Наши крылья растут вместе (СИ) - Шерри Ана

— Они идут к нам, — улыбнулся Марк, но капитан уже сделал шаг в направлении своих артистов. Хотелось обнять всех, но руки всего лишь две, и он обнял первую Келси:

— Может быть стоит подумать о нашем фирменном знаке на нашем самолете?

— У нас уже есть фирменный знак — твой голос, — она улыбнулась, целуя его в щеку, — с праздником, Даниэль.

Заиграла динамичная музыка и радуга света ворвалась в зал, отображаясь разными цветами на лицах присутствующих. Теперь он полностью почувствовал праздник, улыбаясь и получая поздравления от других членов своего экипажа. Один за другим девушки целовали его, шепча на ухо слова, которые были ели слышны из-за музыки. Стюарты пожимали руку, шутя что — то про гимн:

— Я молча открывал рот, но это не значит, что я не хочу поздравить тебя. Я просто не умею петь, — признался Джуан, — поздравляю, Даниэль, я рад, что я работаю с тобой.

Тысячи теплых слов, улыбок и пожеланий — это мечта любого капитана. Даниэль про себя улыбнулся, думая над тем что, скажет Оливия. Сегодня его день и она должна при всех показать свое уважение к нему. Но он не верил в это. Для правдоподобности их непростых отношений он ждал яд, но этот яд станет сладок.

Лица, слова, поцелую, объятия, громкая музыка, шум голосов, — Даниэль пытался сосредоточится на всем этом, понимая, что взглядом ищет голубые глаза. Но их не было. Много людей окружали его, они шутили и улыбались, задавали вопросы. Он улыбался в ответ, пытаясь отвечать, одновременно понимая, что Оливия исчезла ни одна:

— Где Нина, Мирем, Дженнет и Оливия?

Даже Мелани была здесь. Она пригубляла шампанское из фужера в обществе своего стюарда — бойфренда. Но Даниэль не мог подойти к ней с этим странным вопросом, задав его лишь Келси.

— Где — то здесь, — быстро ответила она и растворилась в толпе.

Вопрос, на который никто не даст ответа, остался в стороне сразу, как только Даниэль увидел идущего к нему Карима. Хуже может быть только просьба Мухаммеда слетать еще на одну конференцию.

— Убегай, — Арчер локтем подтолкнул друга, но Даниэль решил встретить опасность, не отводя взгляда от черных глаз экзаменатора. Он тоже хотел поговорить с ним по поводу странных результатов его не мягкой посадки. Эта встреча рано или поздно произойдет. Пусть это будет сейчас.

— Мои поздравления, капитан, — Карим протянул худую ладонь, и Даниэль пожал ее, думая над хорошим началом. По крайней мере, он не начал разговор со слов «лихач», — твой экипаж порадовал ни только тебя, но и меня. Иногда мне кажется, что они готовы ради тебя на безумные вещи.

— Самый веселый экипаж попался именно мне, — улыбнулся Даниэль, но вспомнив про экзамен, вновь стал серьезным, — я искал вас перед полетом на конференцию, мне кажется, вы были недовольны моим полетом, но я получил совсем другой результат.

Карим кивнул, его губы слегка искривились в подобие улыбки. Он рукой указал на менее шумное безлюдное место, и Даниэль последовал за ним, оказавшись вдалеке от Марка, Джека и своих стюардесс.

— Твой полет в целом был не так плох, ты оказался во власти погоды. Но тем не менее, ты совершил посадку и действовал согласно всем инструкциям. Но я был не доволен, это верно, потому что считал, ты рисковал. — Глаза Карима буквально впились в Даниэля. Это борьба между чернотой вселенной и горячего эспрессо заставили капитана ощутить жар. Хотелось ослабить галстук, но он не мог показать свое волнение, — ветер переменчив, Даниэль, он меняет ни только силу, но и направление. Ветер, гроза, метель, дождь— недруги пилотов. Мы должны боятся их. Но я не видел у тебя страха в тот момент.

— Может быть это не плохо для капитана?

