Райская лагуна (ЛП) - Пекхам Кэролайн

— Ты не ожидал увидеть колючую проволоку? — Спросила я с явным недоверием.

— Я не ожидал, что я об нее поранюсь, — пояснил он.

— А, вот это уже больше похоже на правду. И вот великому Фоксу Арлекину пришлось испытать горький привкус собственной смертности.

— Что-то в этом роде, — согласился он с ухмылкой, и я улыбнулась ему в ответ, взяв свой кофе и сделав большой глоток из чашки Зеленого Могучего Рейнджера.

Здесь, внизу, было холодно, и по моему позвоночнику пробежала дрожь, поэтому я прижала к себе кружку, чтобы согреться.

— Так ты сдался, когда получил небольшую царапину, или…

Фокс ухмыльнулся, и при виде этой дьявольской улыбки на его губах мое сердце подпрыгнуло прямо к горлу, когда я посмотрела на него сверху вниз, видя так много от мальчика, которого я любила, в выражении лица этого мужчины, к которому я слишком часто испытывала вожделение.

Он протянул руку и выдвинул один из ящиков стола, показав толстую пачку наличных и кучу драгоценностей, которые, вероятно, стоили больше, чем моя машина.

— Мило, — призналась я, пытаясь подавить еще одну дрожь, обхватив себя руками.

— Ты замерзла, — заметил он, обхватывая мою ногу под коленом и поднимая ее так, чтобы моя ступня оказалась у него на коленях.

Он замер, так как это движение открыло ему неограниченный обзор на то, что находилось под майкой, которую я украла, и на мгновение я просто позволила ему посмотреть на мои черные трусики, мое сердце бешено забилось, когда желание отразилось в его зеленых глазах, и я подумала, что воздух вокруг нас может просто воспламениться от всего напряжения, которое в нем повисло.

Фокс прочистил горло и схватил меня за другое колено, с решительным рычанием сжимая мои бедра и кладя мои холодные пальцы ног себе на колени.

Я прикусила губу, прежде чем сделать еще глоток кофе, наблюдая за ним поверх чашки, пока он жадно смотрел на меня, и я знала, что он мог видеть румянец, заливающий мои щеки, то, как мои соски напряглись под тонким материалом майки, которая была на мне, и даже то, как я сжала бедра, пытаясь заглушить мысли, которые пронеслись сквозь меня, как товарный поезд, от того единственного чувственного взгляда, который он бросил на меня.

Он начал растирать мои икры, пытаясь согреть мою плоть, и его взгляд вернулся к карте, которую теперь наполовину прикрывала моя задница, как будто он искал способ отвлечься.

— Я просмотрел все отчеты, которые получил от «Арлекинов», когда они прочесывали город в поисках Шона и его людей, — сказал он, меняя тему и обливая мое либидо ледяной водой.

— И что? — Спросила я, уже зная по его тону, что они ничего не выяснили.

— Я думаю, мы можем исключить несколько мест. Но он не вернулся и в Стерлинг, так что на данный момент я понятия не имею, где он и что задумал.

— Он бы так легко не сдался, — сказала я.

— Я знаю, — согласился он. — Но пока все, что у нас есть, — это тупики и тихие улицы. Я почти уверен, что он планирует что-то грандиозное, но я начинаю думать, что мы ничего не узнаем об этом, пока он не сделает свой ход.

Я кивнула, немного поерзав на своем месте, и мои пальцы согнулись на его коленях, задевая твердую длину его члена, натянувшего джинсы.

Наши глаза снова встретились, и мой пульс участился, делая меня смелой или глупой, или я даже не была уверена, какой именно, потому что слова, которые слетели с моих губ, с таким же успехом могли быть созданы для того, чтобы разрушить этот момент с абсолютным совершенством.

— Ты действительно сохранил то секс-видео, которое Рик сделал со мной, им и Джонни Джеймсом? — Спросила я, и Фокс совершенно замер, его руки обхватили мои лодыжки, а челюсть сжалась, и я была почти уверена, что он вот-вот набросится на меня, но вместо этого он заговорил.

— Наверное, мне нравится мучить себя им, — сказал он мрачным тоном. — Каждый раз, когда я начинаю теряться в фантазиях о том, чтобы обладать тобой, я могу просто достать свой телефон и посмотреть, как они вдвоем трахают тебя, напоминая себе, почему ты не можешь быть моей и чего ты на самом деле хочешь.

Я облизала губы и поставила свою кружку с кофе рядом с его нетронутой, неуверенная, было ли то, о чем я собиралась спросить его дальше, смелостью или гребаной глупостью.

