Девчонки на луне (ЛП) - Макнэлли Дженет

– Спасибо, – ответила я. Было чувство, будто я только что прошла тест.

– О, да, – сказал Кирен, – разве не красотка?

Мы все кивнули. Я, женщина и Томас. Мы все улыбались.

Какое-то время женщина стояла на тротуаре, глядя на нас. Казалось, будто мы позировали, но рядом не было никого с фотоаппаратом, потому что никто не знал, где мы живём. Пока.

– Любите её столько, сколько понадобится, – сказала женщина. – Но не слишком сильно, – она подняла вверх свой указательный палец. – Вот в чём секрет.

– Я постараюсь, – сказала я.

Она кивнула.

– Да тебя шатает, а ты даже не держишь её, – сказала женщина, и тут я поняла, что она права. Три дня с ребёнком, а я уже не могла стоять так, как раньше, спокойно. Словно в моих костях заплутала какая-то новая музыка и теперь пыталась выбраться наружу.

Женщина улыбнулась и сказала:

– Думаю, у вас всё будет просто чудесно, – и она пошла своей дорогой. И тут Луна принялась вопить, резко вскрикивая тоненьким голоском. Подобно сирене, прорезывавшей безмятежную ночную тишь. Кирен протянул дочку мне.

Я взяла Луну на руки, и дочка замолчала. На секунду, за которую она крепко зажмурилась и открыла рот, чтобы издать новый оглушительный визг.

– У неё твои лёгкие, – сказал Кирен.

Внутри меня назревала паника, но он взял меня за руку, и я стряхнула напряжение. Взглянув на мужа, я перевела взгляд на дом, в котором мы жили, потом на крышу и, наконец, на небо.

Кричи до самых облаков, детка. Пусть весь мир узнает о твоём появлении!

– И впрямь, – ответила я, крепче сжимая Луну в руках.

Глава 9

Луна стояла в зоне выдачи багажа, прислонившись бедром к металлическому ободу конвейера, и не сразу меня заметила, поэтому у меня было несколько секунд, чтобы рассмотреть сестру. С мая её волосы отросли и теперь струились по плечам тёмными блестящими локонами. Луна была одета в черное платье без рукавов и золотистые сандалии-гладиаторы на плоской подошве со шнуровкой вокруг лодыжек и пальцев. С её левого запястья свисали тонкие плетеные ленточки, наподобие фенечек, и несколько пластмассовых браслетов. Никакого металла. Ничего «от мамы». Я изучала лицо сестры в поисках хоть каких-либо изменений за те несколько месяцев, что мы не виделись, но в целом девушка выглядела так же. Если и было что-то новое, то я этого не заметила.

Распознать настроение Луны всегда было сложной задачей. Если сестра молчала. Больше всего о ней говорил её голос. По мне так сестра была громковата, при этом её  голос можно было сравнить с только что сваренной домашней карамелью: теплый, золотистый и сладкий, в смысле глубины и бархатистости его звучания. На протяжении тех двух лет, что мы учились вместе в школе Сэнт Клер, я всегда сначала слышала её и только потом видела, что стало одной из причин, почему я сразу чувствовала себя там как дома.

В первый день учебного года Луна, будучи одной из старост одиннадцатых классов, встала рядом с баннером в школьном спортзале, чтобы перечислить имена закрепленных за ней девятиклассников. На ней были обтягивающие джинсы и футболка с надписью «Сэнт Клер». Моё имя сестра приберегла напоследок, а я то всё переживала, что не попаду к ней. Но, дойдя до меня, она сказала так громко, насколько могла, не срываясь при этом на крик:

– Фиби Фэррис – это моя сестра!

Благодаря такому родству, я сразу стала знаменитостью, потому что всем этим взволнованным четырнадцатилеткам в тот день стало ясно, что с Луной стоит дружить. Весь школьный год голос сестры раздавался эхом в коридорах, и я могла слышать его из своего класса, или находясь на мраморных лестницах пролетом ниже. Луна всегда была где-то поблизости.

Она пела в хоре, и, проходя мимо класса музыки по дороге на обед, я всегда слышала её голос среди прочих. Я представляла его у себя в голове в виде золотой нити, тянувшейся сквозь совершенно обычный ковёр. Вот что отличало её, вот что позволяло ей делать всё, что она хотела. Позднее я тоже стала ходить в хор, потому что по нему было легче получить зачёт, но мой голос был заурядным – тихим и невыразительным. Не золото, не серебро, и даже не тусклая бронза. Мне не досталось ничего из того, что было у всех остальных в моей семье.

