее друзей.
Ханна издала мечтательный вздох.
— Это звучит круто. Я застряла в кампусе. Ура, стипендия.— Она говорила с энтузиазмом. — Я жила со своей соседкой несколько недель, она почти перестала разговаривать со мной. К счастью, у нее есть парень с жильем, где она обычно остается. — Довольно устрашающе, если у тебя есть чувство, что родители всегда наблюдают за каждым твоим движением.
Это не значило, что я делюсь информацией о себе, но я не могла ничего поделать. Я не говорила ни с кем об этом довольно долго. Я знала ее меньше чем несколько часов, но как будто мы встречались раньше, хотя это было невозможно.
— Это отстойно, — сказала она.
За время, пока мы брали наши напитки, и нашли, сломанный стол в углу и два места, оставалось немного времени до моего следующего занятия. Я допила чай и рассказала Ханне, что видела ее в среду. Больше мы не говорили о расписании, но мои шансы увидеть ее на других моих предметах были велики, и я надеялась, что так и будет.
Я искала Невилл-Холл, где проходил английский, когда кто-то задел моё плечо.
— Не думал, что увижу тебя здесь, Рыжик.
Я быстро развернулась и увидела ухмыляющееся лицо Дасти Шарпа. Он снял почти такие же наушники, как у меня. Его гардероб мешковатой одежды не поменялся, и я, в какой раз задавалась вопросом: как его штаны еще живы.
Я хотела сказать что-нибудь вроде комплимента, но вопрос вылетел из моего рта быстрее.
— Ты знаешь, где Невилл-Холл?
Кто-то поздоровался с ним, и он помахал и крикнул кому-то в ответ.
— Конечно. Иди за мной. Я тоже туда собираюсь. Какой у тебя сейчас предмет?
— Английский.
— У меня тоже.
Бог мой, если мы окажемся в одном классе.. это будет очень плохо.
Он, должно быть, увидел ужас на моем лице. Я даже не попыталась спрятать его.
— Разве быть со мной в одном классе — это плохо?
Я не ответила. Мы перешли дорогу, и я увидела здание с вывеской Невилл- Холл. Я могла бы найти его, если бы поискала, но тогда бы я опоздала.
Он придержал дверь для меня и нескольких людей за мной.
— Спасибо,— сказала я.
Он остановился в лобби.
— Я на втором этаже, — сказал он, указывая на лестницу.
— Я на третьем.
Мы шли рядом, а потом он «одарил» меня своим касанием.
— Увидимся позже, Рыжик
— Пока.
К моему пути присоединились еще несколько человек, и все вместе мы поднялись на третий этаж.
Я еще не очень хорошо разбираюсь в английском, так что я взяла учебник «Литературного творчества». Когда я вошла, в классе было только около десяти человек. Что не позволяло затеряться в толпе и слушать музыку. Круто. Я нашла место в конце, ближе к двери и оглянулась. Я чувствовала себя маленькой, большинство выглядели так, будто они старше меня.
