Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

— Нет, Алексия, — тихим глубоким голосом ответил он, будто бы преодолевая себя. — Нет. Я не останусь сегодня. Мы не будем истерично бросаться друг на друга всего лишь за ночь до важнейшего для нас дня. Я, если хочешь, эгоист, и достаточно долго ждал, чтобы вот так просто сделать тебя своей. Нет, я не сторонник нарочитой стрельбы шампанским, салюта и духовой музыки во время свиданий, но… Черт подери, птичка, я хочу, чтобы наша первая ночь запомнилась тебе. В идеале — так на всю оставшуюся жизнь. Я собственник, Алексия и довольно ревнивый тип. Мне надо точно знать, что вот в этой маленькой то ли безумной, то ли гениальной голове не осталось больше никаких воспоминаний. Никаких следов прошлого. И я не хочу сейчас психануть и сдуру вывалить на тебя всю страсть своего пацанского сердца, второпях и поглядывая одним глазом на часы. Уже почти полночь. Завтра ранний подъем. Завтра — только твой день, и именно твою победу я хочу отпраздновать. После всей этой рекламной мишуры я заберу тебя, и мы уедем. Не спрашивай куда, я хочу, чтобы это был сюрприз. Да, вот такой я романтический идиот. А теперь ничего не говори, и проводи-ка меня лучше до двери, молча, пока я не передумал. Я сказал молча! — шикнул он на мою попытку броситься ему на грудь со слезами и заверениями о том, что мне не нужно никаких сюрпризов, пусть все случится сейчас, ведь самое главное у нас уже было — я, он и эта странная летняя ночь.

— Эй, ну что же ты? — от пронзительной нежности в его голосе внутри у меня все сжалось, и пелена слез заполонила глаза. — Вспомни наш девиз — отставить сопли, — Вадим улыбнулся и шутливо поддел пальцем мой подбородок. — Давай так — если я сейчас скажу тебе какую-нибудь романтическую хрень, наподобие «пусть это будет наша последняя ночь, проведенная порознь» — ты мне врежешь. Обещаю, тебе за это ничего не будет, кроме моей искренней благодарности за то, что помогла сохранить лицо и остатки мужественности.

Я, изо всех сил стараясь не разреветься в голос, смотрела на Вадима, и видела, как он торопится уйти. Его план насчет завтрашнего вечера начинал трещать по всем швам, и в данный момент был близок к провалу.

И я хотела, очень хотела, чтобы он провалился.

— Ну, иди. Иди уже спать, моя беспокойная птичка, — с мягкими, рокочущими нотками в голосе произнес он, пряча руки за спину и глядя на меня сверху вниз. — Все будет, Алексия. Уже завтра. Не сомневайся в этом. А сегодня мы отдохнем. Всего лишь одну короткую ночь.

…Я молча смотрела в окно, как Вадим пересекает пустынный темный двор, как мигает фарами его авто и негромко пищит сигнализация, как машина медленно трогается с места и выезжает в небольшую арку — и чувство непоправимой ошибочности происходящего давило на меня изнутри.

Он не должен был уходить сегодня. Не должен был оставлять меня одну.

Находиться в полной тишине в огромной квартире, внезапно начавшей пугать меня мрачноватым безмолвием, было невыносимо. До утра оставалось всего пять часов, ни один из которых я, конечно, не думала потратить на сон.

Поэтому я пошла к единственному другу, который остался здесь, со мной. К письменному столу, который знал и принимал меня любой, видел так много радости и отчаяния, с которым мы вместе пережили создание моего романа. И я хотела скоротать это время вместе с ним.

До самого утра я сидела, перебирая старые черновики, перечитывая наброски глав и заметки карандашом, которые делала на полях в самом начале работы, и в душе неясно шевелилась уже знакомая ностальгия по хрупкой красоте момента. Как когда-то, в день моего девятнадцатилетия, я начала скучать по своему безоблачному настоящему еще до того, как оно превратится в прошлое.

Задремав на пару часов тут же, за столом, на куче разбросанных бумаг, я проснулась, едва солнце первыми рассветными лучами поприветствовало меня в новом дне моей новой жизни. С чувством небывалого волнения я встала, собрала листы в аккуратные файлы, спрятала их поглубже в стол и решительно вдохнула, набирая полные легкие воздуха.