— И это все, что ты чувствуешь, когда смотришь его? — Спросила я, и мой голос ненамеренно приобрел низкий, соблазнительный тон.

— А что еще я должен был чувствовать? — спросил он, гнев в его глазах обжигал, в то время как его член, казалось, стал еще тверже под моими ногами.

— Иногда я думаю о том, какого это — быть с тобой, и не могу не прикасаться к себе, — выдохнула я, мои руки обхватили край стола, и я удерживала его взгляд, позволяя ему увидеть правду в моих глазах. — Я выдыхаю твое имя в темноте и трахаю себя своими пальцами, представляя тебя на их месте, и я кончаю так сильно и быстро при одной мысли об этом, что не могу не хотеть большего каждый чертов раз.

— Роуг, — предупреждающе прорычал он, но я пообещала больше не лгать и хотела, чтобы он знал, как сильно я его хочу.

— Ты тоже так делаешь? — Я подтолкнула. — Ты смотришь это видео и слушаешь мои стоны, пока сжимаешь свой член в кулаке и думаешь обо мне?

Фокс резко вскочил на ноги, и я подумала, что он собирается накричать на меня, уйти и оставить меня здесь с моей правдой, повисшей в воздухе.

Но он не ушел.

Фокс вошел в мое пространство, раздвигая мои бедра и вставая между ними, положа руки на стол по обе стороны от меня, и посмотрел мне в глаза, возвышаясь надо мной, как король, требующий подчинения.

— Это то, что ты хотела услышать, колибри? — он зарычал. — Ты хочешь знать, что я смотрю это гребаное видео и так чертовски злюсь, что едва могу даже мыслить здраво, в то время как мой член становится таким чертовски твердым, что я не могу не взять его в руку. Ты хочешь знать, что я наблюдаю за тобой с двумя моими лучшими друзьями, и я скриплю зубами, но дрочу себе и кончаю от звука того, как ты выкрикиваешь их имена? Что я чертовски ненавижу себя за это, но ничего не могу с собой поделать, кроме как делать это снова и снова. Дрочить на один из худших моментов моей жизни, как какой-то гребаный мазохист, получающий удовольствие от моего собственного разбитого сердца?

— Да, — выдохнула я, зная, что это неправильно, но не в силах отрицать это, поскольку влажность между моих раздвинутых бедер делала все это чертовски очевидным.

— Докажи это, — потребовал он, глядя на меня сверху вниз, пока я тяжело дышала под ним, впиваясь ногтями в стол, пока боролась, чтобы держать свои руки при себе. — Если моя боль тебя так заводит, как ты говоришь, тогда покажи мне, колибри. Или ты только лаешь, но не кусаешь?

Я подняла подбородок в ответ на его вызов и покачала головой. — Не я боюсь этого, Фокс, — напомнила я ему. — Ты тот, кто скорее убежит, чем попробует.

— Ну, для того, кто не боится, ты мало что делаешь, кроме как подначиваешь меня, колибри. И тебе следовало бы знать, что лучше этого не делать.

Я долго удерживала его взгляд, прежде чем опустить его на его грудь, на колесо обозрения, которое украшало ее, и на шута-Арлекина на его бицепсе. Линии его татуировок отбрасывали темные и властые тени на его рельефное тело, и когда мое тело снова запульсировало от потребности в нем, я поддалась этому желанию и подалась вперед.

Мой взгляд метнулся к его губам, когда я выгнула спину и сократила большую часть расстояния между нами. Но он не наклонился мне навстречу, и он был слишком высок, чтобы я могла преодолеть разрыв самостоятельно.

— Ты хочешь, чтобы я тебе это доказала, Фокс? — Я выдохнула. — Ты хочешь, чтобы я трахнула себя своими пальцами, пока ты смотришь на меня и видишь, как ты заводишь меня? Ты хочешь заснять это, чтобы тебе было на что подрочить в следующий раз, когда ты захочешь меня, но не сможешь заставить себя прийти ко мне и просто взять от меня то, что ты хочешь?

Его взгляд наполнился порочным желанием, а губы приоткрылись, когда я задумалась, действительно ли я сделаю это, просто лягу на этот стол и буду ублажать себя перед ним, чтобы доказать, как чертовски сильно я хочу его тоже. Я знала, что он хочет меня. Поэтому мне должно было быть просто сделать это, но все было не так просто, потому что, видимо, его желания было недостаточно сильным, если он все еще не мог найти способ быть счастливым со мной такой, какая я есть. С моей любовью к остальным и таким же неистовым вожделением к ним, как и к нему.