Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Лиззи выглядела совсем побитой градом ирландских слов, хотя в Калифорнии научилась разбираться во всевозможных акцентах, и господин Гончар был не самым худшим экземпляром, если бы говорил помедленнее. И тут я поняла, что хозяин мастерской обращается ко мне:

— Лана, знаешь, эту мастерскую строили русские парни.

— Да? — кивнула я вежливо, надеясь на конец беседы, но Бреннон О'Диа только раздухарился:

— Оба с Балтики. Город только не помню.

— Санкт-Петербург? — неожиданно предположила Лиззи, подмигнув мне то ли издевательски, то ли сочувственно.

— Этот город я бы запомнил. Мечтаю съездить в Эрмитаж. Это было что-то короткое. На «Р», кажется.

— Рига? — случайно предположила я, хотя на языке крутился почему-то «Ростов».

— Точно! — чуть ли не подпрыгнул хозяин, и я обрадовалась, что он все же устоял на земле и не обрушил на нас потолок.

— Это не Россия, это Латвия, — устало протянула я.

— Какая разница!

Глупо объяснять разницу, я уже давно смирилась с тем, что все мы для них русские, сколько бы прежние братские народы ни кричали о своей уникальности. И за границей они сами смирились с тем, что стали «русскими».

Господин Гончар позвал нас в мастерскую, но я отпросилась на диван, сославшись на больные ноги. Тот сразу сказал, что отвезет нас домой на машине, пообещав провести экскурсию в следующий раз. С дивана было видно часть мастерской: заполненные керамикой деревянные полки, в центре комнаты гончарный круг, тазы с глиной. Килн, наверное, находился в другом помещении. Господин Гончар что-то рассказывал Лиззи. Та делала вид, что слушает. Я даже не пыталась выказывать заинтересованность. Сил присоединиться к ним было даже меньше, чем желания, а с дивана ирландская речь звучала ударами в боуран: громко, но бессмысленно.

— Are yeh out of yourself, colleen?

Я с трудом открыла глаза и поняла, что задремала. Бреннон О'Диа выглядел каким- то взволнованным, и Лиззи поспешила на ирландский манер произнести «ауе» и попросила отвезти нас домой. Должно быть, он спрашивал о моем самочувствии. Я действительно чувствовала себя хреново и была несказанно рада предложенной помощи.

Фургон впитал в себя запах керамики, хоть нынче по его салону катались лишь рулоны заляпанной краской клеенки. Бреннон О'Диа придерживал руль одной рукой, отчего нас нещадно трясло. На каждом новом повороте я с благодарностью вспоминала Шона, который больше не казался безбашенным водителем. После десяти минут такой сказочной поездки вопросы про мое самочувствие в устах господина Гончара звучали насмешкой.

Я поспешила уединиться в туалете, а потом незаметно проскользнула к себе в спальню, откуда Лиззи тут же меня вытащила.

— Он остается на чай, — И поймав мой удивленный взгляд, тут же добавила, понизив голос: — По правде говоря, он потребовал чая. Как же я ненавижу этих ирландцев! Надеюсь, ты в состоянии сесть за стол? — И, заметив в моих глазах протест, уточнила, делая акцент на последнем слове: — Сделай это ради меня.

Наглость Бреннона О'Диа перешла все границы, но даже вдвоем мы не могли насильно вывести его вон. Пришлось пить чай, который Лиззи и так редко пила, а теперь точно станет избегать из-за стойкой ассоциации с бородатым похитителем нашего дня. Довольный Бреннон О'Диа поедал ложкой мед, заставляя меня испытывать странную ревность — это не для вас, господин Гончар, не для вас, будто кричал мой взгляд, но ирландец не видел даже моей усталости.

— Через две недели на побережье ярмарка. Я могу заказать для вас стенд. Или присоединяйтесь ко мне. Я с удовольствием потеснюсь.

И господин Гончар расхохотался. Только на лице мисс Брукнэлл осталась гипсовая маска с застывшей улыбкой. Лиззи стала медленно говорить, что не участвует в распродажах и вообще приехала в Ирландию работать над новым проектом.

— Возьмите эскизы! — не понял ее отказа ирландец. — Узнаете, что думает о вашем искусстве публика.

