Пламенный лед (СИ) - Борискова Ольга

- Помоги ей справиться, - попросил Женя Макса перед первым после возвращения выходным. – Помоги ей понять, что это просто нужно пережить и двигаться дальше. Такое бывает. Но нужно собраться. Нужно переступить через то, что случилось, и идти вперед.

Макс и сам знал, что бывает. Бывает, когда программа рассыпается на глазах, и сделать с этим ничего не получается. И за Лизу он переживал. Не открыто, но переживал и в самом деле хотел ей помочь. Именно поэтому на следующий день потащил ее гулять. Весь сентябрь был дождливым и пасмурным, но в последние два дня светило солнце. Синоптики обещали, что это ненадолго, и Макс не хотел упускать возможность уцепить пусть и крохотный, но все же кусочек лета.

Медленно идя рядом с Максом по аллее, Лиза пинала мыском туфли уже начавшую осыпаться листву. Солнечный лучик касался ее щеки и путался в волосах. Они так редко выбирались куда-то вместе, что она испытывала иррациональное желание вернуться домой. Тренировки, нечастые ужины в кафе или ресторанах, секс… Все это укладывалось в определенную картину и было привычным. А прогулка по парку… На душе стало еще тяжелее. Вопреки ожиданиям Макса, Лиза молчала больше обычного и на все его попытки ее растормошить почти не реагировала. А когда они вернулись домой, ушла в свою комнату и долго просидела за закрытой дверью.

- Можно с тобой поговорить?

Она появилась на пороге его спальни почти бесшумно и, не дожидаясь приглашения, прошла внутрь, ступая по ворсистому ковру босыми ногами. И Макс невольно обратил внимание на ее лодыжки и напедикюренные пальчики.

- Если скажу, что нет, это поможет? – осмотрев Меркулову снизу вверх, с привычной усмешкой осведомился он. Но поймав ее тяжелый взгляд, стал серьезным. – Ты хочешь поговорить о том, что было в Германии?

Лиза отрицательно покачала головой.

- Нет. Я хочу поговорить о нас… о наших отношениях.

- Лиз… - Голос мгновенно сделался холодным, а выражение лица непроницаемым. – Ты опять? По-моему, мы уже все выяснили.

- Мне тяжело.

Она присела на уголок кровати и посмотрела на Макса. Он мог беспрепятственно видеть ее взгляд. Болезненный и грустный. Но его это не тронуло – он злился. И с каждым мигом, что она находилась рядом, он злился все больше. Она бесила его. Ее ресницы, губы, глаза, руки, лодыжки и напедикюренные ноготки на пальцах ног. Она бесила его, потому что когда она так смотрела, ему хотелось обнять ее и коснуться губами ее волос. Потому что вместе с ней в его спальню ворвался ее запах. Она бесила Макса, потому что он все давно решил, и места в его сердце и его жизни для нее не было.

- Я не могу так, Макс. Мне трудно. И с каждым днем становится все труднее. Я не понимаю, что у нас за отношения, не понимаю, кто я для тебя. Мы ведь можем попробовать…

- Нет, - отрезал он.

И это короткое «нет» впилось в сердце Лизы очередным ядовитым шипом. Она вздрогнула, еще раз посмотрела на него и отвернулась. В тишине ее голос прозвучал, словно шорох листьев или дуновение ветра:

- Но почему?

- Мне не нужны отношения, и я тебе об этом уже говорил. Смысла повторяться не вижу.

- А обо мне ты когда-нибудь думал? – вскинув голову, спросила Лиза. – Почему ты думаешь только о том, что нужно тебе?!

- Слушай… - Самойлов говорил так, словно по десятому разу терпеливо объяснял одно и то же. Что-то такое элементарное, чего она не могла понять. А он объяснял и объяснял… терпеливо так, нудно. А она все не понимала и не понимала… - Я тебе сказал все сразу. Мы вместе катаемся, иногда трахаемся к обоюдному удовольствию, но на этом все. И давай закончим.

- А мне-то как быть, Макс?

- Да перестань, - небрежно бросил он. – Ты же со своим этим… - едва заметно поморщился, пренебрежение стало более ощутимо, - швейцарцем трахалась и ничего. И отношения тебе были не нужны. А сейчас что?!

- С ним я не жила в одном доме! – Она отдавала себе отчет, что Макс, скорее всего, все прекрасно понимает. И от этого было еще больнее, от этого в голосе зазвучало отчаянье, которое она не хотела показывать. – Его вещи я не стирала вместе со своими, ему я не готовила ужины! Какая вообще разница, что у меня было со Стефаном?! Какое это имеет значение сейчас?!

