Ни шанса на сомнения (СИ) - Кузнецова Арина Николаевна

— Какое такое?

— Ну, такой весь из себя крутой, умный и щедрый. С тузом в рукаве и луной за пазухой.

Виктор протягивает мне бокал с искрящимся напитком. Принимая его, слегка морщусь, когда слишком близко подношу к носу — и выпрыгивающие пузырьки щекочут слизистую.

— Считая тебя, впервые.

— Какая честь! И почему я тебе не верю?! — выхожу на улицу и снова присаживаюсь в кокон. Господи, как же красиво. Город, как на ладони.

— Хочешь услышать истории о постельных победах и разбитых сердцах? — облокачивается на кресло, которое кренится под тяжестью в сторону. Хватаюсь за его талию — так можно и вывалиться.

— Конечно хочу. Их было много? — заинтересованно поднимаю на него глаза. В ответ он неопределенно вертит кистью в воздухе. — Скромничаешь?

— Вовсе нет, — весело хохотнув, положив мне руку на плечо. — Просто на первом свидании как-то не принято обсуждать бывших.

— Да? Блин, ну ладно… — послушно уступаю.

Не так уж много было в моей жизни свиданий, все больше…свиданок…одна буква, а разница колоссальная… Прав, Виктор, разговоры о бывших, так себе идея, для тех, кто хочет понравиться. А нам явно этого хочется.

— Как твоя фамилия? — перевожу тему. Я ведь ничего о нем не знаю, кроме имени, того, что ему нравится футбол, и что он жутко начитанный.

— Мое упущение. Я так и не представился. Линц Виктор Эдуардович. Тридцать лет. Высшее образование. Одинокий бродяга любви. Заядлый оптимист и романтик. Так пойдет?

— Очень приятно, Скромник. Я — Вика, и я — …

— Я про тебя и так все знаю, — перебивает меня.

— Откуда? — почувствовав, как краснею под его взглядом, закусываю губу. Черт! Это не поддается контролю, щеки всегда меня выдают, когда смущаюсь.

— Все, что мне интересно…

— О-о-о! Ну тогда вернемся к нашим баранам…что там про разбитые сердца и покоренные постели?

Его глаза вспыхивают азартным блеском. Он даже прищурился, будто кошка, перед которой застыла врасплох застигнутая мышь.

— Вот оно тебе зачем? — наклоняет голову в бок.

— Ну вдруг, я все-таки решусь сегодня с тобой переспать, должна же я чем-то выгодно отличаться от вереницы твоих пассий…

— Мне показалось, что с самооценкой у тебя все в порядке. Нет? — улыбаясь оглядывает меня, и пересказывает в красках сюжет Титаника, в моменте, когда Роза отцепляет ди Каприо от двери.

— … а вообще, если б она была не такая жирная, они бы уместились вдвоем… — заканчивает свой эпос. — Какая ж это любовь, если она собственноручно его заморозила? Исходя из логики, Роза сама должна была ему предложить, остаться сверху. Во-первых, у нее подкожного жира больше. Во-вторых, после секса в ней была энергия щуплого Джека. И не смотри на меня так, — возмущенно открываю рот. Я еще даже ничего не сказала! — Опять же достоверно установлено, что мужчина во время полового акта тратит энергию, а женщина получает. Поэтому женщины способны на многократный оргазм, и они могут заниматься сексом несколько раз подряд. Мужчины на подобное не способны… — совершенно невозмутимо погладил меня по щеке большим пальцем, сделав вид, что не замечает моего смущенного взгляда. — Так вот, вернемся к сути…остывать в воде по закону сохранения энергии, толстушка Роза должна была бы дольше, ну и, следовательно, продержаться могла бы дольше.

— Я же серьезно спрашиваю! — провожу рукой по волосам, сжимая хвост, словно стараюсь собрать воедино вереницу мыслей. Рыжего невозможно переиграть!

— А если серьезно, то давай уже выпьем за наше знакомство, спонтанную встречу и твое любопытство заодно, — поднимает бокал. — Ты для меня — единственная, неповторимая и вообще уникальная.

— Лис какой, — добродушно усмехаюсь, и мы закрепляем его слова мелодичным звоном.

Пока пьем шампанское Виктор цитируем Ахматову, вворачивает пару анекдотов про евреев, и рассказывает откуда так много знает про Питер. Оказывается, после окончания школы он там учился, и попал туда вовсе не от большой любви к этому городу. Все оказалось гораздо прозаичнее.