— Я, мистер О'Диа, настоящий художник, — начала Лиззи тоном, который не предвещал ничего хорошего. — А настоящий художник творит, потому что не может не творить. Ему плевать на мнение человека, которого он видит впервые и который даже в сувенирах ничего не смыслит.

Брови господина Гончара замерли на середине лба. Повисла выжидающая тишина, в которой скрежет моего ногтя, расправлявшего обертку от шоколадки, прозвучал скрипом. Под взглядом ирландца мой указательный палец замер.

— У тебя и Шона Мура одинаковые вкусы. Он с такой плиткой никогда не расстается. Во всяком случае до бутылки виски.

— А это и есть его шоколад, — вставила зачем-то Лиззи.

Бреннон О’Диа откинулся на спинку стула и хохотнул:

— Вижу, он развлекает вас, как умеет. Ничего, я помогу ему.

В устах господина Гончара это прозвучало угрозой. Горьковато-приторный привкус виски еще явственнее проступил через сладость шоколада.

— Кстати, Лана, он сообщил тебе, что Коннор, с которым ты танцевала, готов поучить тебя нашим танцам? Он просил Падди позвонить Шону. Падди его единственный близкий приятель, они, кажется, в школе вместе учились. Но я не знаю, я здесь недавно… В общем Коннор считается здесь лучшим учителем. Лана, я могу дать тебе его телефон, если Шон настолько забывчив… У тебя, конечно же, есть кусочек бумажки?

Отлично, без меня меня женили! Уроков джиги мне только не хватало! Круговая порука какая-то. Мужика первый раз вижу, а он уже знает про меня все подробности. Небось Падди сообщил всей деревне и о количестве съеденного, и про объемы выпитого.

Только Лиззи уже протянула настырному гостю блокнот.

— Кстати, попросите Шона починить дверь — жильцам он не откажет, тем более таким, — И Бреннон О'Диа нагло подмигнул мне: что ему еще Падди наплел! — Давно говорил ему дом подлатать. Золотые руки у малого, коль за дело берется, но лентяй, каких свет не видывал. За работу берется, только когда деньги на виски заканчиваются. Кран в мастерской подтекает, а он неделю дойти до меня не может. А если позову из города русских, то прощай его заработок. Как пронюхают, что Шон слабину дал, станут у него работу и в деревне перенимать. А этого допустить нельзя. Мы должны помогать своим. Ох, — Бреннон О’Диа будто в отчаянии потряс головой. — Славный малый пропадает. Сколько раз говорил Падди не наливать Шону Муру хотя бы в пабе. Не приспособлен он к самостоятельной жизни. Таким жена нужна, чтобы вовремя забирала бутылку и вручала отвертку. Но что-то он натворил похоже, раз мамаши запрещают дочерям к нему близко подходить, хотя он трезвым бывает поболее остальных. Особенно когда за работу берется. Ну да ладно, мне пора.

Мы с Лиззи едва сдержали возглас облегчения.

— Вы ему про мой кран напомните, пожалуйста, — сказал господин Гончар уже на пороге, когда Лиззи чуть ли не прижала его дверью.

Наконец-то под колесами фургона зашуршал гравий. Лиззи прикрыла глаза и прошептала на ирландский манер:

— He's a grand man, isn’t he?!

О, да, господин Гончар великолепен. Нарочно такого персонажа не придумаешь!

Глава 9 "Разговор с Винни-Пухом"

Ночью я проснулась жутко голодной и уничтожила оставшийся хлеб и шоколадку. Увы, чай с мятой не взбодрил, тело ломило от усталости, но вновь уснуть не получилось. Я вернулась к входной двери, но, вдохнув ледяной воздух, отказалась от прогулки. Читать не читалось, я проворочалась в кровати до шести утра и наконец забылась тяжелым сном. Лиззи тоже сдалась на волю усталого организма и поднялась лишь в десять, оставив меня в кровати до одиннадцати. Обнаружив выставленный у озера мольберт, я решила быстро собрать рюкзак с блокнотом и карандашами и отправиться в деревню, чтобы не только не мешать мисс Брукнэлл творить, но и не мозолить ей глаза своим бездельем. Уверенности в том, что я сумею заставить себя сделать хоть один набросок не было, но хотя бы проветрюсь вне дома.

— Do you feel like cycling uphill? (Ты уверена, что сумеешь вскарабкаться на велосипеде на холм?)