Музыкальный приворот - Джейн Анна

Главное, не лопни, деточка-шарик. Отвратительно получится.

Не лопну, не надейся, противный внутренний голос. Как же это здорово!

Знаешь, сколько микробов ты сейчас у него нахватаешься?

Отстань! Я не хочу сейчас ни о чем думать.

Отлипни от него!

Ага, сейчас. И пусть наш вначале несмелый, но внезапный и магнетический поцелуй продолжался совсем недолго, зато сердце мое грозило вырваться наружу, проломив преграду в виде ребер, и в душе нежданно-негаданно поселилось прекрасное чувство: смесь нежности, восторга и легкого головокружения.

Да ты наверняка целуешься ужасно — практики-то долго не было. Ха-ха-ха!

Нормально я все делаю. Ему ведь нравится.

Угу, нормально. Может быть, кто-то просто умело целуется, не то, что некоторые, а?

Отстань, или я скоро буду думать, что у меня раздвоение личности. Думай, что хочешь. Но вообще-то… мне тоже это дело нравится. Ладно уж, милуйся. И глаза приоткрой — посмотри, закрыл ли он свои или нагло пялится на тебя? Если не закрыл — сто процентов, этот поцелуй не искренний.

Я тут же приоткрыла свои «зеркала души» и упокоилась — все в порядке. И какие ресницы у него длинные — длиннее, чем у меня. А я раньше и не замечала. И кожа такая хорошая, почти что идеальная… и черты лица правильные…

Ну прямо не человек, а прынц!

Он остановился на мгновение, провел своими губами по моим, прижал крепче и вновь стал целовать — еще активнее.

Жаль, что совсем скоро наш поцелуй (как же мне нравится это слово!) завершился — только инициатором пришлось выступить мне. Совершенно случайно. Наверное, я не совсем адекватная, потому что после этих слов в моей голове успели проплыть картинки всех трех «поцелуйных вариантов», и мне стало смешно — от смущения скорее всего. Я отстранилась от Антона с милейшим выражением лица: рот слегка приоткрыт, глаза, напротив, прикрыты, а щеки красные. Он провел рукой по моей скуле, глядя затуманенным взглядом поверх меня.

Честно сказать, я не знаю реакцию других девушек на такие вот приятные события, поэтому не могу точно сказать, была ли моя собственная реакция нормальной. Я отвела глаза, словно передо мной проплыли два десятка веселых стриптизеров, и засмеялась, прикрывая до сих пор горящие губы ладонью.

Если бы и Антон захихикал, я бы, наверное, заржала, как лошадь. Но этот парень оставался серьезным, может быть, только немного смутившимся, хотя чего ему смущаться — он же первым решил поцеловать девушку. Нет, по-моему, его просто несколько удивила моя реакция. Была бы я на его месте, тоже бы подумала: «Чего это она ржет? Я вроде не клоун». Но он молчал, и я постепенно успокоилась. Ну не виновата я, что у меня такая реакция на то, что произошло между нами. Мне неловко. Но ужасно приятно! К тому же он все не убирает своих пальцев с моей щеки, гладя ее.

— Антон, зачем ты так? — Мне казалось, что волшебное романтическое действо было долгим, но наш поцелуй продолжался не больше двух минут.

— Ты… тебе не понравилось? Почему? — с легкой запинкой спросил он и добавил: — Извини. Это внезапно вышло.

— Нет! В смысле я в шоке, но это было классно. Просто все это… неожиданно.

Он опустил голову, улыбаясь.

— А у тебя, — решила я высказать свою точку зрения на происходящее, — хорошо выходит!

— Что хорошо выходит? — не понял Антоша.

— Ну, это самое, — я показала пальцем на губы, потому что понимала, что если я произнесу «поцелуй» или однокоренные ему слова, то опять могу расхохотаться.

— Вот как. Хорошо, значит?

— Да-а-а. Практика, наверное, большая, — в шутку сказала я.

Блондин пожал плечами, глядя на меня в упор. Снова хотел перейти к активным действиям? Я была бы не прочь. Он очень приятный, приятный и милый. Нежный. Не из разряда тех парней, которые, будучи красавчиками, отталкивали меня всего лишь голосом или даже жестами.