— Первая любовь для меня стала судьбоносной, — начало прозвучало интригующе. — В выпускном классе, я влюбился в девчонку из параллельного. Безответно. Не нравился я тогда девчонкам: рыжий, очкастый, да еще и худой, как велосипед…

— Ты носишь очки?

— Я предпочитаю линзы, но если долго работать за компом, то лучше очки. Так вот, — продолжил, выдержав загадочную паузу, — она была из бедной, но гордой семьи, а я — мальчик-мажор, родившийся с серебряной ложкой. Дед — главный инженер ТЭЦ, отец — зам. главного энергетика города. Кстати, ты знаешь, что в Питере раньше мажорами называли фарцовщиков? В общем, страдал я по Ирке полгода, а на новогодней вечеринке она сама подошла. Ну и закружила нас, как мне казалось, любовь… Цветочки, поцелуи под луной…обнимашки…

— А потом вы переспали…

— Угадала, — подтвердил спокойным голосом. — Только перед этим, она три месяца меня мариновала, чтоб до кондиции дошел. Трогать себя везде разрешала, дразнила, так что искры из глаз сыпались…вроде и горела вместе со мной, но дальше не пускала… а я с ума по ней сходил, секса хотелось ужасно. Именно с ней.

Запустив пальцы в волосы, провел ладонью к затылку.

— Я должен был поступать в Питерский универ. Только какай мне Питер, Ирка ж меня ждать не будет? А училась она весьма и очень посредственно. В институт — не собиралась. Пределом ее мечтаний был факультет туризма в местном колледже, ну и, как верный рыцарь, я вознамерился поступать здесь…Ох что началось дома!!!Мать мне проела всю плешь, мол я из-за какой-то дешевой девки решил сломать себе жизнь. А я не сломать ее решил, а переформатировать с учетом новых обстоятельств. Одним словом, Ирке, очень хотелось влиться в нашу семью, и мы наконец-то переспали.

— Неужели забеременела?

— Да щас прям! — самодовольно хмыкнул. — Не таким уж простофилей я был, чтобы забыть о существовании резинок, — прищурился, как будто что-то прикидывая в уме. — А через пару недель, к нам заявилась Иркина мать и предъявила моим предкам, что я не просто обесчестил ее дочь, а невинной-то она и до меня не была, а изнасиловал!

— Лихо!

— Да! — криво усмехнулся. — На мои вопли, что все было по согласию, никто, разумеется, не реагировал. Мать — рыдала, отец — рычал, сестра — тыкая в меня, крутила у виска пальцем! А я рвался поговорить с возлюбленной! В итоге, родители согласились заткнуть оскорбленному семейству рот денежной котлетой…Не жениться же мне в восемнадцать! И, чтобы все было шито-крыто и ничего не узнал ее отец, а он у нее был с сильно подорванной психикой и непредсказуемой реакцией, после чеченской, для сохранения моего здоровья, меня — таки этапировали в Питер.

— Ну если ты изначально туда планировал, это не должно было стать трагедией?

— Не совсем так. Планы лелеяло мое семейство.

— Но ведь ты же поступил?

— Конечно. Только не на экономику, с которой была связана родительская стратегия моего восхождения на Олимп, а на прикладную математику.

— Вот это отомстил! — расхохоталась я.

— Ага. Был жуткий скандал, мать — снова рыдала, отец- рычал, сестра — ржала. А я испытывал какое-то скотское удовольствие, как будто наконец-то скинул с себя путы… Короче… лишился я отеческого благословения, а вместе с ним и денежного довольствия, за непослушание. Иногда приходилось туго, но я всегда был умным… — с гордостью наставляет на себя большие пальцы. — Девчонкам в общаге, а как ты понимаешь, именно в ней я и оказался, решал контрольные за обеды и ужины, утроился доставщиком пиццы, фарсовал купленными в секондах шмотками, сочиняя легенды про несуществующего брата в Англии, короче крутился, как мог… Ну и сестра мне деньжат, от своих карманных и выманенных, подкидывала, за что ей огромное спасибо, не дала брату с голода умереть.

— Сколько у вас разница? — выпиваю шампанское в несколько глотков.

— Три года.

— Мои смирились, только к Новому году… когда я домой первый раз приехал. За курткой зимней. Денег на новую, было до ужаса жалко. Вот тогда-то и узнал от сестры, что тему с износом, раскрутила матушка моя. Уж очень ей хотелось видеть сына в качестве финансового директора какого-нибудь инвестиционного банка, а все возможности у нашей семьи для этого имелись, и безродная девка из низкосортной семьи, само собой, никак не входила в планы, — широко усмехнувшись, посмотрел на город.