И вот сейчас в ярко освещённом просторном зале аэропорта наши взгляды встретились, и Луна направилась ко мне. Она обогнула еврейскую семью с четырьмя детьми, державшимися за руки в один ряд. Крайняя самая маленькая девочка лет двух протянула руку, пытаясь дотянуться до куртки Луны, проходившей мимо. Сестра улыбнулась малышке, на секунду притронувшись пальцами к её каштановым кудряшкам, и пошла дальше.

– Фифи, – сказала Луна, разводя руки в стороны для объятий.

Так она называла меня в детстве, ведь именно так сестра могла произнести моё имя в два года, когда я только родилась. Пару лет назад она в шутку вышила его красивыми буквами слева от V-образного выреза на моём темно-синем свитере от J.Crew. Я до сих пор иногда носила его.

Луна крепко сжала меня, и на те несколько секунд мне стало трудно дышать.

– Там вообще-то буква «б», – сказала я ей в плечо. Сестра пахла цитрусом и сладким миндалём. – Ты забыла про неё.

– Биби? – она отступила назад, улыбаясь. – Ты поменяла имя?

Я закатила глаза.

– Ага, решила вспомнить молодость.

Увидев свой чемодан, я наклонилась и стащила его с конвейера. Багаж был тяжелее, чем я ожидала, а колёсики издавали такой страшный грохот, когда катились по полу, что кто-то даже оборачивался на меня.

– Поехали на «Эйр Трэйн», – предложила Луна и пошла вперед. – Сэкономим на такси, а вечером сходим в индийский ресторан.

– Хорошо, – согласилась я.

– Но предупреждаю, что у него только название такое гламурное. Я про «Эйр Трэйн», – сказала она, рисуя в воздухе кавычки. – Большую часть времени мы будем тащиться по болотам Квинса.

– Как мило.

Я следовала за сестрой, пока она шла, следуя знакам, и вот мы вышли на платформу станции Эйр Трэйн, где спокойный голос объявлял о прибывающих поездах.

– Хочешь перекусить? – спросила Луна. Она вытянула из своей сумочки дезинфектор для рук и выдавила несколько капель себе на ладонь.

– Не помешало бы, – ответила я, взяв у неё дезинфектор. – Но после твоего вопроса я чувствую себя пятилетней девочкой.

– Милашка Фифи, – сказала Луна, поглаживая меня по голове. Она передала мне пакет, на котором было что-то написано по-корейски.

– Что это? – спросила я.

– Вымороженная зелёная фасоль. Совсем подсела на них. Беру их на крутом азиатском рынке рядом с местом, где мы репетируем. Постоянно хожу туда.

Я взяла несколько фасолин и раздавила их зубами. Они были неплохи – сладкие и похожие на траву. Тут я поняла, что зверски голодна, несмотря на лёгкое волнение от перелета и от того, что оказалась в новом месте.

Я прислонилась к стене спиной и вынула телефон, чтобы отправить сообщение: «Я здесь». Почти мгновенно телефон прожужжал в ответ: «Не шутишь?». Я улыбнулась.

Пока мы ждали нашего поезда, я написала ответ: «Похоже на правду».

Луна смотрела в свой телефон, поэтому я достала из своей сумки упаковку «M&M» и бросила её к ней на колени. Её лицо просияло.

– О, – сказала она. – Шикуем.

Это было моё первое подношение Королеве Луне. Вот бы это всегда было так просто.

Если честно, то если бы у неё был алтарь, то мы все стояли бы возле него для того, чтобы пачками сжигать в нём «M&M». Для того, чтобы набирать эти сладкие разноцветные бусины в пригоршни и самозабвенно бросать их в огонь.

Глава 10

Выбравшись в город со станции Бороу Холл, что в районе Бруклин Хайтс, мы словно очутились в другой стране. Здесь пахло раскалённым асфальтом и пережжёнными крекерами, и у меня в животе урчало, несмотря на зелёные бобы сестры и «M&M». Ярко светило солнце, отражаясь от проносящихся мимо машин и ровного белого бетона, устилавшего площадь. Луна знала, куда идти, поэтому я следовала за ней, таща за собой «слона на колёсиках». Пока мы ждали зелёный свет на перекрёстке с Корт Стрит, рядом с нами остановился автобус. От него шёл такой мощный поток воздуха, словно на нас дышал гигантский дракон. Как же стало хорошо, когда он уехал, хоть мы и остались наедине с жарой и безветрием. Казалось, моя кожа уже вся покрылась песком от уличной пыли, но мне было все равно.