Кстати, а ведь у него действительно это хорошо получалось (я закрыла на секунду глаза, вспоминая его губы), хм… сразу видно — опыт в этом деле есть. Только вот откуда у Антона такой опыт? Я думала, что у него и девушек-то не было. Будет очень смешно (а может, и не очень), если окажется, что одногруппник — опытный ловелас. Надо поинтересоваться… Хотя вообще-то спрашивать о том, сколько у него, Антона, было девушек, сразу же после того, как мы поцеловались, — это крайне глупо. Он еще что-нибудь подумает не то.

Ладно, надо о чем-то другом поговорить. А мне, честно говоря, почему-то хочется его обнять — крепко-крепко, как любимого плюшевого медведя. В фильмах героини всегда обнимают любимых людей, уткнувшись носом в шею или плечо. Я тоже так хочу, но пока что стесняюсь проявлять такие чувства.

— Катя, о чем ты думаешь? — услышала я его мягкий баритон и вздрогнула. Мерзавец Кей, чтобы тебя в клоуны на всю жизнь посвятили! Опять ты мне чудишься! Ну нет, Антон мне намного больше нравится, чем ты, страдающий тройным ЧСД!

— Я думаю, что мне сейчас легко. А ты?

— А я ни о чем не думаю, — опять немного поразил меня ответ парня.

Ну и дурак. Или ты настолько счастлив рядом со мной, что все мысли в отпуск ушли дружно, оставив в фирме, то есть в голове, только сторожа по имени Спинной Мозг?

— Антон, а я… правда тебе нравлюсь? То есть ты же не пошутил по телефону?

— Зачем я буду шутить подобными вещами? — удивленно посмотрел на меня Тропинин. — Это ведь серьезно. И… Катя, слышишь, эта женщина поднимается и кричит? — спросил он.

Мы затихли.

— Паразиты? — ласково позвал нас знакомый голос, все так же приглушенный створками лифта. — Вы что, лифт решили сломать! А ну вон! Я сейчас милицию вызову!

— А вдруг она правда милицию, вызовет? — шепотом спросила я у Антона. Мне совсем не улыбалось разбираться с местным участковым или, что еще хуже, с нарядом. Если участкового я знаю — не зря же он после памятного случая с подъездной надписью стал одним из наших постоянных гостей, то с другими представителями этой славной профессии не знакома и при таких дурацких обстоятельствах не хочу знакомиться.

— Нам надо опять убегать на улицу.

— А вдруг Нинка еще там стоит? Мы ведь от нее в подъезд смылись. Глупо получится, если обратно выбежим и на нее наткнемся, — печально ответила я, слушая ругань бабки, к которой присоединились еще два тонких старческих голоса.

— Надо попробовать все равно. Хранители подъезда, — смешно обозвал он местных жителей, — не знают, на каком мы этаже конкретно выйдем. Это преимущество.

— Эй, вы, я же знаю, что вы в лифте! — напомнила о себе грушеносая тетенька. — Домофон сломали, так теперь и до лифта добрались? Жулики!!!

— Кать, не бойся, — ободрил меня парень. — Это всего лишь…

— Сумасшедшие поклонники собственного подъезда! — пылко выдала я. — Некоторые вот группы там всякие любят, например, по дуракам из «На краю» убиваются, — вспомнила я лучшую подругу, — а некоторые по подъездам фанатеют!

— У нас преимущество, — нисколько не обеспокоился Антон, — сбежим. Не бойся, — еще раз повторил он, и я действительно стала меньше опасаться.

— Молодежь уся — хулюганы! — проскрипел какой-то дедушка, спускающийся вниз.

Тетка-груша собирала армию. Повстанцы за подъезд, блин. Так и чувствую себя шпионом, залезшим на суверенную территорию другого государства.

— Думаю, Нины уже нет, так что теперь нам можно просто выбежать из подъезда. Идет? — нисколько не испугался дедка Антон.

— Идет. Учти, я медленно бегаю, — поспешила я его предупредить.

— Все в порядке.

— На первом этаже вас, голубчики, уже ждут! — с такой радостью сказала тетенька-груша громким контральто, переходящим в бас, как будто нас там людоеды поджидали. — Не убежите! Будете нам домофон чинить!

В ответ я захихикала вновь — представила, как нас атакуют враги, берут в плен, а в качестве контрибуции требуют чинить домофон, красить стены и подметать полы. А мы всего лишь зашли в чужой подъезд!

— Сейчас лифт между третьим и вторым. Мы доедем до второго. Эта страшная женщина ушла выше, так что нам нужно будет пробежать немного. Готова?