- Никакого! – рявкнул Самойлов, ощущая, что внутри все клокочет яростью лишь при одном упоминании имени этого придурка. А стоило представить, что он трогал Лизу…

- Со Стефаном все было не так, - запал кончился, и голос ее стал совсем тихим. Слова давались с трудом. Потому что говорила она о том, что Максу было не нужно. Не нужно, в отличие от нее самой. Она понимала, что бьется бабочкой в толстое оконное стекло и что все ее слова ничего не значат. И все равно билась. – Он оказался рядом, когда… когда мне нужен был кто-то, с кем бы я могла хотя бы просто поговорить. Я была одна. Совсем одна, Макс. Все ломалось, рассыпалось… - Она потерла лицо ладошкой, чувствуя, как воспоминания отдаются болью. Боль была такой сильной, что Лиза ощущала ее физически. – Я не могла кататься. У меня не получалось, а по ночам… - Она запнулась и, умолчав про сны, в которых слышала плач своего нерожденного ребенка, стала говорить дальше: - Ты никогда не сможешь меня понять. Стефан был мне и другом, и братом…

- А потом трахнул тебя, - вставил Самойлов с саркастической усмешкой.

- Да, Максимилиан, если от этого тебе легче! Только он меня не трахал. Он помог мне понять, что секс это не только боль и унижение. И это именно с ним я получила свой первый опыт, не с тобой. Потому что то, что было с тобой… - Она тихонько покачала головой. - Я не хочу это помнить. Ты когда-то сказал, что женщины не забывают своего первого мужчину. Да, Макс, не забывают. Но это не важно. Потому что ты сам так захотел. Ты сам приказал мне забыть все, что тогда было. И я постаралась твою просьбу выполнить. Только не потому что ты так решил, а потому что ничего хорошего в тех воспоминаниях не было. Ничего.

Он едва не зарычал. Хотелось схватить ее за горло и заставить замолчать. Сгрести ее волосы, оттянуть голову и, глядя ей в глаза, проорать, что она может сочинять что угодно, но это ничего не изменит. И помнить она будет не Стефана, а его. И он будет помнить ее голубые глаза и трогательную родинку под левой лопаткой. И…

- Ну-ну, - стараясь сохранить прежнее безразличие, выдавил Макс.

За волосы он ее, конечно же, не схватил и тем более не прикоснулся к ее шее. Потому что ее шею он мог разве что поцеловать.

- Но я никогда не любила Стефана. - Она подняла голову и пристально посмотрела Максу в глаза. – И он меня никогда не любил. Мы оба это знали. Он очень мне дорог. И я знаю, что он меня никогда не предаст, так же, как и я его. Но это совсем другая любовь. То, что я чувствую к тебе… - Отвернувшись, она уставилась в пустоту, в угол комнаты, сквозь собственные мысли. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Никогда не переставала любить.

- Зато я тебя не люблю.

Макс ожидал, что Лиза взовьется, огрызнется, но она просто поднялась и пошла к выходу из комнаты. Только у самой двери замялась и, сама не зная зачем, обернулась. И тут же пожалела об этом, потому что Самойлов буравил ее взглядом потемневших глаз, губы его были поджаты, скулы напряжены.

- Я все поняла, - переборов собственную немоту, сказала Лиза. И сказала это так, как хотела: спокойно, не лепеча себе под нос. Лишь голос был сиплым, но это ладно, это ничего.

И только дойдя до своей постели, она рухнула как подкошенная. Она думала, что больнее, чем было, быть уже не может. Оказывается, она ошибалась. И очень сильно ошибалась. Разом у нее потяжелели и руки, и ноги, сил не осталось даже на то, чтобы раздеться и заползти под одеяло. Она хотела только одного – отключиться и уснуть.

Через несколько минут Лиза услышала громкий хлопок входной двери. Слезы, застывшие где-то в горле, брызнули из глаз, из груди вырвались глухие рыдания. Она уткнулась в угол одеяла и застонала. Она знала, что этой ночью Макс не придет, и это выкручивало все чувства хлеще любой инквизиторской пытки. Она только теперь поняла свою ошибку: заводить этот разговор именно сейчас было самоубийством. И не потому, что это не имело смысла, а потому что сейчас она была как никогда уязвима.