— Ты чересчур уверен в себе. Сегодня тебе повезло, завтра это может закончиться катастрофой. Я противник экстрима, ты это знаешь. Я был одним из тех, кто осудил тебя за посадку в Коломбо. Признаюсь, я никогда не понимал твое решение. Но… — Карим опустил глаза, нахмурив брови, что — то явно вспоминая, — всего лишь одно предложение заставили меня пересмотреть все по-новому: «Ты спас всех пассажиров и ты не герой, а вот если бы ты принял решение лететь еще четыре часа до Дубая, ребенок и женщина умерли и тогда ты стал бы убийцей». Эти слова заставили меня посмотреть на все другими глазами. Может быть твоя уверенность в себе — это ни так плохо для капитана.

Теперь захотелось стянуть с шеи галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу, пожалуй, он так и сделает, как только узнает одно:

— Кому принадлежат эти слова?

— Твоей стюардессе Оливии Паркер. Тебе достался ни только веселый экипаж, но и мудрый.

Одним пальцем Даниэль наконец ослабил мешавший дышать галстук, одновременно вспомнив картину, как Оливия распечатывала конверт с результатом экзамена. Она изменила мнение угрюмого Карима, врываясь, как тот самый ветер, в жизнь Даниэля.

— Я долго думал над ее словами и понял одно — уверенность, которую имеешь ты, не имеет ничего общего с горделивостью. Ты не пытаешься кому — то что — то доказать, ты работаешь для людей и для их блага. Я думаю, что, не уйдя на второй круг в Сингапуре ты был уверен в благополучной посадке, так же, как и при посадке в Коломбо. Я создал отличного пилота из тебя, и я горжусь этим. Ты достоин своего звания, капитан Даниэль Фернандес Торрес.

— Слышать такое откровение — это больше, чем получить мою аттестацию. — Даниэль уже не слышал музыки, перед его глазами не мелькали разноцветные огни, он полностью был поглощен словами Карима. — я всегда руководствуюсь всего лишь одним правилом, сказанным однажды вами: «Никогда не позволяй самолету побывать там, где ты мысленно не побывал за пять минут до этого». Моя уверенность — это последствия этого действия.

Теперь захотелось найти Оливию и зацеловать ее до смерти. Нет, сначала увести ее от сюда, не важно куда. Даниэль протискивался среди людей, временами улыбаясь, здороваясь с пилотами, но постоянно ища ее. Людей было слишком много, много знакомых лиц, казалось, сегодня отменили все рейсы. Найти девушку в этой толпе не реально.

— Кого ты ищешь? — голос Арчера возле уха заставил Даниэля позлиться. Он посмотрел на друга пытаясь понять, почему одних и тех же он видит здесь слишком часто, других не видел ни разу.

— Я потерял половину моих стюардесс, ты не видел Нину?

— Я в надежде, что она не придет, — натянул улыбку Джек, — кто тебя еще интересует?

Но Даниэль не успел ответить, его мысли прервали знакомые с детства аккорды гитары. Внезапно свет погас, погружая помещение в темноту и шум голосов стих, давая музыке влиться в зал, полностью забирая на себя все внимание. Фламенко. Даниэль знал каждый звук этой страстной мелодии. Он тысячи раз слышал ее. Он тысячи раз вспоминал ее, поменяв родную Испанию на душный Дубай и понимая, как скучает по ней.

Внезапная вспышка прожектора осветила четырех девушек в красных платьях с юбками, как волны океана, манящие к себе, заставляющие раствориться в водах танца. И среди бездонной пучины, глаза голубого рассвета заставили Даниэля протискиваться между людьми, боясь их потерять:

— Бог мой, — прошептал он, не веря в то что видели его глаза: его Оливия, которая утром нежно поцеловала его на прощанье, сейчас была страстью. Ни капли нежности. Напротив, красный цвет ее платье и яркий цветок в волосах, плавные движения, переходящие в резкие с трудом, заставляли поверить его в то, что перед ним она. Лишь ее глаза манили и подзывали к себе.

Даниэль не видел других танцующих, наблюдая только за ней. Грация, секс, плавность, нежность и пылающий огонь— это все что должно быть для танго. Но она имела даже больше, она имела страсть, которая горела в ее глазах. Не было улыбки на ее лице, лишь только страстный взгляд, пламенем обдающий жаром его тело.

— Как давно? — Голос Арчера испортил все переливание музыки, и Даниэль возненавидел себя, что услышал этот вопрос.

— Что? — Он не отвел взгляд от нее, машинально развязывая галстук и одним движением снимая его полностью, как знак освобождения от себя самого.