Пришло время взглянуть в лицо будущему, которое уже вступило в свои права. Каким оно будет? Об этом я старалась не думать.

Мне просто надо было пережить тот день.

Глава 4. Тот день

С самого начала все было очень шумно и беспокойно, несмотря на тщательную подготовку и репетицию. Презентация происходила в самом центре, в огромном недавно выстроенном торговом комплексе, нижние этажи которого располагались под землей, примыкая к станциям метро, а верхние — взмывали на несколько ярусов над главной площадью города, открывая глазу суетливый, переполненный людьми и машинами Крещатик.

Наш книжный магазин располагался на самом верхнем уровне, так что добираться к нему нам с Вадимом пришлось дольше, чем планировалось — огромная толпа людей то и дело преграждала путь. Это место всегда пользовалось большой популярностью — здесь гуляли, встречались с друзьями и назначали свидания. Но сегодня прохожих и праздно шатающихся было едва ли не вдвое больше. Утро пятницы, открывавшей череду праздников в честь дня независимости, выдалось солнечным, шумным, и народ, традиционно заполонивший город в конце августа, уже начал предпраздничные гуляния.

В самом магазине тоже было негде яблоку упасть. Привлеченные яркими вывесками, любопытствующие и зеваки набились внутрь, создав толчею у входа, и рискуя повалить пару-тройку стеллажей, из-за чего охрана все время теснила их вглубь зала, подальше от стеклянных стен, прочность которых лично у меня вызывала серьезные сомнения.

Проталкиваясь сквозь толпу посетителей, под надежным прикрытием Вадима, не выпускавшего моей руки и прокладывавшего дорогу вперед уверенно, без колебаний, я старалась поменьше смотреть по сторонам. В голове от испуга пульсировала лишь одна смешная мысль — как бы сохранить в целости и сохранности бейдж с именем, который из-за возникшей давки могли сорвать с шеи в любую минуту.

Наконец, мы добрались до небольшой комнаты, где собрались коллеги по презентации и ведущая мероприятия, которая оказалась давней знакомой Вадима (чему я ни капельки не удивилась). И только тогда я смогла свободно выходнуть и собраться с мыслями. Но стоило мне увидеть парочку самых юрких журналистов, которые тут же достав диктофоны, начали изводить Кирилла и Адриана вечными вопросами: «Какое главное впечатление из жизни повлияло на ваше творчество?», я почувствовала, как пальцы немеют от страха.

— Ну что, Алексия? — поинтересовался Вадим, пребывавший с самого утра в невероятно бодром и азартном настроении. — Непривычно оказаться по ту сторону микрофона в качестве допрашиваемой, а не допросчика, а? Признаюсь, я и сам этого терпеть не могу. Пару раз у меня пытались взять интервью какие-то дрожащие козлята, так первым желанием было отобрать у них диктофон, а вторым — отправить куда подальше пинком под зад, чтобы не позорили честное имя репортера, — засмеялся он, но спохватившись, что настраивает меня не совсем на ту волну, тут же свернул разговор в другое русло. — Да только у тебя терпения побольше моего будет, так что спокойно, спокойно. Повоевать мы с тобой еще успеем, а сегодня можно и в дипломатию поиграть.

В ответ на его подбадривания я только вымученно улыбнулась — от волнения у меня пересохло горло, а язык отказывался слушаться и произносить какие-либо слова.

— Давай, птичка, соберись, — понимая мое состояние, Вадим склонился к моему лицу и, внимательно глядя в глаза, тихо добавил. — Дальше ты сама. Все что мог, я уже сделал. Вперед, наслаждайся тем, что заслужила. И не смей трусить! — шутливо приказал он, глядя, как я, подавленная масштабом происходящего, растерянно переминаюсь с ноги на ногу. — Помни — либо ты их, либо они тебя. Я знаю, ты справишься. Ну, покажи им характер, тебе его не занимать! Где та фурия-мегера, которая врезала мне в челюсть во время нашей первой встречи? Эй, Инга! — по-свойски обратился он к ведущей, подошедшей к нам с бумажным стаканчиком чая. — А ты знаешь эту историю? Вот эта козявка, между прочим, побила меня, на самой, так сказать, заре нашего знакомства!